Ястребы востока

В полдень он остановился, сделав длительный привал, чтобы позволить черному жеребцу часик отдохнуть в тени гигантского валуна. Прошел весенний дождь, утоливший жажду коня и человека. После чего жеребец стал щипать тощую весеннюю травку, а Кормак, присев, стал жевать сухое мясо, которое возил в маленьком мешочке. В старые времена, путешествуя вместе с Жераром, он часто останавливался в этом месте, чтобы напоить лошадей. Али-Эль-Яр лежал на Западе. И в ночи, направляясь в замок фон Гонлера, Кормак сделал большой крюк. Теперь у него не было ни малейшего желания возвращаться, чтобы посмотреть на занесенные песком руины. Следующей целью его путешествия был Нуреддин Эль Гор, который со своим братом по оружию – Косру Маликом из сельджуков – обитал в замке Эль Гор в горах на востоке.

Кормак неторопливо ехал по раскаленной равнине. К середине дня он добрался до глубокой узкой теснины за которой начинались холмы повыше. В прошлом во время набега на восточные племена он ездил лишь до этого ущелья. В один из таких походов на одном из утесов, нависших над этим ущельем, сир Жерар де Жисклин в качестве предупреждения для всех племен повесил пойманного турецкого командира.

Теперь, выехав на плато, Фицжоффри увидел, что дерево на утесе вновь обрело плоды. Его зоркий взгляд издали различил человеческую фигуру. Несчастный был подвешен за запястья. Высокий воин в остроконечном шлеме и легкой рубахе мусульманина стоял под деревом и то и дело подталкивал жертву копьем, чтобы та вращалась на веревке. Рядом с ним щипал сухую траву его конь, определенно турецких кровей. Кормак прищурился. Кожа обнаженного, подвешенного мужчины казалась слишком бледной для тела турка. Норманн-гаэль дал своему коню шпоры и вихрем понесся вперед.

Услышав стук копыт, мусульманин стремительно развернулся. Опустив копье, которым он мучил пленника, он вскочил в седло, и взял наизготовку короткий тяжелый лук. На его левом предплечье был закреплен небольшой круглый щит, которым он попытался прикрыться от франка.

Кормак, прикрывшись своим щитом, летел вперед словно молния. Он знал, что мусульманин никогда не встретит его как фракийский рыцарь – лицом к лицу. Воин Востока постарается избежать копья противника, а потом станет кружить, выжидая, когда перед ним откроется удобная цель. И тем не менее Кормак бросился вперед так опрометчиво, словно никогда раньше не сталкивался с тактикой сарацинов.

Вот турок спустил стрелу, и та скользнула вдоль щита рыцаря. Теперь они находились на расстоянии броска копья, но турок наложил на тетиву еще одну стрелу, собираясь ещё раз выстрелить в противника. Но рыцарь, неожиданно отшвырнув щит, схватил двумя руками копье посредине, словно это большой дротик. Этот неожиданный поступок застал сельджука врасплох, и он совершил ошибку выставив вперед щит, вместо того, чтобы попытаться увернуться. Наконечник копья с легкостью пробил щит турка и раскололся, ударившись о кольчугу на груди. И пусть острию копья не удалось пробить кольчугу, страшный удар выбил турка из седла. Но он тут же вскочил на ноги, пытаясь нащупать свой ятаган, а большой черный конь навис над ним. Огромные черные копыта ударили, и турок погиб.

Даже не бросив второго взгляда на свою жертву, Кормак подъехал к виселице и, поднявшись в седле, заглянул в лицо того, кто качался подвешенным за руки.

– Черт побери! – пробормотал огромный воин. – Это Михаил на Блаос – Мишель де Блуа, один из оруженосцев Жерара. Что за ужас случился с ним?

Выхватив меч, Кормак перерезал веревку, и юноша скользнул в его объятия. Губы молодого Мишеля пересохли и распухли. Взгляд потускнел из-за страдания. Он был обнажен, если не считать тонкой кожаной повязки, и солнце жестоко расправилось с его бледной кожей. Кровь из небольшой раны на голове затвердела на его желтых волосах. Еще на теле было множество порезов от копья его мучителя.

Кормак уложил молодого француза в тени, которую отбрасывал неподвижно застывший жеребец, и стал лить воду из своей фляги на пересохшие губы юноши. Как только Мишель смог заговорить, он прохрипел:

– Теперь я знаю, что и в самом деле мертв, ибо был только один рыцарь, ездивший по Утремеру, который мог бросить длинное копье, словно дротик. Но… Кормак Фицжоффри мертв уже много месяцев. Но если я мертв, где же Жерар и Юлейла?

– Отдохни и не сомневайся: ты жив, и я тоже, – проворчал Кормак. Он разрезал веревки, которые глубоко впились в плоть на запястьях Мишеля, и принялся растирать руки юноши. Взгляд юноши постепенно стал осознанным. Как и Кормак, он тоже принадлежал расе крепкой, словно закаленная сталь. Час отдыха, немного воды, и оруженосец постепенно начал приходить в себя.

– Сколько ты там провисел? – поинтересовался Кормак.

– Болтаюсь с самого рассвета, – взгляд Мишеля был мрачным, когда он потер свои ободранные запястья. – Нуреддин и Косру Малик говорили, что сир Жерар однажды подвесил одного из их племени здесь, и было совершенно естественно, что теперь один из людей Жерара занял это место.

– Расскажи мне, как умер Жерар, – прорычал ирландский воин. – Я слышал слухи…

Красивые глаза Майкла наполнились слезами.

– Ах, Кормак, это ведь я, тот, кто любил его, стал причиной его смерти. Послушай… Тут все не так просто… Нуреддин и его товарищ по оружию словно шершни жалили империю. Как мне кажется, они вместе с псами-рыцарями из франков, собирались создать новое царство, которое не станет присягать ни Саладину, ни одному из королей с Запада. Они начали расширять свои владения с помощью предательства. Ближайшим поселением христиан был Али Эль-Яр. Конечно, сир Жерар был настоящим рыцарем, и поэтому его следовало убрать с дороги… Все это я узнал позже, но как было бы здорово, если бы я знал все это заранее!.. Среди рабов Нуреддина была персидская девушка Юлейла. Они сделали это невинное дитя своим оружием, чтобы поймать в ловушку моего властелина. Убить и его тело, и его доброе имя. И да поможет мне Бог! И из-за меня они преуспели там, где в другом случае не одержали бы победы… Для моего господина Жерара честь была превыше всего. Когда по приглашению Нуреддина он посетил в Эль Гор, то не обратил никакого внимания на Юлейлу. Подчиняясь приказам своих хозяев, которым она не смела не повиноваться, она позволила Жерару увидеть себя и сделала вид, что привязалась к нему. Но я… Я пал жертвой её чар.

Кормак с отвращением фыркнул. Мишель схватил его за руку.

– Кормак, вспомни, не все мужчины такие железные, как ты! Клянусь, что я любил Юлейлу с самого первого момента, как увидел её… и она любила меня! Я выкрал её из самого Эль Гора…

– Почему же говорят, что это сделал Жерар, что это именно он крутил шашни с рабыней Нуреддина, – прорычал Фицжоффри.

Мишель закрыл лицо руками.

– Это моя вина, – простонал он. – Однажды ночью немой принес записку за подписью Юлейла, в которой она умоляла меня прийти с сиром Жераром и его товарищами по оружию и спасти её от ужасной судьбы. О нашей любви узнали, и турки собирались пытать её. Я был вне себя от ярости и страха. Я пошел к Жерару и рассказал ему все, и он, европеец, человек чести, пообещал помочь мне. Он не мог нарушить перемирие и навлечь гнев Саладина на города христианин, но надел свою кольчугу и поехал со мной. Мы вдвоем хотели найти способ украсть Юлейлу. А если нет, мой господин решил отправиться напрямую к Нуреддину и попросить девушку в качестве подарка или выкупить её, заплатив за неё по-королевски. Тогда я женился бы на ней… Ну, когда мы добрались до места у стен Эль Гора, где я встречался с Юлейлой, мы оказались в ловушке. Нуреддин, Косру Малик и их воины неожиданно бросились на нас со всех сторон. Нуреддин заговорил с Жераром, объяснил, что устроил ловушку, надеясь захватить моего господина. И мусульмане стали смеяться, обсуждая то, как любовь раба привела господина в ловушку, хоть их коварный план отчасти потерпел поражение. Что до письма… Нуреддин сам написал его, веря, что сир Жирар сделает именно так, как он и сделал… Нуреддин и турок предложили сиру Жирару присоединиться к ним в создании империи. Они ясно объяснили ему, что его замок и земли станут его вкладом в общий альянс. Сир Жирар ответил, что пока у него есть силы, он станет служить своему королю и своей вере. Вот тогда волна мусульман накатила на нас… Ах, Кормак, если бы ты был там, с нами!.. Встав спина к спине, мы сражались! Жерар держал себя по-мужски. Мы стояли по колено в ковре мертвецов. А потом Жерар пал, и меня тоже повалили. «Крест и Христос!» – это были его последние слова, прежде чем турецкие копья и мечи пронзили его тело. Потом его раздели, разрубили на куски и скормили змеям и шакалам!