Страница 7 из 12
В учебной роте полагалась должность заместителя командира по строевой подготовке. Её замещал также офицер из прапорщиков (А.К. Б-й), закончивший экстерном среднее военное училище.
Учебная рота – это подразделение образцового выполнения всех уставных требований военнослужащими.
В роту набирали 44 курсанта, делили их на 2 взвода, проводили курс молодого матроса, а далее учили медицине на роль санитарного инструктора надводного корабля могущественного ВМФ СССР. У командира взвода был боевой помощник – прапорщик, ставший им после окончания УРСИ и оставленный в старшинском звании для службы в роте. Это были организованные, знающие своё дело и добросовестно исполняющие обязанности (до какого-то периода самомнения) военнослужащие.
Фото 14. Командир взвода – преподаватель специальных дисциплин Б.И. Жолус с курсантами учебной роты (Кронштадт, 1975)
Служба выпускника академии командиром взвода и ещё преподавателем не была лёгкой. Ответственность за «любимый» личный состав, его обучение строевым приёмам с оружием и без него не вписывались в прогнозные рамки врачебной деятельности. Преподавание медицины со всеми основными лечебными дисциплинами (патология, диагностика, лечение) в конспективном виде с большим трудом ложилось на слабую общую базу знаний матросов без их мотивации.
Кроме этих основных функциональных обязанностей было ещё немало нагрузок: нештатный врач УРСИ, нештатный начальник и экскурсовод музея госпиталя, партгрупорг и прочее. Во всем требовалось успевать и преуспевать.
Фото 15. Нештатный начальник музея кронштадского госпиталя – старший лейтенант медслужбы Б.И. Жолус проводит экскурсию (1975)
Однажды с группой слушателей первого факультета академии по хирургии в госпиталь приехал полковник медслужбы профессор Порембский Олег Борисович. Ещё во время учёбы мы с ним вывели научный кружок кафедры военно-морской и госпитальной хирургии (ВМГХ) на первое место в академическом конкурсе. Знакомство было давним и добрым.
Я был старостой кружка ВНОС кафедры. Во время проведения экскурсии в музее я подвёл группу к витражу, в котором находился автореферат диссертации генерал-майора медслужбы профессора М.А. Лущицкого. На обложке было зачёркнуто в предложении «диссертация на соискание учёной степени кандидата медицинских наук» слово «кандидата», а сверху строки написано «доктора».
На мои слова о досадной ошибке О.Б. Порембский сказал, что это не ошибка. Действительно, М.А. Лущицкий представлял диссертацию на учёную степень кандидата наук, но диссертационный совет принял решение присвоить ему звание доктора наук. Этим и объяснялось исправление.
Много позднее, когда я был председателем диссертационного совета, столкнулся с аналогичной ситуацией (соискателем был В.К. Корбут – начальник кафедры ОТМС академии), но положение ВАК о присуждении учёных степеней уже не давало возможности решать таким образом проблему на заседании диссертационного совета.
Ещё один эпизод из музейной работы. В 1976 году на базе Кронштадтского госпиталя ЦВМУ МО СССР проводило сборы главных терапевтов округов и флотов. Музей был открыт для посещения участников сборов, а нештатный начальник музея должен был быть готовым к проведению экскурсий в перерыве заседаний. В зал музея вошёл заместитель начальника ЦВМУ генерал-лейтенант медслужбы Юров Иван Александрович. До этой должности он был заместителем начальника Военно-медицинской академии.
Я представился ему и услышал: «Хорошо устроился, Жолус». На что я должен был пояснить, что начальник музея – это нештатная должность. «А штатная какая?». Ответил, что являюсь командиром взвода – преподавателем специальных дисциплин в роте санитарных инструкторов. Меня удивило, что он вспомнил год моего выпуска из академии (1971), видимо, и его год перевода в Москву. «Пора уже и командиром роты быть», – завершил беседу И.А. Юров. Прошла экскурсия нормально.
После этого командиру УРСИ я с ожиданием его реакции сказал, что заместитель начальника ЦВМУ считает, что я должен быть уже командиром роты. В глазах моего начальника появился испуг, от неожиданности он выпалил: «За что?».
Из «гигиенических заслуг» в УРСИ можно привести пример об улучшении организации питания матросов роты. На очередном присутствии при подъеме личного состава, контроле за физзарядкой и завтраком увидел, что завтрак, состоящий из каши, не съедается. Матросы уходили с завтрака несытыми. Пришлось через командование решать вопрос о приходе на работу гражданского повара на час раньше, чтобы приготовить к завтраку (каше) гуляш или бефстроганов с подливой. Переделывались меню-раскладка, меню, что не нравилось исполнителям.
В круг обязанностей командира взвода в разделе партийно-политической работы входило оформление в специальной тетради, якобы со слов матросов, одобрительных отзывов о деятельности партии и правительства. Вероятно, политработники таким образом отчитывались перед своим начальством о своей титанической деятельности в массах. Не знаю, было ли это в других учебных отрядах или нет. Возможно, это в данном случае являлось отзвуком Кронштадтского мятежа, подавленного армией Тухачевского. Записи в указанную тетрадь мной заносились нарочито продуманным текстом не матросскими словами. Замечаний не было.
Госпиталь расположен в парке с многолетними деревьями. Больные жаловались на нарушение утренней тишины воронами, их множество гнездилось на деревьях. Начальник госпиталя разрешал отстреливать ворон из малокалиберной винтовки из оружейной пирамиды УРСИ. Мои рассказы об успешной охоте на Новой Земле как-то послужили основанием для офицеров роты проверить меня на меткость.
Мне была вручена винтовка с одним патроном, указана ворона на самой верхушке тополя. Из окна кабинета прицелился и выстрелил. Ворона взлетела. Шум неодобрения зрителей. Но здесь же ворона складывает крылья и камнем падает на землю. В другой раз (первый случай признан неубедительным) решили удостовериться в качестве моей стрельбы. Также один патрон. В момент прицеливания ворона взлетела. В тот день был сильный ветер, и птица в воздухе зависала у верхушки дерева. Пришлось стрелять влёт. Попал. Скорее всего, это была случайность. Ружьё, с которым я охотился на Новой Земле, перед отъездом с севера продал, больше после этого не охотился. На Новой Земле приходилось добивать раненных оленей. Эти животные смотрели серо-голубыми глазами, что не оставляло спокойным.
Для поступления в адъюнктуру в облегчённом режиме, когда засчитываются сданные экзамены кандидатского минимума, нужно было сдать марксистско-ленинскую философию. Справка с оценкой «отлично» по английскому языку (из Архангельского мединститута) уже была на руках. Требовалось получить такую же – по философии. Начальник курса В.А. Званцов вывел на старшего преподавателя кафедры общественных наук, далее все по схеме: подготовка в теории, написание реферата, сдача экзамена в объявленную сессию. Получилась ещё одна пятерка.
В 1976 году, на пятом году моей службы после академии, объявлен конкурс в адъюнктуру кафедры военно-морской и радиационной гигиены. На кафедре меня немного знали, но не все сотрудники. В небольшой кафедральный коллектив принимают человека, прошедшего все фильтры. Начальник кафедры Н.Н. Алфимов готовился к увольнению, с ним уже не было перспектив служить, а его голос становился совещательным.
Те же преподаватели, которые служили на кафедре, думали о качестве кандидата в сотрудники. Оказалось, что два преподавателя – однокашники Г.Н. Новожилов и Ю.В. Семиголовский – были и сокурсниками начальника госпиталя Г.Н. Чистякова. Информация от него обо мне была положительной, первый заочный этап отбора пройден.
Экзамен в адъюнктуру по военно-морской и радиационной гигиене принимал полковник медслужбы профессор Яговой Пётр Назарович. Позднее, уже когда я был адъюнктом, он говорил, что лучшего ответа от адъюнктов на экзамене он не слышал.