Страница 5 из 15
– Я ЛАпушко, Надежда Петровна.
– Извини, ЛАпушко, с чего начинаем решение задачи?
– Опускаем пердипендикуляр из вершины вниз.
– Что ты опускаешь вниз?
Класс тихо захихикал, несмотря на то, что уже привык к "перлам" Лапушко, парня, недавно переехавшего с родителями из деревни в город.
– Пердипендикуляр.
– О-о-ох, перпендикуляр, Сережа и не опускаешь, а проводишь из вершины треугольника к его основанию. Вот, провели, что дальше делаем?
– Косинус берем и вычисляем длину гипотенузы.
– Не подсказывай Приходькина, слышал, Лапушко, бери косинус. О чем ты снова задумался?
– Да где косинус лежит, непонятно, Надежда Петровна.
– В условии задачи он лежит, оттуда и бери.
На географии Кова все время переговаривался и мешал учителю. Она сделала ему несколько замечаний, но он особо не реагировал, продолжая бухтеть дальше.
– Виталий! Ковачев, помолчи, я тебе сказала, если самому неинтересно, так хоть мне и другим ребятам не мешай.
– Счас, Марь Ивановна, договорю и помолчу.
«Кова, правда, мешаешь, потом договоришь», – влез я в их разговор.
– А тебе-то что? Как током стукнуло, так учиться стал что ли? Сам на прошлой неделе вспомни, как себя вел – все время на тебя преподы кричали.
– Я перевоспитался. Короче, Кова, или ты заткнешься, или после уроков я тебе портрет поправлю!
– Калинин, Ковачев! Перестаньте ругаться, я вам подерусь после школы.
В итоге, и я, и Ковачев заткнулись, а после уроков мне стало не до него, да и он не рвался в бой. Как сказала о нем после уроков его бывшая одноклассница, перешедшая к нам вместе с ним: «Витя, правильно сделал, что ты Ковачева одернул. Он хоть и высокий стал, но как был подленьким мелким пакостником, так таким и остался».
– Спасибо, Наташ, за поддержку.
Последним уроком была физкультура. Вел ее учитель физкультуры Евгений Петрович Лагман – как оказалось, очень нормальный мужик. Мне было искренне жаль, когда в будущем, встретив учительницу из этой школы, я узнал о его смерти в начале девяностых в возрасте 44 лет.
Он тоже заметил мое преображение, высказавшись о том, что я взялся за ум. Поскольку была хорошая погода, то он не стал нас грузить упражнениями, а выдал парням футбольный мяч, мы поделились на команды и стали играть в футбол. А девицы что-то творили по своей «вольной программе». После физкультуры мы присоединились к играющему после своих занятий в футбол очень спортивному и довольно дружному классу «А» и срубились класс на класс. Вот тут я проявил свои прошлые способности, в результате чего в ответ на их голы в наши ворота, накидал штук семь ответных.
– Кент, ты в футбол классно играешь. Приходи в субботу на стадион, мы на первенство школ района играем, поможешь. Мы и не знали, что ты так играть умеешь.
– Приду.
А после школы возле дома ко мне подошли пара приблатненных юношей примерно моего возраста.
– Кент, ты чего, постригся что ли?! Ты куда пропал, мы тебя вчера весь день искали. Надо пойти в Слободу и там настучать в дыню одному оборзевшему кенту.
– Мне это не надо, а кто вы такие?
– Ты чё, с дуба рухнул, корешей не узнаешь?
– Меня током ударило, потеря памяти, так что я домой топаю и ни в какую-то Слободу по дыням стучать не пойду.
Недалеко от нас была когда-то деревня Веселая Слобода, а теперь частный сектор городского района. Я пошел дальше, а парни в недоумении остались стоять: «Реально стукнутый. Ладно, Кекс, пошли по нашим делам, этот, похоже, уже отрезанный ломоть».
Глава 2. А жизнь-то налаживается
В общем, со школой все более-менее было понятно. И теперь передо мной стояла вторая важная задача, где брать деньги.
Грабежом заниматься я не хотел, брать кассы, хотя опыт был, тоже. Значит, надо идти и зарабатывать. А где можно заработать деньги здоровому лосю без специальности? Правильно, грузчиком на железке или какой-нибудь базе.
Сходил я на железнодорожную станцию и на строительную базу, принадлежащую городскому отделочному управлению № 7. В управлении состоялся примерно такой разговор.
– Товарищ директор, хотел бы подработать у вас грузчиком.
– Сколько лет?
– 16.
– Не надорвешься? Хотя ты парень крупный, здоровый.
– Здоровый. И мне еще надо тренироваться.
– Это зачем?
– Боксом занимаюсь, а тут серьезная физическая нагрузка ожидается.
– Ты знаешь, что можем приять на полставки, как несовершеннолетнего.
– Знаю, но могу работать и больше, сверхурочно – деньги нужны.
– Ставка грузчика 140 рублей. Ты, «как молодой специалист», работающий четыре часа, будешь получать 70 рублей в месяц. Все понятно? Тогда иди, оформляйся.
А на станции «Орел – товарная» мне сказали, что лучше не оформляться, а приходить к 21.00, найти старшего вечерней смены, договориться с ним, примкнуть к бригаде и разгружать вагоны. Оплата шла наличкой.
Поступать в престижный институт я не стремился, особенно учитывая то, что станет с выпускниками институтов через 7-8 лет, поэтому планировал немного иную судьбу для себя, а там уж как получится. Конечно, учебу я собирался подтянуть, чтобы стать хорошистом, но делать из себя отличника не хотел. А институт, конечно, нужен, всем работодателям требовались люди с формальным высшим образованием, поэтому, может быть, и окончу заочно, выбрав какой-нибудь попроще, так сказать «для особо одаренных». Были у меня и на семью, ставшую волей судьбы моей родной, планы, которые потихоньку стали созревать в моей голове.
В общем, в управление меня приняли на полставки, а на железку я ходил без оформления по вечерам разгружать вагоны, там была чистая сдельщина. Вагон стоил 100 рублей. Собиралась бригада из 3-4 человек – студентов или грузчиков и перетаскивали всевозможные ящики, коробки, тюки или мешки либо в грузовики, которые развозили продукцию по городским складам, либо на железнодорожные склады. На хорошую, легкую и чистую продукцию ставили штатные бригады, а на всякую гадость, типа мешков с солью, цементом и так далее – пришлых варягов, то есть нас. Работать на открытом воздухе было холодно, сыро и противно, но я продолжал трудиться на благо своего кармана.
Я не отлынивал, потому что, если будешь сачковать, то остальные могут обделить при дележе денег, да и больше брать тебя в бригады не будут. Все вкалывали на износ – хотелось же побыстрее разгрузить вагон, а не торчать там всю ночь, ведь утром многим надо было идти на основную работу или учебу. А кто-то приходил именно под выходные, чтобы в воскресенье или в праздник отлежаться. Иногда приходилось разгружать полный вагон, и тогда мы еле шевелили руками и ногами, а частенько бывали полупустые вагоны, которые мы часа за четыре и оприходовали. Поэтому бывало, что под выходной и два вагона разгружали за смену. В общем, после каждой смены у меня появлялась наличность, в размере, как минимум 25 рублей за вагон, а то и больше. Правда, ходить каждый день на разгрузку, особенно поначалу, я не мог, потому что не хватало сил и все тело болело, пока не втянулся в режим таких тренировок.
А вот в управлении было по-другому. Я вначале кидался побыстрее закончить работу, чтобы отдохнуть перед вечерней сменой на станции, но там была своя фишка. Люди работали на «повременке» и оттого, что ты быстрее все перетащишь, никто тебе доплачивать не будет. К тому же там народ сачковал, растягивая ее на смену, заодно пытаясь перевалить работу на молодого активиста. После двух-трех дней я понял, что ничего не выгадываю от того, что стараюсь быстрее завершить заданную мне работу, и просто за те же деньги на меня наваливают еще тяжестей, поэтому так же перестал спешить.
Привезли штабеля строительного леса, вагонку, брус, паркет. Прибежал главный инженер управления: «Так, мужики, паркет и вагонку грузите в склад номер четыре и побыстрее, оплата по отдельному тарифу, а половую доску, как обычно, в первый склад».
Шестеро старых, в смысле, давно работающих работяг, стали возиться с элитным материалом, а я и еще один доходяга из новеньких принялись таскать в склад доску. Таскали мы медленно, потому что, во-первых – она была тяжелая, а во-вторых – куда торопиться.