Страница 4 из 17
***
Казалось, из этого городка кто-то высосал жизнь. Городка, где я жила и боролось с жизнью. Он остался вялый и пустой. Просто существующий. Народ в N кучковался возле центрального рынка и то в определённые часы. С 10 до 15 по Московскому времени. В это время люди успевали пробегать по незатейливым магазинам, торговавшим продуктами и одеждой, по рядам крытого, но продуваемого всеми ветрами рынка. Напоследок некоторые из них заскакивали в местную библиотеку, на ходу хватали первые попавшиеся книги и резво ускакивали домой или на работу. А надо заметить, что библиотека в N располагалась очень удобно для всех. Для тех, кто работал на единственном в городе заводе, а так же в различных фирмах и конторах. Из окон библиотеки провинциальная жизнь разворачивалась подобно сюжету затянутого сериала. И библиотекари были в курсе всех городских и не только новостей.
Будни библиотечной жизни… Монотонные, но иногда такие забавные….
***
– Ой, бабуся вовремя развесила свои панталоны! – воскликнула Елена Клименко, сосредоточенно вглядываясь в выходящее в соседний двор окно читального зала. Там, на верёвке под мелким дождём сушились белые рейтузы.
Вообще библиотекарям часто доводилось лицезреть верхнюю одежду и нижнее белье проживающей по соседству старушки.
В это время в читальный зал вошёл странный посетитель. С одного взгляда на него становилось ясно – ненормальный. Посетитель – тощий, высокий молодой человек обвёл тёмным безумным взглядом помещение и уставился на полку с журналами. Потом порывистыми скачущими шагами подошёл поближе, рывком выкинул вперёд руки и жадно схватил два «Каравана». Затем сел за первый стол и стал листать. Листал он примерно так же как робот из фильма «Короткое замыкание». Только молодой человек не повторял «информация, информация». Он корчил рожи, хихикал, тихо матерился. Время от времени тыкал пальцем в полуобнажённые дамские тела.
Лена Клименко поморщилась.
– От же ж припрётся с утра какой-нибудь дебил, и любуйся на него! – в сердцах громко сказала она.
Молодой человек поднял от журнала голову, посмотрел на Лену совершенно ошалелым взглядом, хихикнул, икнул и снова погрузился в листание.
***
– Девушка, у вас есть Бородищев?
– Кто, простите?
– Ну, этот чувак, он ещё «Путешествия из Москвы в Питер писал».
– У вас есть «Собачьи яйца»?
– У меня?
– Ну, в смысле в библиотеке?
– В библиотеке есть «Роковые яйца» Булгакова. А собачьи яйца есть у пса.
– Поставьте мне диагноз!
– Что?
– Я очень больна, поставьте мне диагноз.
– Может быть, вам к врачу надо?
– Нет! Я пришла к вам. У вас же есть медицинская энциклопедия?
– Да, есть.
– Вот и поставьте мне диагноз!
Вы думаете это бред? Ничего подобного. Просто такая работа.… После десятка таких запросов и пары десятков странных посетителей начинаешь чувствовать, что крыша твоя, поскрипывая, съезжает набекрень.
Но однажды…..
Карлеус не обманул меня когда-то, пообещав, что я буду уметь то, чего не могут другие люди. Он научил меня читать мысли. Я поняла, почему язык мысли универсален. Это язык эмоций и чувств. Гнев, радость, боль, страх, зависть….. Человек – кипящий котёл, в котором варятся, булькают самые противоречивые желания и страсти. Я научилась считывать их, как считывает сканер листы раскрытой книги. И часто, в ожидании посетителей, сидя за кафедрой, развлекалась тем, что угадывала мысли читателей. А потом произносила некоторые из них вслух.
– Откуда вы знаете, что моя тётя заболела? – удивлённо спросила пожилая леди, когда я сочувственно поинтересовалась состоянием здоровья её родственницы. Не очень, кстати, любимой.
– Вы сами только что об этом мне сказали, – я пожала плечами так, будто ничего не произошло. – Мне стало жаль вашу тётю, и я вам посочувствовала.
Люди отходили от моей кафедры уверенные в том, что открыли свои тайны случайно. Однако никто из них не догадывался, что не они говорили, но я улавливала их мысли…
Надо сказать, что чтением, а вернее чувствованием мыслей я увлекалась ещё в детстве. Помню, однажды довела до отчаяния одного дядечку.
Дядечке не повезло ехать в том же автобусе, в котором ехали мы с мамой на рынок. Он угрюмо сидел, судорожно вцепившись правой рукой в чемодан, и настолько погружен в себя и сердит, что мне стало смешно.
«Вот едете сейчас…. Михаил? Вас зовут Михаил? Точно, Михаил! – подумала я, внимательно смотря дяде на лоб. – А кто вам, Михаил, сказал, что деньги в чемодане вы довезёте домой?»
Дядечка вздрогнул и стал испуганно озираться по сторонам.
Похоже, он услышал мои мысли! Я смогла передать ему их! Прямо как учил Карлеус! «Смотри на лоб, чуть повыше бровей и думай, думай усиленно, – говорил мне Привратник». Ну вот, я так и сделала!
«Чего вы озираетесь, Михаил? Монтировка в левой брючине вам не поможет! Денежки отберуть!»
Дядечка вскочил с сиденья, схватил чемодан и ринулся к двери автобуса, хотя до этого выходить явно не собирался.
«Вы куда собрались! – радостно мысленно воскликнула я. – Ваша остановка через одну!»
Автобус затормозил. Дядечка, спотыкнувшись о собственный чемодан, сиганул с верхней ступеньки, и, проявив прыткость, которой бы позавидовали олимпийские чемпионы по бегу, ускакал в неизвестном мне направлении.
Да уж, пошутила….
В двенадцать лет такие шутки кажутся забавными. В двадцать уже так себе. В двадцать хочется шутить совсем по-другому. Как Бегемот и Фагот Коровьев. И я забавлялась с читателями. До тех пор, пока в библиотеку не зашла одна девушка….
На работе я часто знакомилась с красивыми девушками. Нет, нет, я не лесбиянка или что-то в этом роде…. Мне нравятся красивые девушки. Как нравятся произведения искусства: картины прошедших эпох, музыка, поэзия. А прекрасные девушки – они как квинтэссенция всех творений человеческих душ. Я любовалась ими, читала их мысли, знакомилась, разговаривала…. Они приходили ко мне поболтать, открыть боль сердец своих. А я неизменно их выслушивала. Не осуждала и не одобряла их поступки. Я была кем-то на подобии исповедника, безмолвного и внимательного. А потом я забывала их, и они уходили из моей жизни, оставляя ощущение быстро пролетающего лета.
Но девушку, появившуюся в библиотеке в памятный для меня день 20 июля 1996 года, я не смогу забыть никогда. Она вошла высокая, спортивная. Густые каштановые волосы ниже пояса. Не то, что потрясающе красивая (мне встречались и более яркие девушки), но невероятно притягательная. Посмотришь на неё и не можешь отвести взгляд. И более всего меня потрясло то, что я не смогла прочитать её мысли. Сознание моё ударилось об её гладкий белый лоб, как о гранитную стену. Она поставила защиту. Ту самую, которую меня учил ставить от мира Карлеус Деланэ.
Необычная девушка скучающе оглядела стеллажи. Тонкими пальцами потрогала то одну, то другую книгу и подошла ко мне.
– Скажите, а где у вас поэзия? – синие внимательные глаза посмотрели в мои, и я поняла, что она тоже пыталась читать мысли. И так же наткнулась на гранит моей «обороны».
– Золотой, серебряный века? Или, может, современные авторы? – я смотрела на незнакомку с улыбкой.
Неужели она такая же, как и я? Другая. Посвящённая. До этого дня я ни разу не сталкивалась с людьми, подобными мне. Хотя Карлеус говорил, что их в России много. И в Школе Рун я часто встречала Петь и Вась. Но в городке N, я уверенна, никто из них не жил.
Девушка усмехнулась.
– Я хотела бы прочитать твои стихи!
«Чёрт!» – мысленно выругалась я. Ей удалось пробить мою защиту! Хоть немного, но удалось. И она смогла узнать…. Я действительно в тот период своей жизни писала стихи. Много стихов. Грустных, выворачивающих наизнанку душу.