НЕРХАШ

Кинари вышла от старейшего и пошла по коридору, плохо соображая, куда именно она идет. За пеленой слез, она почти ничего не видела, да и не хотела видеть. Рыдания душили ее, рвались из ее груди, и только остатки гордости дочери Тенгов не позволили ей упасть посреди коридора и разрыдаться, как простой горничной, которую обидела хозяйка. Сделав над собой невероятное усилие, Кинари взяла себя в руки и успокоилась. Находясь в гостиной старейшего она боялась поверить, но сейчас вдруг с огромным облегчением и очень отчетливо почувствовала, что многолетняя, безжалостно сжигающая ее изнутри страсть к Заргону покинула ее, растворилась от действий старого Лара, как утренний туман над ее любимой Наргой. Равно как и отвращение, мерзкое, до боли и до тошноты, к другим мужчинам, вызванное к жизни Словом того же Заргона. Что ей теперь делать с неожиданно свалившейся на нее свободой, Кинари, почти всю свою сознательную жизнь проведшая под этим заклятием, пока сама толком не знала, но это можно было смело отложить на потом, потому что на повестке дня стоял более насущный вопрос.

Старейший сказал: Делай, что задумала, и Кинари ни на секунду не усомнилась в том, что он точно знает, о чем идет речь. Раньше, до снятия Заргоновского заклятия, Кинари не очень смущала высокая вероятность неблагоприятного исхода ее задумки, но сейчас ей уже не казалось разумным так легко бросать свою жизнь на алтарь Отечества. Правда, у нее в рукаве теперь был новый козырь - кольцо старого Лара. Возможно, с ним у нее будет больше шансов на успех, если бы только получилось разобраться с теми возможностями, что он ей дает. Но за одну из них, ту, что скрыла ее от ясных глаз других Ларов вообще и ее мужа в частности, Кинари была уже очень благодарна старейшему

Кстати, о муже. Кинари огляделась и поняла, что это не тот коридор, по которому ее привел сюда Вайгар. И самого Вайгара тоже нигде не было видно. Она остановилась в недоумении, а потом повернула назад, поспешно легким заклинанием приводя в порядок заплаканное лицо. Не хватало еще столкнуться с кем-нибудь из Ларов, когда она в таком виде! Впрочем, к счастью, или к несчастью, но сталкиваться ей было не с кем, потому что длинные и извилистые подвальные коридоры, сильно смахивающие на лабиринт своими многочисленными ответвлениями, были абсолютно пустыми.

Неожиданно Кинари остановилась. Справа ей как будто послышались голоса и совершенно отчетливый женский смех. Она направилась туда, постепенно замедляя шаг и пытаясь придумать, что сказать, потому что после всех переживаний в голове у нее все перемешалось, и она не была уверена, что сумеет связать хотя бы пару слов. Внезапно она остановилась, словно наткнувшись на стену, а потом резко повернула назад, прошла несколько шагов и снова остановилась. Там, впереди, в одном из полутемных коридоров, она увидела своего загадочного и невозмутимого супруга, откровенно флиртующего с дамой. От этого зрелища Кинари невольно пришла в замешательство, хотя неоднократно наблюдала подобное еще в Нарге, где ее муж снискал сомнительную славу героя-любовника. Но здесь и сейчас ей почему-то это показалось неуместным и даже возмутительным. Она немного постояла, пытаясь понять, что же именно ее так возмутило, но ответа, лежащего на поверхности, не заметила и предпочла подумать, что просто зла на него за его извечное легкомыслие. Внезапно ей пришло в голову, что она могла бы посмотреть на них с помощью своего нового зрения. Это ведь не совсем подглядывание! Они сами Лары, и делают это постоянно. Пока она пыталась убедить себя, что не делает ничего плохого, ее ноги уже сделали необходимые несколько шагов, а зрение непроизвольно сдвинулось в нужном направлении.

И Кинари увидела. Старый Лар, когда дарил ей свой подарок, знал, что делал. И, в отличие от Кинари он прекрасно понимал, что мало просто видеть, надо еще и понимать то, что видишь. Но ни один уважающий себя Лар никогда не станет обучать этому не-Лара. Это было совершенно исключено. Поэтому видение Кинари было бы абсолютно бесполезным, если бы старейший не позаботился об объяснениях. Любой Лар, разумеется, если бы он был в состоянии пробить защиту старейшего, был бы очень удивлен тем, каким образом Кинари понимает то, что происходит. С помощью своего зрения он бы сразу заметил, что на ее плече сидит маленькое светящееся существо и старательно описывает растерянной молодой женщине все, что она видит, причем делает это таким образом, что она принимает его голос за свои собственные мысли. Кинари ведь не с чем было сравнивать, и потому она была уверена, что с ней не происходит ничего необычного. Ее это вообще занимало в этот момент совершенно другое.

Ей хватило одного взгляда, чтобы понять, что ее муж разговаривает со своей любовницей. Правда, их отношения давно уже прекратились, но Кинари все равно расстроилась, хотя скорее умерла бы, чем призналась бы в этом самой себе. Кроме того, эта женщина была красива, и она была его сестра. И до сих пор его любила, хотя и тщательно скрывала от него свои чувства. Потому что он ее не любил. Уже не любил, и никогда не любил так, как она того хотела. Кинари ясно видела ее боль, спрятанную за принужденным весельем. Ревность Кинари, в которой она так себе и не призналась, сразу испарилась, уступив место сочувствию и пониманию. Она непроизвольно сделала шаг вперед, и оказалась в поле их зрения. Вайгар заметил ее сразу же, и аура его вспыхнула так, что глазам Кинари стало больно. Она невольно зажмурилась, а когда открыла глаза, то на нее со стороны ее мужа вылился такой поток любви, а со стороны его сестры такой поток ненависти и зависти, что она остановилась в замешательстве. Вайгар в два шага оказался рядом с ней.

– Кинари, как ты? - Спросил он, быстро ощупывая ее, как будто опасаясь, что старый Лар мог незаметно откусить от нее кусок. - Черт, что с тобой сделал этот старый придурок? Я тебя совсем не вижу! - Удивленно пробормотал он. - У тебя вся аура в тумане!

– Со мной все в порядке! - Кинари пришлось как-то объяснять ситуацию, и она сказала нечто, весьма отдаленно напоминающее правду. - Он поставил защиту, чтобы я не смущалась в присутствии Ларов. Это только на время.