Страница 1 из 7

Владимир Мономах. Между историей и легендой

Дмитрий Боровков

Владимир Мономах

Между историей и легендой

Охраняется законодательством РФ о защите интеллектуальных прав. Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.

Серия «Новейшие исследования по истории России» основана в 2016 г.

Оформление художника Е. Ю. Шурлаповой

Введение

Владимир Мономах является одной из самых известных и одновременно одной из самых противоречивых фигур русской истории. Его уникальность среди других представителей рода Рюриковичей заключается в том, что он был одним из немногих связанных родственными узами с византийской аристократией; первым и единственным, за исключением Ивана IV Грозного (1533–1584), правителем средневековой Руси, чья деятельность известна нам не только по летописям, но и по «документам личного происхождения» – «Поучению к детям», автобиографическому перечню «путей и трудов», описывающему военные походы князя с тринадцати до шестидесяти четырех лет, и письму к двоюродному брату Олегу Святославичу, написанному осенью 1096 г. (далее в тексте все три произведения, принадлежащие перу Мономаха и сохранившиеся в тексте Лаврентьевской летописи 1377 г., именуются «Поучением»). Казалось бы, раз деятельность Владимира Мономаха документирована лучше, чем деятельность других русских князей, оценка его личности должна быть объективнее, чем в остальных случаях, однако достаточно привести несколько характеристик, данных Владимиру Мономаху крупнейшими отечественными историками, чтобы убедиться в том, что это не так.

С. М. Соловьев считал, что «Мономах принадлежит к тем великим историческим деятелям, которые являются в самые бедственные времена для поддержания общества, которые своею высокою личностию умеют сообщить блеск и прелесть самому дурному общественному организму», однако представлял его своеобразным «князем-консерватором», отмечая, что «Мономах вовсе не принадлежит к тем историческим деятелям, которые смотрят вперед, разрушают старое, удовлетворяют новым потребностям общества; это было лицо с характером чисто охранительным, и только. Мономах не возвышался над понятиями своего века, не шел наперекор им, не хотел изменить существующий порядок вещей, но личными доблестями, строгим исполнением обязанностей прикрывал недостатки существующего порядка, делал его не только сносным для народа, но даже способным удовлетворять его общественным потребностям» [1].

Н. И. Костомаров писал, что «между древними князьями до татарского периода после Ярослава никто не оставил по себе такой громкой и доброй памяти, как Владимир Мономах, князь деятельный, сильный волею, выдававшийся здравым умом посреди всей братии князей русских», около имени которого «вращаются почти все важные события русской истории во второй половине XI и первой четверти XII века» и который «может по справедливости быть назван человеком своего времени». Однако тот же автор отмечал, что, «рассуждая беспристрастно, нельзя не заметить, что Мономах в своих наставлениях и в отрывках о нем летописцев является более безупречным и благодушным, чем в своих поступках, в которых проглядывают пороки времени, воспитания и среды, в которой он жил»[2].

Согласно М. С. Грушевскому, «Мономах дорожил общественным мнением и старался облекать свои действия в благовидную форму», однако «можно указать несколько фактов, которые не совсем согласуются с традиционным обликом его». В представлении исследователя он «обладал ясным практическим умом, отличался необычайной энергией и деятельностью, замечательным тактом; нельзя заподозревать искренность его набожности, его любви к Русской земле; несомненно, он не был злым, лукавым человеком, но в то же время собственная выгода неизменно фигурирует в его деятельности и ею обуславливаются его поступки»; в то же время «Мономах не был чудом века, как называют его некоторые, а лишь одним из замечательнейших его представителей…»[3].

М. Д. Приселков отмечал, что Мономах, «сын греческой царевны из дома Мономахов, полугрек по крови и семейным связям дома с императорскими домами Византии, был личностью замечательной по многим своим дарованиям и по значительному образованию. Он единственный из наших князей – писатель, не без вкуса и способности воздействовать на читателя. О нем можно судить не только по летописным данным о его деятельности, но и по его литературным трудам, и по отзывам ближайших его современников (Василий, автор повести об ослеплении Василька, митрополит Никифор) <…>. Недоверчивый к подчиненным и вообще к людям, Мономах во всем любил брать львиную долю работы на себя и был большим самовластцем, не терпящим чужих указаний, наставлений и советов, тем более, конечно, опеки. Стремясь на киевский стол, Мономах до времени не открывал себя целиком, стараясь не отпугнуть от себя или не вооружить, но когда он сел на Киев, сомкнув в своих руках давно небывалую политическую и земельную мощь, тогда он повел себя открыто, не стараясь прикрыть или ослабить впечатление»[4].

М. Н. Тихомиров писал, что летопись и Киево-Печерский патерик противопоставляют «фигуру милостивого и мудрого Владимира Мономаха» фигуре его двоюродного брата и предшественника на киевском столе Святополка Изяславича и «это традиционное сопоставление в известной степени вошло в нашу литературу». Оценка деятельности Мономаха являлась у исследователя двойственной: с одной стороны, он не отрицал того, что «Владимир Мономах был крупной политической фигурой на рубеже XI-XII вв., знаменитым полководцем, заслужившим благодарность современников за свои победы над ордами половцев», а с другой стороны, подчеркивал, что это «не мешает нам видеть во Владимире Мономахе вовсе не идеальную фигуру народолюбца, а типичного феодала своего времени», который тем не менее «был все-таки одним из лучших представителей феодальных верхов своего времени, чего нельзя сказать о некоторых его современниках»[5].

В тех же самых категориях охарактеризовал князя Б. А. Рыбаков, по словам которого «Владимир Мономах тем и представляет для нас интерес, что всю свою неукротимую энергию, ум и несомненный талант полководца употребил на сплочение рассыпавшихся частей Руси и организацию отпора половцам». При этом «Мономах, несомненно, был честолюбив и не гнушался никакими средствами для достижения высшей власти. Кроме того, как мы можем судить по его литературным произведениям, он был лицемерен и умел демагогически представить свои поступки в выгодном свете как современникам, так и потомкам»[6].

Но существуют и иные характеристики князя.

Например, К. Н. Бестужев-Рюмин писал, что «Володи-мир Мономах, братолюбец, нищелюбец и добрый страдалец за Русскую землю», был, бесспорно, одним из лучших князей Древней Руси, рисующим в «Поучении» «идеал доброго князя, который везде сам, не полагается на своих отроков, сам судит, сам расставляет полки, вечно занят, ко всем милостив, благосклонен и всегда помнит Бога. Идеал этот, очевидно, он старался осуществить, чем и объясняется народная любовь к нему»[7].

Б. А. Романов, под влиянием доминировавшей в советской историографии феодальной парадигмы социально-политического развития Руси, отмечал, что «летописные запи си выдвигают Мономаха как идеального христианского князя», который украшен «добрыми нравы», прослыл «в победах», так что при имени его «трепетаху вся страны», но при этом «его автобиография, советы его «Поучения» – не уникальные, а приспособлены к среднему и типическому, пропитаны компромиссом и бытом», а «его жизнь не похожа на житие». Поэтому, «поучая, он не сам не лезет в герои, ни от поучаемого читателя своего не требует невозможного. Печать, скорее, добросовестной умеренности и аккуратности как гарантия политической мудрости и хладнокровия лежит на всем облике этого одинаково удачливого князя-труженика и литературно удавшегося самому себе писателя <…>. Он озаботился и о том, чтобы в летописании создать себе «хорошую прессу», оставить в памяти потомства о своей политической деятельности осмысленный, поучительный след. Несомненно его крупное значение в развитии, если не в создании феодальной политической идеологии. Его личная сила сказалась тут в том, что он сумел сделать эту идеологию доступной своему читателю, связать с жизненным опытом, запечатлеть ее в образах своего знаменитого «Поучения»[8].

Соловьев С. М. Древнерусские князья. СПб., 2010. С. 155–156.

Костомаров Н. И. История Руси Великой. Сочинения: В 12 т. Т. 1. Русская история в биографиях ее главнейших деятелей. М., 2004. С. 39, 66–67.

Грушевский М. Очерк истории Киевской земли от смерти Ярослава до конца XIV столетия. Киев, 1891. С. 134.

Приселков М. Д. Нестор-летописец [2-е изд.]. СПб., 2009. С. 129–130.

Тихомиров М. Н. Древняя Русь. М., 1975. С. 131, 133.

Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества XII–XIII вв. М., 1982. С. 468.

Бестужев-Рюмин К. Н. Русская история до эпохи Ивана Грозного. М., 2015. С. 297.

Романов Б. А. Люди и нравы Древней Руси. Историко-бытовые очерки XI–XIII веков. 3-е изд. М., 2002. C. 128–129.