НЕРХАШ

Он кивнул, отодвигаясь, так и не обретя потерянный несколько минут назад дар речи. Она присела к костру и внимательно посмотрела на него. Внезапно он почувствовал себя, так как, вероятно, муха чувствует себя под микроскопом, или обычный человек под взглядом Лара. Сказать, что это было неприятно, значит, ничего не сказать. Это было страшно и противно. Это внушало такой ужас, что от него смерзалось все внутри. Казалось, что все движения его души, все, что принадлежало лично ему, Вайгару, теперь вынесено на всеобщее обозрение, все рассматривается в мельчайших подробностях, обсуждается, и здесь же, на месте, ему выносится приговор. Суровый, справедливый и окончательный.

– Что, не нравится? - Ласково спросила она уже готового вспылить Лара. Правда, ласка эта больше напомнила Вайгару ласку змеи, обвивающейся вокруг шеи. - Но ведь ты тоже рассматривал меня, и довольно бесцеремонно. Так что мы квиты.

Она отвела взгляд, и Вайгару стало немного легче. Он даже смог задать вопрос. Грубый, прямой и неуклюжий, совсем недостойный хорошо воспитанного гайра.

– А вы кто?

Она рассмеялась, и смех зазвучал переливами маленьких серебряных колокольчиков.

– Называй меня Нави, человек!

– Я не человек, я - гайр! - Возмутился Вайгар, как будто она обязана была знать разницу между ними.

Она ее знала.

– Я вижу, иначе я бы не подошла к тебе, малыш. Ты видел меня, а на это мало кто способен. - Она опять посмотрела на него, склонив набок красивую хищную голову. - Ты хороший мальчик. - Нежно сказала она, не обращая никакого внимания на праведный гнев Вайгара по поводу малыша, а теперь еще и мальчика. - Плохо то, что ты никого не любишь. Но это дело поправимое. Скоро ты полюбишь безумно, безнадежно и безответно, чтобы на своей шкуре почувствовать, каково это. Может, тогда ты перестанешь играть чувствами других людей, неважно, гайры они, или нет. - Он хотел что-то возразить, но она не дала. - Я скажу тебе еще одну вещь, которую тебе следует знать. Я и другие мои сородичи жили на этой планете задолго до того, как здесь появились вы. Рано или поздно вам придется с этим считаться. И с нашими врагами тоже. Они уже появились среди вас. Но вы нужны нам. И нам, и им в равной степени. Это все, прощай. - И она исчезла так легко и внезапно, что он даже не заметил, как это произошло.

Он долго не знал, как ему к этому относиться, но только до тех пор, пока не женился на Кинари. После этого он стал относиться к ее словам максимально серьезно, время от времени ломая голову над смыслом сказанного.

Но это совсем не означало, что все, сказанное загадочной гостьей, пришлось ему по душе. Скорее, наоборот. И сейчас, лежа в ванне, он в очередной раз вспоминал ее слова и опять заходился в бессильной злобе.

– Это мое, сука, ты поняла меня! То, что я люблю ее, это мое! Я так решил, а не ты, наглая стерва!

Он лежал, вцепившись руками в края ванны, как будто пытался выломать куски мрамора, из которого она была сделана. Наконец, приступ миновал. Вайгар сумел взять себя в руки и успокоиться. Надо было жить дальше. Он резко встал и, не вытираясь, пошел бриться. На краях мраморной ванны, как на мягкой податливой глине, остались отпечатки его ладоней.

Через полчаса он вышел из своих апартаментов холодный, спокойный и невозмутимый, готовый ко всем подлостям, которые могла преподнести ему капризница-судьба в ближайшем будущем. Впрочем, как скоро выяснилось, не ко всем.

Он медленно шел по длинным дворцовым коридорам, неслышно ступая по мягким ковровым дорожкам, и думал о том, что еще никогда в жизни он не был так слаб, как сейчас. Кинари смогла это почувствовать и предложила свою помощь, но где гарантия, что остальные Тенги будут так же вежливы к ослабевшему Лару? Вряд ли он сейчас в состоянии оказать хоть сколько-нибудь эффективное сопротивление. Хотя, если учесть, что он пребывает на вражеской территории в качестве гостя, возможно, его и выпустят отсюда живым. И он сможет даже уйти. До ближайшего поворота.

Занятый своими невеселыми размышлениями, Вайгар вышел в огромный холл, из которого поднималась на второй этаж самая величественная лестница из всех, которые ему довелось видеть в своей жизни. Дворец Тенгов вообще отличался крайней степенью величественности. Его хозяева, похоже, любили производить впечатление на гостей. Вайгару было даже жаль, что он сам не смог отреагировать на родной дом его жены с должным восхищением, потому что дворец ему совсем не нравился. Он казался ему слишком большим, тяжелым и претенциозным. Он вообще не понимал, как можно долго жить во всем этом мраморном великолепии, и не сойти с ума от давящей тяжести холодного гладкого камня. Сам Вайгар тоже любил мрамор, но не до такой же степени! Неожиданно, его внимание привлекло быстрое движение со стороны лестницы. И, прежде чем он успел сообразить, что это такое, зрение Лара, материнская кровь и многолетняя воинская выучка взяли свое. Он метнулся в сторону движения, стремительным размазанным броском, и кубарем покатился по скользкому (будь он неладен, этот мрамор!) полу. И только потом осознал, что в руках у него двухлетний карапуз, сверзившийся с лестницы, и что это за ним он рванул так, что чуть не порвал связки. А еще через пару секунд почувствовал, что этот чертов ребенок жжется, как ядовитый нерхашский плющ, а также орет и вырывается, добавляя своему спасителю все новые и новые ожоги.

– Какого черта здесь происходит? Что вы делаете с этим бедным ребенком, позвольте вас спросить? - Раздался за его спиной полный ярости голос госпожи Кинари. - Немедленно дайте его сюда!

Ни одно предложение супруги еще не вызывало у Вайгара большего энтузиазма, но отдавать малыша он все же его не торопился.

– Он жжется. - Счел он своим долгом предупредить жену. - И он чуть не упал с лестницы.

В ответ на эти слова Кинари разозлилась еще больше, хотя, казалось, что больше уже некуда.

– О, боги! - Простонала она сквозь зубы, забирая у него орущего мальчишку. - Вы вообще в своем уме? Вы соображаете, что делаете? В Нарге любой дурак знает, что нельзя трогать детей Тенгов!

– Я не из Нарги. - Буркнул Вайгар, уже понимая, что, похоже, сделал глупость. - Он же падал!