Страница 101 из 126
Комментарий к Глава тридцать девятая. Славься, лорд Бал!
“Я брожу по темной стороне и не могу выбраться,
Я флиртую с катастрофой, такова уплаченная цена…”
Надеюсь, все убрали детей от экранов… О_О
========== Глава сороковая. Во глубине маркартских руд ==========
– Какое преступление? – я непонимающе захлопала глазами, стараясь придать себе чрезвычайно удивленный вид.
– Это ошибка! – твердо заявил Эрандур, но на Братьев Бури его слова никак не подействовали. Я обернулась, до сих пор надеясь сбежать в таверну, но увидела, что сзади подходят еще двое – стражница со стороны таверны и страж со стороны лавок, заключая нас в кольцо. Я поняла, что путей к отступлению не осталось, и тут мне стало страшно. Как Братья Бури узнали? Неужели, Ворстаг предал нас? Но он не был посвящен в детали, а вчера, когда я вела Толфгара на убой, меня никто не видел! Или это Молаг Бал отвел всем глаза на время?
Прижавшись к жрецу, я смотрела то на одного Брата Бури, то на другого, и не могла поверить, что все происходящее реально.
– Ошибки быть не может! Вас видели вчера у заброшенного дома вместе с Толфгаром. А до этого вместе с дозорным Стендарра! – отчеканил стоящий перед нами стражник, указывая на меня мечом. – Вам двоим наверняка известно, почему Толфгар ночью не вернулся в казармы?
– Что?.. Нет… Кто такой Толфгар? – я отступила назад, но подбежавший сзади стражник сдернул с меня капюшон.
– Это точно она! – воскликнул Брат Бури. – Именно её я вчера видел!
– В шахту их! – распорядился привратник. – Пусть расплачиваются за своё предательство! До конца своих дней…
Сердце сжалось от ужаса. Это что, конец? Стоящий позади стражник взял меня за шиворот, приставил меч к спине и грубо приказал:
– Шевелись! И чтобы без глупостей!
Я отпустила руку Эрандура и, развернувшись, послушно пошла по улице, ведомая Братом Бури. Меч ощутимо упирался острием между лопаток, и дышать стало тяжело.
Данмер поднял руки и сказал:
– Я безоружен. Я сдаюсь.
– Да у него вся ряса в крови! – послышалось сзади. – Хватайте его!
Хотелось обернуться, но крепкая хватка стражника и страх смерти не давали шевельнуться. Раздался глухой звук удара, и я шагнула вбок, надеясь все же узнать, что происходит с Эрандуром, да только Брат Бури вцепился в меня ещё сильнее и прошипел:
– Ещё раз дернешься и ты покойница! Ясно?
– Да, – тихо просипела я, слабо кивнув.
– Вот и славно.
Меня провели мимо «Серебряной крови», вдоль стелющейся вниз улицы, к деревянным мосткам над протекающим через город каналом, на берегу которого находилась плавильня. Печь извергала снопы ярко-оранжевых искр, а вокруг уже усердно трудились рабочие с лопатами. Выплавка слитков начиналась ранним утром.
Все вокруг видели, как нас ведут в шахту Сидна. Стражник подтолкнул меня, и я ступила на скрипучую лестницу, глазами ища возможность сбежать. Но никакой возможности не было. Здоровенный, стоящий в стороне, орк оскалился, глядя на меня, и насмешливо проворчал:
– Свежее мясо…
Сверху за происходящим наблюдали стражники. Я буквально кожей чувствовала, как презрительные и злорадные взгляды из-под глухих шлемов так и липнут ко мне. Впереди разверзся черный зев шахты, похожей на пасть огромного каменного дракона, жаждущего нас проглотить, и я, отшатнувшись, едва не напоролась на меч своего конвоира. Стражник грубо встряхнул меня.
– Иди ровнее! – рявкнул он, подталкивая меня вперед.
Дорога по мосткам потянулась вверх, плавильни с тяжелыми запахами раскаленного металла и угля остались позади. Возле входа в тоннель стояли тележки, нагруженные кусками руды. До сих пор в голове не укладывалось, что прямо сейчас я войду в шахту Сидна, как преступница. Не хотелось верить, что стану каторжницей, подобно Нелмару Освобожденному. Ну, и чем я, в таком случае, лучше него? Чем теперь отличаюсь от чудовищ, которым решила жестоко отомстить?
Меня завели в шахту и затолкали в одну из камер, выдолбленных в стенах и забранных решетками. Я видела вокруг только огни слабо горящих факелов, полумрак, в котором перемещались Братья Бури и надзиратели. Видела столы, заваленные инструментами. Гнетущая тишина шахты давила на уши, спертый воздух был удушливо неподвижен.
Эрандура втолкнули в камеру напротив. Я вцепилась в решетку захлопнувшейся двери и уставилась на друга, с ужасом заметив кровь на его губе. В беззвучной мольбе я вглядывалась в его лицо и не знала, что делать дальше. Данмер, несмотря на разбитую губу, выглядел меланхолично-спокойным, словно смирился с собственной участью и готов нести наказание до конца своих дней. До конца своих дней… Меня такая судьба пугала хуже смерти. Казалось, будто я уже на полпути в собственную могилу.
Вскоре ко мне подошла надзирательница, облаченная в стальную броню – огромная темноволосая орчанка с обритыми висками. Она бегло осмотрела меня, что-то рыкнула себе под нос и удалилась к камере Эрандура. Братья Бури покинули шахту сразу, после того как привели нас. Мне хотелось что-то сказать жрецу, и я не сдержалась.
– Эрандур… – позвала я, и тут же напротив камеры выросла надзирательница. Орчанка погремела ключами, нашла нужный и открыла дверь, сделав решительный шаг ко мне.
В следующий же миг я ненадолго лишилась чувств от боли. Её крепкий кулак ударил меня в живот с такой силой, что дыхание перехватило, а в глазах потемнело.
– Ещё слово вякнешь – убью, – услышала я грубый голос сквозь звон в ушах.
Свернувшись на полу калачиком, я держалась за живот и не могла встать. Из глаз лились слезы, дыхание стало прерывистым. Я урывала каждый глоток воздуха с таким отчаянием, словно он последний в моей жизни. Когда боль немного отступила, удалось взглянуть на Эрандура. Данмер приложил указательный палец к губам, недвусмысленно намекая на то, что нужно помолчать.
Не знаю, сколько времени я пролежала на холодном полу, прежде чем услышала хрипловатый крик:
– Нет! Это ошибка! Бхусари ничего не крала!
– А ну заткнись, шкура! – прокричал в ответ мужчина.
Мимо моей камеры Брат Бури протащил серую каджитку в кожаной броне, потом скрипнула решетка и стражник ушел. Я осторожно подползла к прутьям и увидела, что орчанка подошла и к камере каджитки, тоже что-то проворчала и вновь ушла.
Вскоре надзирательница вернулась в компании двух громил нордов, закованных в стальные пластинчатые доспехи. Она остановилась перед моей решеткой и кинула сквозь прутья сверток ткани.
– Переодевайся, – коротко приказала орчанка. – Все свои вещи положишь у двери.
Я подобрала сверток, с трудом встала, ссутулившись, и обвела взглядом живописные, изуродованные шрамами лица мужчин. Видимо, переодеваться придется под их пристальным наблюдением. Задавать вопросы я не решилась, избавилась от плаща, показав всем перепачканную кровью одежду ученицы Коллегии, и через голову стащила верхнюю рубаху. Раздевшись до исподнего, подняла вопросительный взор на надзирательницу. Снимать нужно все или что-то можно оставить?
– Полностью, – орчанка поняла меня без слов.
Я, сглотнув вставший в горле ком, разделась донага и развернула сверток, содержащий грубо сшитое льняное белье, домотканую безрукавку и просторные штаны. Всю мою одежду забрал стоящий слева норд, положил на стол, а, когда вернулся, просунул сквозь прутья старые ножные обмотки. Похоже, обуви каторжникам не полагалось.
– Имя? – потребовала надзирательница, когда я начала торопливо одеваться, чувствуя неприятный холод, щекочущий кожу.
Запоздало подумав, что надо соврать, ляпнула:
– Джулия Октавия.
– Возраст?
– Двадцать семь… нет, двадцать восемь, – замямлила, забыв, сколько мне лет.
– Хорошо… – орчанка оскалилась. – Еще поработаешь. Откуда ты?
– Сиродил. Брума.
Надзирательница покивала в такт моим словам и бросила одному из громил через плечо: