Карты и лезвия

— Чёрт. Ты оставила всё в Бругге?

Лайка закивала.

— Вот дурачьё.

— Плата за лошадь, — пожала она плечами. — Что-то теряешь — что-то обретаешь.

Ничего ценного, должно быть, эльфка не имела, раз так легко принимала потерю. Марек отложил в сумку книжку с принадлежностями и поднял край плаща.

— Залезай.

Девушка сделала шаг.

— Бренчалку снять не хочешь?

— Ах да.

Лайка устроила инструмент сверху ведьмачьих вещей, чтобы лежал он не на земле. Юркнула к ведьмаку. Вместо того, чтобы остаться на культурной дистанции, тут же улеглась Яру на грудь. Приобняла. Ведьмак от неожиданности издал звук, сложно поддающийся интерпретации, но более ясного возражения не изъявил. Принялся в замешательстве шевелить память о прошлой ночи, но никаких чёрных пятен, в которых они с эльфкой могли успеть сблизиться, не нашёл. Должно быть, ей просто понравились пьяные объятия в скочущей телеге. Ведьмачий медальон пришлось снять — он снова начал тереть дыру.

Лежали молча, слышали дыхания краснолюдов отчётливей, чем друг друга. Торби похрюкивал, Бессир храпела со свистом, а Коген изредка бормотал себе под нос.

Отчего-то ни эльфийка, ни ведьмак не засыпали — будто боролись, кто заснёт последним.

— Ты правда превращаешься в сороку? — вдруг заскрипел Марек.

Он чувствовал приближение сна и поражения — медленное сердцебиение Лайки, еле слышное за храпами краснолюдов, убаюкивало.

— Да. Извини.

— За что?

— Я много вру. Я рассказала нашим новым друзьям, что мы с тобой любим друг друга уже много лет.

— Не страшно. Я тоже много вру. Да и потом, хоть кто-то будет меня любить.

— Не по-настоящему.

— А не важно, — Марек поднял голову, и Лайка повернулась на этот жест. — Зачем ты идёшь в Махакам?

Эльфка долго и пусто смотрела ведьмаку в глаз.

— Пока я готова только соврать на этот вопрос.

Марек уронил голову обратно на руки.

— Чёрт с тобой. Поверить не могу, что сам туда прусь. Хотя ещё не поздно отколоться.

— Поздно. После той душещипательной истории о задетом достоинстве… Нет, ведьмин, краснолюды готовы нести тебя до самого Гвинтуса на руках. Не отколешься.

— Я им разве… про карту растрепал вчера?.. Не про меч?

— Меч даже не упомянул. Только слёзную историю об оскорблённой чести и твёрдом намерении исправить вопиющую несправедливость. Ворваться в мастерскую Гвинтуса и всем доказать, какой ты хороший, и как все ошиблись, рисуя про тебя гадости.

— Пьяный дурак. Находка для нильфгаардца.

— Крепко ты обиделся на этот рисунок. Даже я поверила, что на карте клевета, а ты пушистый одуванчик.

— А ты ко всем незнакомым ведьмакам так жмёшься?

— Только к знакомым.

Марек, к собственному удивлению, против не был. Редко к нему ластились эльфки, пускай и лгуньи. А может, дело было в обществе краснолюдов, так любящих физические контакты? Заразили.

Лайка почесала ведьмака по рёбрам.

— Расслабься, ведьмин.

Марек не расслабился. Бурлил тихими мыслями, пока не заснул, всё же проиграв.

Комментарий к Глава 2 - Расслабься, ведьмин

мем:

https://drive.google.com/file/d/1ppsybLfUBG7swIPqThsv-Mk-QXK14_Pa/view?usp=sharing

========== Глава 3 - Детёныши ==========

Ход на горы Махакама, растущие на горизонте от самой Бругге, был неспешный, но увлекательный. В какой-то момент ведьмак почувствовал себя в праздничном марше — так ощущалась нелюдская процессия с почти непрерывными песнями, музыкой, смехом и горячими обсуждениями.

Даже окружение: выжженные поля, пустыри мёртвой земли с горелыми огрызками деревьев и построек, не портили никому настроя. Краснолюды, чей дректаг выпал на Вторую Северную Войну, насмотрелись на это дело с лихвой.

— Говно эти ваши войны, — сообщил Торби, прервавшись на секунду от насвистывания очередной мелодии.

— Говно, — согласился Марек.

— То ли дело честный разбой, — мечтательно протянула Бессир.

Снова всё погрузилось в трели. Краснолюды так много свистели, что Яр думал: последнее ухо его точно отвалится. Не отвалилось — в какой-то момент ведьмак свыкся. Пытался посвистывать и сам, но быстро вспомнил, что устройство лица не позволяет. Не присоединялась к этому делу только Бессир, предпочитая мычать или полноценно петь.

— Не знал, что краснолюды мастера свиста, — не выдержал как-то Яр.

— Ой, да… Это мы уже как птички… Свистим, пока могём!

— Да, в Махакаме за такое и с горы можно полететь. Вот, отсвистываемся на всю жизнь!

— В Махакаме нельзя… свистеть?..

— Не, ну так-то можно. Это в шахте нельзя. И в хате нельзя. А ещё при корове нельзя. И около столбов указательных. И под заведениями учебными. А ещё у рудников… А рудники знаешь в Махакаме, где? Да куда ни плюнь!..

Лёгкое замешательство и новая песня Лайки про шарлея из рудника помешали Мареку поинтересоваться причиной таких запретов.

Песни нелюди заводили исключительно человеческие, выученные за год, что даже немного огорчало ведьмака — их он все знал, а вот исконно краснолюдской — ни одной. «Ничего, ещё наслушаюсь, сидя в сугробе посреди феаинна*.»

Когда пела Лайка, остальные затихали, потому что её песен никто не знал. Отбивали ритм. Затихали и потому, что было интересно послушать — эльфийские серенады оказывались полноценными историями и сказками. В большинстве своём о «ведьминах», реже — о старых временах, которых никто в компании не застал. Яру даже показалось, он узнал двух героев: оба они были Котами. Медальон одного из них поблескивал разноцветными камешками глаз у него на груди. Стихи об истребителях нечисти казались Мареку очень знакомыми, хотя он в жизни не слышал песен о ведьмаках, не считая одной уничижительной и пары посвященных Белому Волку.

В шумном походе чувства ведьмака притупились, он осознанно не обращал внимания на знакомые, можно сказать, родные запахи и звуки, а те учащались в округе к вечеру. Ночью игнорировать их стало тяжело, особенно в преддверии кутежа со всеми вытекающими.

Первое место ночлежки Яр забраковал — сказал, что воняет отовсюду трупятиной. Никто этого не слышал, но ведьмаку в таком вопросе грех было не поверить. Прошли лишний час, прежде чем Марек дал добро.

— Значит так, пить без меня не начинаем, — наказал он уже расчехляющим плетёные бутылки краснолюдам.

— А сам чем занят! — воскликнул Торби, глядя, как ведьмак опрокидывает в рот два маленьких пузырька.

Ведьмак поморщился, подняв ладонь, мол, погоди. Сглотнул и выдохнул. Повеяло от него перегноем, кислятиной и только потом слегка спиртом.

— Ой!

— Эликсиры, — мурлыкнула Лайка, подняв носик в сторону Марека. — Силы, скорость и чутьё ведьминов. Вот он сейчас выпил Неясыть и Пургу — реакцию и энергию…

— Всё-то ты знаешь, — хрипнул Марек, ковыряясь в сумке.

— …Смешал, поэтому получилась Нерга, и завтра он об этом пожалеет.

— О, вот чего не знаешь. Не пожалею.

— А чего ты, собсна, их пьёшь? — поинтересовался Коген.

— Чую хрень неподалеку. Зачищу — и ночью нас не понадкусывают.

— Отобраны местные земли у люда!

Когда пьяный нелюдь здесь сладко уснёт,

В глазах трупоеда станет он блюдом:

Хрум-хрум, ам-ням-ням, краснолюд пропадёт.

Нелюди захихикали.

На лицо Яра наползла медленно тень — посерела кожа, глаз обвели подтёки и разбухли вены. Краснолюды всё это уже видели при первой встрече, но хмельных их это не особо смутило, а сейчас выглядело жутковато.

— Кажись, будет махач! — прокомментировал Торби, разминаясь.

Остальные краснолюды взяли с него пример, Лайка начала подбирать резвую мелодию. Марек оторвался от поисков по сумкам хоть какого-то масла.

— Хотите присоединиться?

— Не хотим — присоединимся!

— Вы знаете, как убивать гулей?

— Гулей, чаек, да хоть драконов — всех убивать одинаково.

Марек хмыкнул. В гулях и правда не было ничего секретного, а краснолюды выглядели уверенно. Но кто-то должен был остаться с телегой.