Венец из молний

Одним из вечеров рыцари решили изменить короткий маршрут домой в пользу посещения новых городов. Ведьмак не был против. Он, в целом, пребывал в приподнятом настроении, особенно после посещения Дол Блатанна. Рыцари отошли немного от неприятной попойки в Бан Глеане и приняли предложение Марека снова устроить культурный вечер с ведьмачьей настойкой.

Гуарин заметил, что карта Аэлирэнн, которую в колоду принесла Серафим, — подделка. Он также признался, что в колоде его она такая не первая, и даже продемонстрировал другие свои «палёные» карты (половину колоды), уверяя при этом, что он ими не играет, а держит для красоты и коллекции. Серафим не очень понимала, как Гуарин различает фальшивки, и даже острый глаз Марека не сразу заметил, за что цепляться. Разморенный ведьмак выслушивал ликбез о палёных картах, а сам вдруг вспомнил о другом.

— А почему, — начал он, выдохнув лишний воздух, — почему вы кидаете на стоянках монету… а готовит всегда Сера?

— Выпад’ает потому что.

— Пиздишь.

Гуарин выдержал паузу.

— Пизж’у.

Марек заскрипел под сдержанный смешок Гуарина. Сегодня рыцарь был в странном настроении позволить себе изъясняться «по-ведьмачьи». Тут же его за это что-то кольнуло, и Гуарин глянул на Серафим, но она дремала, сидя с парой дубликатов карт Скоя’таэлей в руке. Она железно вознамерилась понять, какая из них фальшивая, но в процессе заснула. Давно Серафим так легко не засыпала.

— Просто Сере очень нравит’ся, — добавил Гуарин. — Готовить по-офирски. Она вообще собирает вокруг себя всё офирское, что видит. Я вот в жизни ничего офирского не видел, кроме как у неё, так что это… не очень-то частые вещи. Без поонятия, как она их наход’ит.

Рыцарь зевнул, прикрывая ладонью рот.

— А нафига кидать каждый раз монету, если всё равно всё ясно?

— А мы так, — зевок, — извините, договор’ились. На готовку, на корчму кидать, на стиирку… Чего там ещё…

Марек хмыкнул. Не успел он моргнуть, как остался неспящим один. Достал купленную в Гулете пустую книжку и принялся шкрябать по страницам пером под тихое потрескивание костра.

***

Компания пересекала Доль Ангра, когда вдалеке показались горы. Одна из них, особенно огромная и заснеженная, протыкала пиком облака.

— Горгона! — радостно воскликнул Гуарин. — Первый страж нашего края!

Горгона не прекращала расти ещё день пути. Она всё увеличивалась, и ввысь, и вширь, хотя путники шли не к ней, а чуть вбок. От гор веяло приближением зимы, хотя с их вершин зима не сходила. Глядя на мрачные пики, ведьмак начинал сомневаться, что в Туссенте целый год тепло и солнечно.

Рыцари всё больше уставали от дождей и слякоти, но, чем ближе к дому продвигался поход, тем веселее они становились. Гуарин всё больше болтал о Туссенте, рассказывал Мареку о местах, которые следует посетить, всё чаще вспоминал своих лошадей и других рыцарей, по которым явно соскучился. Серафим перестала опускать забрало да и шлем не всегда надевала.

Гора Горгона, сопровождающая путников последние дни, с какого-то момента остановилась в росте, пропустила их мимо. Крохотные по сравнению с ней хребты, к которым направлялись путники, расступились: показался перевал. Гуарин чуть ли не прыгал на спине Туфо в предвкушении, а Серафим нацепила шлем, начала поправлять броню. После пары поворотов зигзагообразного тракта меж гор, ведьмак понял, в чём дело: из очередного изгиба выросла посреди дороги белая башня. От неё в горы по сторонам упирались стены. Из бесконечных рассказов Гуарина Марек уже знал: это пост Ведетта. Стены были расписаны, как ведьмак никогда не видел, чтобы расписывались сторожевые посты. Хотя рисунок и был старше всех присутствующих, его, видно, не раз восстанавливали и дорисовывали. Он изображал ярких, обвешанных растительностью всадников, гонящих прочь от башни в обе стороны пургу. В волнах снега виднелись очертания тощих коней и ледяных гончих. Рисовалась фреска явно десятками разных рук: местами проседала в художественной ценности чуть не до смеха, а в других захватывала даже не искушенный дух мастерством исполнения. Красно-жёлтый флаг с двумя рычащими с него львами развевался над башней.

На стене показался силуэт в вытянутом шлеме, затрубил высоким звонким рогом. Эхом ему ответили десятки утихающих в горных пиках рогов. По другую сторону башни вырос второй силуэт.

— Стой, кто идёт! — пробасил через забрало страж глубоким бывалым голосом.

— Прив’етствую Вас, добрый Рыцарь Шахматной Доски! — весело крикнул Гуарин. — И Вас, Рыцарь Снежной Лозы, — обратился он к рыцарю с рогом.

Рыцарь Снежной Лозы поднял забрало, светящийся радостью узнавания.

— Странствующие рыцари Гуарин Жанлука Мерино и Серафим фон д’Амеди приибыли к дверям родного Туссента! — торжественно закончил Гуарин.

— Добро пожаловать домой! — прогремел рыцарь Шахматной Доски. — Открывайт’е им, Риенс.

Не успел он договорить, рыцарь Снежной Лозы исчез со стены. Через несколько секунд затрещали цепи, вверх поползли толстые прутья ворот. Риенс крутил с трудом механизм, рассчитанный на двоих.

— Раз’бойника словили? — кряхтя, поинтересовался он, когда троица зашла за стену.

— Что вы, Риенс, уважаемый, в’едьмака! Привели гостем Марека Яра.

Ведьмак заулыбался молодому рыцарю, но тот этого не понял, смутился и отвёл глаза. Гуарин спешился и помог ему опустить ворота. Большой страж с плащом в шашечку спустился к ним со стены уже без шлема. Выглядел он пожилым, но двигался, не уступая мягкостью Мареку и резкостью — Гуарину. Рыцари крепко пожали руки.

— Господин Рейнарт? — обратился Гуарин к пожилому стражу. — А где остальные?

— Поехали за праздником. Саовина на носу, а у нас ни яблок, ни пирогов тут нет. Непорядок.

— Ммм, — протянул мечтательно Гуарин, — боклерские пироги…

— А вы, кстати, приезжайте, вместе отпразднуем, — предложил Риенс. — Расскажете, где были, что видели.

Гуарин глянул на Серафим. Она пожала плечами, гремя доспехом. Гуарин догадывался, что ей это не очень интересно.

— А знаете, приедем. Я приеду. Только домой загляну.

— Отлично! — обрадовался Риенс.

Рыцари ещё потрепались о чём-то своем рыцарском, обменялись короткими новостями. Либо Гуарин заболтал коллег, либо каждый пришедший в Туссент с рыцарем избавлялся от пограничных формальностей, но про ведьмака будто забыли — не спросили ни пошлины, ни грамоты, тем более не осмотрели вещи. Марек не слушал разговоров — разглядывал рисунок на стене и с внутренней стороны: на нём расползался по камню растительный орнамент, пронизывающий доспехи. Когда Гуарин наговорился, троица продолжила путь.

— А Серафим разве не уходил’а на Дху? — уловил шёпот чуткий слух ведьмака.

— Всяк’о бывает, — пробурчал пожилой рыцарь.

Дорога петляла ещё несколько поворотов, и за ними скрылась башенка Ведетта. Тройка всадников вышла к обрыву. Бескрайняя долина легла ковром под их ноги, обрамлённая с двух сторон горами. Солнце выжидало этого момента: показалось из-за облаков и лизнуло по лицам родных рыцарей и незваного гостя. Земля внизу светилась, и ветер приносил её богатые запахи. Марек прищурился. Вниз вели три дороги, каждая в свою сторону, узкие и ветвистые. Над ними стоял расписанный указатель. Рыцари спешились, Марек последовал их примеру.

— Что ж, — вдруг сказал Гуарин, сводя брови, — здесь я с Вами прощ’аюсь, — он обернулся к Мареку. — Хотя… мне в долину Сансретура, Марек Яр. А Вам?

— Хотел заглянуть в Боклер, — Марек выдал первое, что пришло на ум.

— Тогд’а нам по пути!

— Но сначала в Каэд Мырквид, — поспешил добавить Яр.

Гуарин поднял брови.

— Людям туда н’ельзя.

— Я ведьмак.

— Мое дело предуп’редить. Тогда вам по пути с Серафим. Будете под Боклером — заглядыв’айте отыграться в поместье Мерино под деревней Франколар. Думаю, я отд’охну там какое-то время.

Ведьмак кивнул, и они пожали руки. С Серафим Гуарин обнялся.

— С вами мы ещё встретимся, уважаемая.

Разошлись: Гуарин по дороге на юг, ведьмак с Серафим на запад. Шли пешком, ведя аккуратно по узкой тропе лошадей. Всё ярче им навстречу пах и светился Туссент. Без Гуарина стало непривычно тихо. Марек думал, с этой тишиной его ушам придет покой, но пришла куда-то не туда пустота.