Страница 127 из 181
Ведь она осознанно захватила его с собой.
Том вздрогнул и из-под полуопущенных ресниц посмотрел на зелёную траву, отгоняя от себя далёкий гул наэлектризованного воздуха, который так и хотел обрушиться молнией, заставляя податься к Гермионе и зарядиться мощью.
За пару месяцев без циркуляции магии он стал слишком слаб, чтобы чувствовать себя превосходящим и величественным и, наверное, его как раз тошнило от того, каким он теперь оказался жалким.
Однозначно не свойственное ощущение, напоминавшее отголоском его детство в приюте, с воспоминаниями которого он когда-то решительно боролся, заглаживая в самом тёмном уголке души и выгрызая в Хогвартсе себе имя, уважение и значимость.
Это было омерзительно. Это вызывало злость и раздражение, с которым приходилось так же бороться, чтобы не тревожить голодное чудовище, которое и так изо дня в день больно точило когти о грудь, со звериной жестокостью воя от недостатка энергии.
— Ради чего мы всё это затеяли! — сквозь внутренние терзания Том услышал возбуждённый голос Поттера. — Медальон! Где он?
Сердце встрепенулось, и Том чуть дёрнул головой к щели палатки, максимально пытаясь сконцентрироваться на услышанном.
— Так вы его раздобыли? — Уизли перехватил возбуждение друга. — Что же вы молчали?! Господи, хоть бы слово сказали!
— Ну… мы же убегали со всех ног от Пожирателей смерти, верно? — голос Гермионы продолжал вызывающе дрожать. — На, держи.
Очевидно, пока Уизли рассматривал медальон, шестерёнки в голове Тома мгновенно зафункционировали: так вот что они делали в министерстве? Искали настоящий медальон Слизерина, который почему-то оказался спрятанным в магическом центре Британии?
— А никто не мог уничтожить его после того, как Кикимер выпустил медальон из рук? Я хочу сказать: мы уверены, что крестраж ещё тут?
Наступила тишина, в которой они, скорее всего, переглядывались, затем Гермиона слабо отозвалась:
— Думаю, да. Если бы крестраж уничтожали с помощью магии, наверняка остались бы следы.
— Полагаю, Кикимер прав. Нам придётся выяснить, как открыть медальон, только тогда мы сможем уничтожить крестраж, — твёрдо произнёс Поттер и опробовал на нём несколько заклинаний.
Спустя минуту Уизли спросил:
— Но ты ведь чувствуешь его?
— О чём ты? — словно перепуганно отозвалась Гермиона.
Ей в ответ была тишина, и только после заговорил Рон:
— Так что мы с ним будем делать?
— Хранить, пока не поймём, как его уничтожить. Думаю, каждый из нас будет по очереди надевать его и сторожить с ним палатку. И надо что-то сообразить насчёт еды. Нет уж, ты оставайся пока здесь…
Том услышал, как неожиданно возле выхода послышались шаги, потому резко поднялся, ощутив потемнение в глазах, и отшатнулся.
— Куда ты, Гарри? — остановила его Гермиона, и вход в палатку остался нетронутым, пока у Тома в глазах не прояснилось.
Он осторожно отошёл подальше, огляделся и принялся ждать.
— Пожалуй, я первым пойду сторожить нас, а ты, Гермиона, поставь пока вредноскоп на стол…
— Нет, первой пойду я, — впервые в её голосе почувствовалась твёрдость. — Ты слишком устал, тебе следует отдохнуть и посидеть вместе с Роном, а я… я соберу грибы или ягоды, чтобы хоть что-то приготовить. Давай сюда медальон.
Поттер, видимо, не стал спорить, поэтому спустя несколько мгновений у выхода появилась Гермиона, сощурив глаза от солнца. Том не шелохнулся, внимательно наблюдая за ней, но как только ему в голову пришла мысль отойти на более безопасное расстояние, из палатки вышел Поттер, так же сощурив глаза, а после, привыкнув к солнечному свету, быстро огляделся и заговорил:
— Вместе соберём еду…
— Нужно, чтобы с Роном кто-то остался… — попыталась возразить та.
— Он уже закрыл глаза и сейчас уснёт, а я спать не хочу. Пошли, я помогу тебе.
Возразить было нечего, поэтому оба направились к молодым деревьям в противоположную от Риддла сторону в поисках чего-нибудь съестного.
Стало ясно, как день — до наступления темноты к Гермионе подходить не имело смысла.
Этот день показался ещё длиннее, чем те дни, которые он проводил в своей квартирке. Том не решился оставить это место, боясь, что может потерять палатку, поэтому ему так же пришлось ощущать чувство подступающего голода, мириться с происками своего волшебства, которое тянуло податься к Гермионе, усмирять чудовище, голодно рвущее душу, и чуть ли не заставить себя застыть у ближайшего к палатке дерева, чтобы не издавать никаких звуков, потому что Поттер был слишком озабочен и насторожен — оборачивался на каждый треск по несколько раз, что не могло укрыться и от глаз Гермионы, которая мгновенно отвлекала Гарри каким-то вопросом.
Солнце уже закатилось за горизонт, сверкая лишь тонкой оранжевой полоской на небосводе, кругом опустилась темнота, в которой ещё больше были различимы посторонние звуки, а трое уже поели найденные в лесу грибы, которые Гермиона сварила в котле. Когда темнота полностью захватила всю округу, погружённый в свои размышления Поттер остался сидеть у палатки, невзирая на все протесты Гермионы: в какой-то момент она истошно выругалась на упрямство друга и, раздражённо дёрнув брезентовую дверцу палатки, зашла внутрь.
Том остался наблюдать за Поттером, сидя точно напротив него буквально в пятнадцати метрах. Если у того был тёплый плед под ним и мантия, накрывающая его чуть ли не с головой, то ему приходилось время от времени ёрзать на толстом корне дерева, перекатывая голову то влево, то вправо, чтобы та сильно не затекала.
Когда в палатке воцарилась тишина, Том выпрямился, вызывая настороженность противоположно сидящего волшебника, медленно поправил плащ, который по привычке таскал всегда с собой, и принялся внимательно разглядывать Поттера вблизи — такого ему ещё не доводилось делать.
Он пристально оглядел юное лицо, на котором даже в темноте можно было различить едва видимый сейчас шрам, затем осмотрел оправу очков, а за тонким стеклом вгляделся в зелёные глаза, которые отражали какую-то растерянность, подавленность и беспокойство.
О чём он думал, сидя на холодной земле, от которой вряд ли его спасала толщина пледа?
О чём должен думать герой, званием которого его наделил Дамблдор, раскрыв всю правду о крестражах, о детстве и юности Волан-де-Морта?
Он был слишком обеспокоен и выглядел так, как не показывал своим друзьям: лицо осунувшееся, глаза потухшие, а пальцы медленно проводят по шраму, словно проверяя — на месте ли он? Его размышления были глубокими, что читалось в стеклянном взгляде, тревожными, отсвечивая тёмной тенью на скулах, и, казалось, довольно противоречивыми.
Несколько раз он задумчиво касался шрама, с усилием растирая кожу, затем достал медальон Слизерина и начал его внимательно изучать. Он слишком долго крутил его в руках, всматривался в изображение буквы «S» в виде змеи, а в какой-то момент поднял взгляд перед собой, словно вглядываясь в лицо Тому, после чего тяжело вздохнул и расслабленно облокотился на палатку, сильнее зарываясь в тёплую мантию.
Медальон выскочил из рук, повиснув на груди, палатка чуть зашуршала, и наконец кругом всё замолчало, погружаясь в безлунную ночь.
Из Поттера стражник был не самый лучший: Том проследил за тем, как веки мальчишки медленно опустились, ресницы вздрогнули, а тело обмякло. Выждав ещё несколько минут, Риддл поднялся, болезненно ощущая, как затекли ноги и спина, выпрямился и вытянул руки, чтобы немного размяться. Очень тихо и осторожно он прошёлся по периметру, в который раз разглядывая окрестности, достал сигарету из пачки и закурил, не отводя пристального взора от Поттера.
Спустя ещё минут пятнадцать он начал шевелиться, потряхивая кистями рук, притягивая одну ладонь к крестражу, чтобы сжать его. Вскоре он начал что-то бормотать во сне, из-за чего Том вернулся на свой наблюдательный пост и постарался прислушаться к шёпотку спящего волшебника.
— Вор… вор… кто этот вор?..
Том нахмурился, пытаясь понять, о каком воре разговаривает во сне Поттер.