Страница 14 из 28
Рядом с ним явно чем-то мается господин с унылым лошадиным лицом, такими я представлял себе ученых, исследователей, докапывателей до истины. Он натужно улыбался, при этом морда кривится так, словно ему больно после челюстной операции.
Я учтиво поклонился, не перебарщивая, я же из провинции, должен держаться несколько старомодно и скованно.
– Леди Элизабет.
Она милостиво кивнула.
– Да, маркиз?
Я окинул ее взглядом с головы до ног.
– А вы ниче…
Вокруг нее дружно захохотали, она чуть улыбнулась.
– Видимо, у вас это комплимент, маркиз?
– Ага, - ответил я и утер нос рукавом. - Ага.
Они хохотали и толкали друг друга, а сластолюбец сказал томно:
– Несравненная, вам нужно принять маркиза в наше общество! Он просто необходим, разве не видите? Он добавит свежую струю в наш парфюмный мир…
– Свежую струю навоза, - уточнил один из его дружков, и снова все захохотали.
Леди Элизабет светски улыбнулась.
– Вы абсолютно правы, граф Гаррос. Непосредственность маркиза просто очаровательна. Маркиз, вы просто обязаны присоединиться к нашему обществу!
Я ответить не успел, господин с унылым лицом изрек важно:
– Юноше предстоит усвоить, что есть женщины, в которых никто не влюбляется, но которых все любят. Есть женщины, в которых все влюбляются, но которых никто не любит. Счастлива только та женщина, которую все любят, но в которую влюблен лишь один.
Его слушали вежливо, но с несколько натянутыми улыбками. Я подумал, что, наверное, все правильно, хотя я не особенно вникаю, что он там сказал. У меня что-то в мозгу происходит, как только слышу «женщина»: в извилинах короткое замыкание, мозг отключается. Переел, видать.
– Мужчина любит обыкновенно женщин, - продолжил господин, похожий на исследователя, - которых уважает. Женщина обыкновенно уважает только мужчин, которых любит. Потому мужчина часто любит женщин, которых не стоит любить, а женщина часто уважает мужчин, которых не стоит уважать…
– Браво, лорд Водемон, - сказал граф Гаррос и вежливо поаплодировал. - Вы, как всегда, глубокомысленны. Хотя я бы добавил, что мужчина любит женщину чаще всего за то, что она его любит; женщина любит мужчину чаще всего за то, что он ею любуется.
Эйсейбио наклонился к моему уху:
– Лорд Водемон прекрасный человек, он добросовестно волочится за всеми женщинами подряд. Но ему недостает легкости…
– Зануда? - спросил я.
Эйсейбио прошипел:
– Тише!.. Как вы откровенны, с ума сойти… Но подобрали точное слово, он несколько зануден. Когда речь о женщинах, надо вообще избегать умностей. Нужно говорить обо всем и ни о чем. Чирикать и прыгать, как воробьи, без всякого смысла. Легкость и изящество ценится выше, чем умные речи. А лорд Водемон, увы, этого не понимает.
Я посмотрел на господина Водемона с сочувствием. Время интереса к истории или палеонтологии не пришло, а что еще исследовать в обществе? Баб-с, конечно. Как будто их можно разложить по полочкам… Хотя, конечно, можно, но… на фиг?
Леди Элизабет подошла ко мне вплотную и проворковала томно:
– Маркиз, расскажите о своем медвежьем крае… Это так интересно!
Гаррос и другие угодливо подхохотнули. Я развел руками.
– А рассказывать нечего… Там нет таких красивых женщин, как леди Элизабет, нет таких умных мужчин, как сэр Водемон, нет таких утонченных острословов, как сэр Гаррос… Собственно, там ничего нет.
– Потому вы и сбежали?
– Ну да, - подтвердил я. - Восхотелось посмотреть, в самом ли деле свет так широк.
– Ну и как?
Я сдвинул плечами.
– Пока не знаю. Я прошел не больше двадцати королевств, а это так мало.
Они почему-то замолчали, затем леди Элизабет с принужденным смехом проворковала:
– Ах, маркиз! Вы не стерли ноги? Двадцать королевств, подумать только…
Ее кавалеры снова хохотнули в унисон. Я ответил примирительно:
– Конь падает не только от излишней скачки, но и от застоя.
– Ого! - воскликнула она, обворожительно сверкая глазами и улыбкой. - Двадцать королевств… И вы еще страшитесь, что падете от застоя?
– У мужчины всегда есть силы, - объяснил я, - если он не слишком тратит их на женщин.
– Фи, - сказала она и мило надула губки, - какой вы грубый… А на что еще тратить? Когда-то и вам придется выбрать одну из женщин, чтобы свить гнездо. Или взять ту, которую навяжут родители.
– Не знаю, - ответил я. - Никогда о таких вещах не задумывался. Но, по-моему, хуже брака без любви может быть только брак, в котором любовь только с одной стороны.
Граф Гаррос посматривал ревниво, слишком уж долго леди Элизабет говорит с тем, кому отведена роль шута.
– Маркиз, вы слишком дремучи!.. - воскликнул он победно. - Как можно жить с такими взглядами? Я вот предпочитаю распущенных женщин.
– Почему? - поинтересовался я.
– Добродетельные женщины верны мужу, - сказал он и хихикнул, - распущенные - любовнику!
Я пожал плечами. -…а умные - обоим.
Он посмотрел на меня с вопросом в глазах, а леди Элизабет улыбнулась.
– Ого!.. В медвежьих углах есть, оказывается, еще и такая категория!
Я ответил с поклоном.
– Да, леди Элизабет. У нас есть еще и умные женщины. Должен заметить, именно они и пользуются… наибольшим вниманием.
Она поинтересовалась ядовито:
– А чем они еще отличаются?
– Да многим, - ответил я небрежно. - Добродетельные спят в белье, распущенные - голыми, а умные - по ситуации. Добродетельные любят всех детей, распущенные - только совершеннолетних, умные - своих. Добродетельные верят в чистую любовь, распущенные - в частую, умные - в… хорошую. Добродетельные одеваются аккуратно, распущенные - вызывающе, умные - быстро. Добродетельные становятся заботливыми женами, распущенные - феерическими любовницами, умные - верными друзьями. Добродетельные верят мужчинам, распущенные - не верят мужчинам, умные - не верят никому… Надеюсь, этого пока достаточно. Простите, я не могу просто удержаться: побегу взглянуть на дивного коня, на котором приехал какой-то господин в красной шляпе!
Когда я поспешно удалялся, граф Гаррос сказал громко:
– Вот каковы они, невежды! Перед ним прекраснейшая из всех женщин, а он на что пошел смотреть?