Страница 3 из 20
Я слушал его и понимал, почему отцы-хаоле в миссии сказали, что этот человек очень опасен. Да, он может легко повести за собой людей. Я просто обязан убить его.
– Я не могу оставить тебя среди живых, Макоа!
– Так иди ко мне, Каду! Не бойся, я не буду сопротивляться! Убей меня и проиграй! А ты знаешь, как обращаются с проигравшими? До нашего прихода на этих островах жил народ, прозванный твоими предками « Древними». Они не походили на нас. Ох, как они не были похожи на нас! Твои прадеды легко победили их и оставшиеся в живых спрятались в горах, в самой непроходимой лесной чаще. Чтобы выжить, они попытались сделаться невидимыми. Уцелевшие не разводили огонь. А когда куда-либо шли, то всегда несли с собой побольше листьев и засыпали свои следы, чтобы нельзя было выследить, но ничто им не помогло. Наши предки с помощью богов нашли и убили всех, до последнего человека. Такой удел слабых. Оахо!
– Ты много говоришь, старик. Время подходит. Ты готов?
– Ты завалил камнями своё сердце, Каду и невольно стал слабым. Ты всё делаешь, чтобы наш мир умер, а наше Солнце погасло. Вы все так изменились, так изменились! Вы словно сошли с ума. Наши женщины совсем перестали рожать. Они первые предали наших богов во имя вещей хаоле. А какие были раньше! Красивые. Они заплетали в свои волосы цветы и были самыми красивыми женщинами на всех островах, во всём мире! Да что я говорю? Они были похожи на цветы! Нет! Нет! Они сами были цветами! Оахо! А потом пришли хаоле. У них было много интересных и необычных вещей, которые всегда почему-то ломались или терялись. Эти вещи ценились нашими женщинами, и они начали настоящую охоту за ними. Они перестали рожать детей, ведь дети стали обузой. Наши красавицы выходили на берег и ждали, ждали, ждали, когда появятся большие лодки хаоле. Едва белые паруса оказывались у наших берегов, матери забывали про своих детей, жёны про мужей, а невесты про женихов. Они сбрасывали с себя одежду и носились по берегу, звали руками хаоле и кричали: «Хаоле, возьмите меня к себе! Я самая красивая! Нет, я!» И ещё дрались между собой на потеху пришельцам. Самые молодые подплывали прямо к большой лодке хаоле. Пришельцы смеялись над ними и охотно брали в свои лодки наших женщин. Посмотри, какие эти хаоле? Страшные – все покрыты насекомыми и язвами. А какие они грязные! Вонючие! Однако, познав вкус чужих вещей, наши женщины всё равно бежали к хаоле, и те, когда они им надоедали, надев на шею долгожданные бусы, выбрасывали их в воду. Бусы и зеркала хаоле стали больше нужны им, нашим женщинам, чем мы и наши дети. Нам они тоже приносили подарки от хаоле – насекомых, которые жили на теле и болезнь, от которой тело покрывалось язвами, а нос разрушался и разваливался.
Он не мог остановиться. Да он и не остановится никогда. Ты опасен, Макоа. Ты знаешь это? Не зря миссионеры сказали мне: «Каду, ты можешь оставить в живых десять человек, но убей Макоа!» И я убью тебя, старик. Но я хочу увидеть твои глаза. Я хочу увидеть страх в твоих глазах.
– Женщины изменили своему народу и изменились сами. Во времена моей молодости, чтобы добиться расположения понравившейся тебе девушки, нужно было забраться на самую высокую скалу. Думаешь, это было легко сделать, Каду? Нет! Как-то наступил момент, и пришло моё время. Я тоже полез по скале. Оахо! Я поднимался всё выше и выше. Нужно было достать из гнезда на самом верху скалы яйцо, чтобы доказать, что ты был на самой вершине. Птицы, которые знали, зачем мы пробираемся в их убежище, нападали на нас. Когда я поднялся на такую высоту, что люди внизу стали похожи на насекомых, птицы напали на меня. Они громко и недовольно кричали, а своими большими крыльями старались сбросить меня вниз.
– Сейчас намного проще, старик, – рассмеялся я, – хаоле научили наших женщин не ломаться. Стоит показать любой из них что-либо из вещей хаоле и она сразу сама попытается с тобой уединиться.
– Нет, это неправильно! Мы жили по-другому, и я рад, что помню иную жизнь! С той скалы немало юношей упало и разбилось насмерть. Едва несколько раз не сорвался и я. Я лез вверх, отбиваясь одной рукой от птиц, а они расклевали и расцарапали всё моё тело. Кровь бежала по нему и капала вниз, к ногам моей девушки. А я всё лез, лез и лез. Я добрался до гнезда и принёс моей любимой яйцо. Все восторгались мной и хвалили меня. В тот день я стал мужчиной и никогда не забуду ту скалу.
– Хватит говорить, глупый старик, – прервал я Макоа. – Пришло твоё время. Время умирать.
– Подожди! Посмотри на себя – видишь, твоё тело чистое. А моё – покрыто знаками. Почему вы перестали носить знаки на теле? Ведь они так много значат! Каждый знак рассказывает о герое, о каком-либо подвиге, свершении или событии. Вы забыли наши истории, наших героев – и сразу проиграли.
Я уже рядом с тобой, Макоа, и я хочу увидеть твои глаза!
– Оахо! Вы и не заметили, как вас завоевали. Завоевали лживыми словами, завоевали яркими, но никчёмными предметами. Женщины перестали быть женщинами, мужчины – мужчинами, а дети – детьми. Мы перестали делать своими руками вещи. Свои вещи. И в наказание к нам перестали приходить свои мысли. За нас теперь думают и всё решают хаоле. А мы словно умерли.
– Раньше мы были дикарями, старик! А я не хочу, чтобы меня называли дикарём! Я не хочу, чтобы меня звали дикарём!
– Ты не дикарь, Каду! Это они дикари! Мы ведь как-то жили до их прихода! Жили с женщинами, похожими на цветы, с мыслями, сверкающими, как звёзды. С самыми умными детьми и с высоко поднятой гордой головой. Мы делали своими руками такие красивые предметы, каких не сможет изготовить больше ни один народ в мире! Ты не дикарь, Каду!
Я ударил его ножом в живот. Чужая кровь оказалась на моих руках.
Он тяжело положил свои руки мне на плечи. Я отчётливо увидел его лицо. Нет, он оказался совсем не старый! Только несколько морщин указывали на то, что ему не было и пятидесяти. Это было лицо. А вот глаза… Я по-прежнему не видел его глаз.
– Ты не дикарь, Каду, – прошептал он, а я, почувствовав кровь, не в силах остановиться, наносил ему один за другим удары крепким ножом хаоле. Кровь Макоа, такая липкая, залила мои руки…
***
Я проснулся. Каждую ночь, на протяжении более двух недель меня мучил один и тот же сон. Сон не хотел пропустить ни одну ночь, он не хотел дать мне отдых, и с неизменным постоянством ждал, когда я начну засыпать. Каждую ночь я слушал Макоа и каждую ночь убивал его. Я знал наизусть все слова, которые должен был произнести Макоа. Наваждение не проходило, как бы я не просил, чтобы оно оставило меня в покое, а, наоборот, становилось ночь от ночи всё чётче и реалистичней.
Сегодня я опять проснулся с непередаваемым противным ощущением присутствия на моих руках чужой крови. Я встал с постели и поспешно направился на кухню. Здесь, наклонившись над мойкой, покрутив барашек смесителя, открыл выход для воды. Потом долго стоял возле мойки, не спеша вытащить руки из-под струи воды. Холодная жидкость текла, омывая ладони, а я постепенно приходил в себя, пытаясь освободиться от магии сна. Я машинально тёр мылом с виду чистые руки, пытаясь ответить на ряд мучивших меня вопросов. Когда весь этот кошмар закончится? Скоро ли Макоа оставит меня в покое? Может, пойти и обратиться к психиатру? Уж слишком реальным кажется всё происходящее во сне.
Почему я оказался избранным для ночных кошмаров? Увольте меня, пожалуйста, от подобной чести! Чем я заслужил подобное расположение? Я обычный парень, ничем от других не отличаюсь, мне всего двадцать шесть лет. Неплохо зарабатываю. Правда, все деньги уходят на ипотеку и на различные тусовки.
Нельзя сказать, что я отхватил себе огромные хоромы. Так, однокомнатная квартирка, в которой я живу, и которая в то же время… не моя. Этакий квартиросъёмщик у банка, добровольный раб, отказавшийся от детей и семьи ради нескольких квадратных метров, которые, возможно, когда- либо будут принадлежать мне. Мой хороший знакомый Денис, болезненно интересующийся историей, несмотря на свои знания и образование работающий в торговле, недавно рассказал мне свои изыскания по поводу ипотеки. Оказывается, это довольно древнее изобретение. Во времена Византийской империи генуэзские купцы придумали гениальный лохотрон, и, продвинув путём взяток новую идею, запустили прибыльный механизм в действие на территории Византии. Словно пчёлы собирали они нектар с чужих полей в свои улья. А в Византии мгновенно подорожало жильё, и жители, не имея возможности из-за искусственной дороговизны покупать дома, вынуждены были пользоваться услугами иноземных банков. Цены на жильё всё росли и росли до тех пор, пока народ окончательно не разорился и не начал покидать столицу империи. А через пару лет пришли турки, и Константинополь остался без защитников.