Страница 14 из 21
– Спроси, у кого хошь! – Глашка поставила руки на бока и выставила одну ногу вперёд, повторяя все привычки за матерью. – Моя мамка усё обо всех знаеть!
– Ах ты, дура! – неожиданно Нюся ударила девочку по лицу. – Дура ты! Дура паршивая!
Несколько раз ударив по лицу соседкую дочь, Нюся разревелась.
От боли и обиды заплакала и Глашка. Она потёрла разгоревшиеся щёки и побежала домой. Мальчишки молча смотрели на ревущую Нюську и убегающую Глашу.
– Во дела, – негромко произнёс Витька и вышел на берег. – Держись, Нюська, шкандалю теперича не оберёсся.
Немного помолчав, ребятишки пошли в воду искать раков. До самого вечера дети пробыли на реке. Раков всё-таки удалось наловить. Сашка поделился с Нюсей, положив в ведро несколько штук.
Возвращаясь домой, Саша нарвал цветов для Нюси.
– Воло́шка, – девочка приняла букет с синими цветочками от соседа.
– Василёк, – гордо произнёс Сашка.
– Не, колокольчики, – рассмеялась Нюся.
– Как хошь, – Александр не настаивал.
Подходя к мазанке Грищенко, дети услышали крики.
– Глашкина мамка… – шепнул Саша.
У Нюси по спине пробежала мелкая дрожь.
– Ой, шо щас буде-еть… – маленький Володька обрадовался.
Возле Нюськиной хаты стояла Степанида и во всё горло кричала на Марию.
– Жульё, – кричала соседка на всю улицу, стоя у забора. – Шоб вам усем пусто було!
– Иди, куды шла, – отвечала громко Маша, развешивая бельё на верёвку. – Ты шо, рядом стояла?
– Усю поло́ву повытаскали! Соседи называется! Шоб вас усех пересадили, Шоб у вас зенки полопалиси! Шоб вы усе по миру пошли, як мыши полявые!
– Замолкни, ду́рная! Не гневи Бога, а то я… – Маня с кривой улыбкой подошла поближе. – Лучше бы тебе помолчать! А то ведь я то ж свой язык развяжу!
– Тю, напужала, коза безрогая! – выпятив живот вперёд, Стешка сплюнула. – Тьфу, я усё доложу председателю. Вы меня исчо попомните!
– Агась, иди-иди…
Через несколько дней Ивана отстранили от работы в конюшне.
– Приплыли, – сидя за столом горевал Ваня. – Какая же собака так постаралася?
– Известно какая, – Мария вытирала стол. – Соседка грозилась…
– Стешка? – насупился Иван.
– А кто ж…
– Ну, погоди, стерва, – пробурчал Грищенко и двинулся к выходу.
– Куды? – Мария опешила.
В доме Трофимовых входная дверь заходила ходуном. Иван стучал кулаком со всей силы и что-то бормотал.
– Кто енто? – вышел Порфирий на улицу. – Кто мою хату разносить?
Перед хозяином дома стоял раскрасневшийся от злобы бывший конюх Иван.
– Ты чаво балуешь? – голос Порфирия прозвучал на несколько тонов ниже.
– Зови её! – крикнул Ванька, высматривая жену Трофимова. – Зови её сюды, шельму!
– Э-э, погодь-погодь, соседушка, ты чаво буянишь? Чаво случилося? Ежели бабы чё и не поделили, то нам с тобою в энтой своре делать неча…
– Твоя баба везде свой длинный нос суёть! Хочу ей объяснить, шо клеве́тничать на соседа – енто последнее дело!
– Енто когда ж моя жёнка клеветой кидаласи? – Порфирий состроил удивлённое лицо, но от страха попятился назад.
– Ты, сучье вымя, с конюшни поло́ву и зерно прикарманиваешь, а виноватый я?
– Чу, енто када я таким гнусным делом занималси?
– В прошлом го́де… Запамятовал? Я же тебя прикрывал… – Ваня ударил кулаком в открытую дверь.
– Ну, будя, будя… А шо Стеша тебя закладывала – ентого не могёть быть.
– Она! Больше некому! – Ванька не унимался. – Зови!
– И шо енто мы туточки раскричалися? – Степанида с важным видом вышла на улицу. – И пошто, дорогой соседушка, в столь поздний час ты лишаешь нас спокойствия? Али жёнки дома нетути? Али прильнуть не к кому? Скучашь поди…
– Ты мне тута воду не мути! – Иван закурил папироску и уставился на хозяйку дома. – Не живётся тебе, как я погляжу… Не живётся в спокойствии…
– Дык как жить, коли ты криком кричишь и дверь выламываешь?
– Признавайси, ты донесла на меня клевету?
– Ну, если и я, дальше чё? – Стеша встала в привычную ей позу, уперев руки в боки. – Грозить припёрси, не иначе… А будешь угрозами кидаться, я и до самой власти дойду! Найдуть на тебя управу!
– До какой власти, дура? – Ваня бросил бычок на землю. – Думай, шо ты брешешь на добрых людей! Сами-то давненько честными стали?
Порфирий вышел вперёд, загородив собой жену.
– Ничо́го не знаем, мы люди честные, – зная, что Стешка заступится, Порфирий повысил голос и не заметил, как ляпнул лишнего. – Иди отсель подобру-поздорову… А то беды не оберёсси! То дети у них родются от полюбовниц, то водовка пропадаить…
– Агась, – рассмеялся Грищенко, поняв, что сосед проболтался. – Мало тебя Петровна по хребту охаживала!
– Какая водовка? – удивилась Степанида. – Где?
Глупой жене и невдомёк было, что её муж промышляет по чужим погребам, а потом ночами распивает горькую с посторонними.
– Порфирий, я шо-то не вразумею, – обернулась к мужу женщина. – Обоснуй…
– Стешенька, глупость усё енто, ты не слухай его. Ванька туточки тебе всякого нагово́рит, шоб с толку сбить, – замялся Трофимов.
– Так и думала, – повернулась Стешка к Ивану. – Брешете на моего мужика, шо ты, шо Манька!
– Степанида! Окромя тебя, никто такими делами не занимаетси! Заканчивай перекладывать с больной головы на здоровую!
– А то шо? Спалишь нас, как Мельников?
– Шо? – у Ивана вытянулось лицо, рот приоткрылся от удивления. – Каких Мельников?
– Слыхали, знаем… – ехидно улыбнулась Степанида. – Папироску им подкинул, а сам с евоной женой на сеновал!
– Ты шо трепишь, паскудина? – глаза Грищенко раскраснелись от напряжения. – Ты шо метёшь, помело дворово́е?
Иван медленным шагом подошёл к Стешке вплотную. Одной рукой, не помня себя, схватил женщину за плечо и сжал с усилием.
– Откудова ты берёшь такие вести? – Иван перевёл взгляд на Трофимова. – Ты, что ли, брехнёй маесси?
У Порфирия затряслись ноги, от испуга он громко сглотнул слюну, но не смог сказать ни слова в ответ. Стешка молча смотрела на соседа, привстав на мысочки.
– Сучьи потроха! Я вам устрою Кузькину мать! Я вас всех…
– Карау-ул! – закричала Степанида, но вырваться даже не пыталась.
На крики соседки прибежала Мария.
– Иван! – испугалась Грищенко за последствия. – Пущай живуть! Не лезь!
– Не лезь? – Ванька повернул голову и сжал челюсти. – Не лезь? Эти выродки житья не дають, а я не лезь? Дык кто тута у нас с женой Мельника по сеновалам?
Участники скандала молчали, Степанида смотрела на Марию и ждала, что соседка заступится, всё-таки разъярённый мужик – это страх Божий.
– С какой женой? – Маша посмотрела на мужа испуганно.
– С Мельниковой! – грубым голосом повторил Ваня.
– А енто тута причём? – Манька не понимала, что происходит, муж ведь пошёл к соседям совсем по другому вопросу.
– Брехню на меня кидають, шо я… – не успел Иван договорить, как Мария его перебила.
– Ах, вона шо… – тут уже Мария решила – хватит терпеть и молчать, пора говорить правду. – И сюды моего муженька приписала…
Стешка так же стояла на цыпочках и смотрела на семью Грищенко выпученными глазами.
– Ах, ты ж тарань сушёная! – Маша одёрнула руку мужа, и тот отпустил соседку. – Ах, ты ж выдра потрошёная! Я же гутарила – за своим сляди! А теперича расскажи-ка, Порфирьюшка, чей же платочек беленький жёнка твоя прикарманила?
Порфирию захотелось провалиться сквозь землю. Что же теперь делать? Как выкручиваться? Степанида, если узнает правду, быстро от него избавится, свернув шею. Такую женщину обманывать нельзя, да и куда он теперь без неё – привык к своей родной Стешеньке, да и дочка подрастает.
– Какой-такой платочек? – оживился Трофимов, пытаясь скрыться в хате. – Ничо́го я не знаю, об чём ты мене тута гутаришь…
– С красными цветочками… – добавила низким голосом Мария, взглянув на Стешку. – Тот, шо на сеновале ты нашла…
Ох, не хотелось Степаниде вспоминать про находку – присвоила она себе «подарочек» с превеликим удовольствием.