Страница 1 из 13
========== Часть 1 - Журнал, Портреты и Дыра ==========
Когда-то Школа Кота представляла собой караван, но к полудню своему начала тормозить, к вечеру — приживаться на стоянках, а к закату вовсе попыталась пустить корни, как другие Школы. Может, поэтому закат её и настал. В любом случае, последней остановкой Котов был Юхерн Бан, сеть якобы эльфийских горных туннелей. Говорят, сейдхе отдали ведьмакам крайне неудобно расположенную крепость за старые заслуги, но судьбу замка, видно, не обмануть, и ныне, после распада цеха, он снова погрузился в разложение.
Ведьмак подставил лицо грибному дождю. Ненадолго, до первых капель, юркнувших в трещины на месте некогда носа. Марек зафыркал и тряхнул головой. Пришлось скинуть с плеч оленя, чтобы перебраться с заросшей обочины на дорогу: её каменные плиты заметно поднялись с последнего раза, когда ведьмак шёл этим путём.
Синяя Дорога — зрелище жалкое, но тёплое. И дело не в том, что камень нагрелся на солнце, а в чём-то изнутри. В ощущении правильности выбранного направления. Оно вело на Юхерн Бан, в последнее пристанище Школы Кота. Марек знал только одного брата по цеху, который продолжал звать его «крайним».
Ведьмак вскарабкался неловко на плиту, помогая себе только одной рукой, потому что вторая была загипсована, и водрузил на закорки оленью тушку. Пошёл по Синей Дороге, которая кончалась или начиналась нигде: она выскальзывала из земли, из высокой травы, ещё полвека назад начавшей лезть в расколы. В трещины тёмных камней, которые Марек всегда считал синими, Маэль — зелёными, Айден — серыми, Гаэтан — сизыми… А Бреен — вообще бирюзовыми. Когда Бреен считал их бирюзовыми, Марек даже не знал, что это за цвет такой. Сейчас, шлёпая босыми ногами по горячему камню, он лишний раз убедился, что цвет его точно синий. Ходить по нему было сложнее с каждым разом: со временем плиты начали разъезжаться, а некоторые полезли на рёбра, хотя никаких шарлеев в округе не водилось. Впрочем, спустя столько лет бездействия Школы, могло и завестись. Завёлся кое-кто другой. Следы тролля отчётливо давили траву и грязь, совсем свежие, по направлению замка. Интересно. Но не слишком.
Впереди раздался грохот, будто груда камней рухнула с гор, только не покатилась. Мягкий дождик закончился так же внезапно, как начался. Не успел даже охладить камни, но чуть прибил трупный запах, сменившийся теперь мокрой шерстью — кто-то из них, олень или ведьмак, вероятно оба, откровенно пованивал. Марек шёл в сторону скал, к горе, окружённой лесом. Обогнул молодую, ему по пояс, сосенку, нашедшую своё место в расколе плит. Перешагнул — почти перепрыгнул — здоровенный разлом, чуть не выронив добычу, повернул и наконец увидел стены.
Юхерн Бан вжимался в скалы, точно хотел с ними слиться вслед за основной, ещё не видимой своей частью. Бока его были обшарпаны и разбиты, будто им не под сотню, а под тысячу лет. Цвет этих стен тоже назвать было сложно, но не из-за переливчатого камня, а оттого что краска давно выгорела и потрескалась, а под ней шпаклёвка, а под той предыдущая… Человеческая работа — совсем не на века.
Марек остановился, глядя на хорошо знакомый фасад. Странно видеть его не под снежным пейзажем, а в зелени и мху, даже в настойчивых росточках деревьев, забравшихся на крыши. Странно, но отчего-то приятно. Как будто не старый ведьмак ползёт отдохнуть в брошенный дом, а ученик возвращается с охоты. Не то чтобы времена те были приятные, но в них замок хотя бы дышал жизнью. Впрочем, и смертью.
Марек поймал краем уха копошения за стеной. Точно тролль. Скальный — только они так «шуршат». Пока Яр обувался и раздумывал (не в пользу тролля), что делать ему с огром в ведьмачьей школе, из-за стен поднялась тень. Взмыла в небо, закрыв на секунду солнце, и начала расти. Марек поднял голову и прищурился.
Бдрдыщ. Дрогнула земля. Несколько камней мостовой подскочило в воздух. Вздрогнул ведьмак. Перед ним вырос здоровенный булыжник.
Яр хлопнул на него глазом и задался вопросом:
— Какого. Хуя.
Ответом ему был свист нового камня. Марек отскочил.
Кчавк-бдрдыщ. Второй булыжник раздавил оленя. Ведьмака опрыснуло массой некогда жизнедеятельности.
— Вот сука. Ну всё.
Третий камень свистел куда-то в кусты, а Марек рванул к стене, не спуская с неба глаза. От четвёртого небольшого кирпича пришлось увернуться. Злостный метатель, однако, вряд ли куда-то метился, потому как его снаряды летели в непредсказуемых траекториях, все — как можно дальше от стен.
Яр покинул зону поражения и затормозил перед воротами. Они перестали закрываться ещё много лет назад, когда пала Школа, а вместе с ней обрушились (были обрушены) частично стены замка, в том числе над главными воротами. С тех пор залезать вовнутрь принято было через щель, но сейчас на её месте зияла самая настоящая дыра — даже не нужно было становиться боком.
Марек обнажил меч, шагнул на территорию Школы. И замер.
Перед ним вырос не тролль, хотя и она тоже чуть в отдалении, но человеческая спина. Лишняя секунда потребовалась Яру, чтобы узнать её, потому что спина была без мечей, а голова на ней — патлатая.
— Гаэтан?
Ведьмак подскочил от неожиданного хрипа, схватился было за кинжал, да развернулся раньше — тоже замер.
Троллиха отправила в полёт очередной камень из кучи и уставилась на новое лицо.
— Ох. Привет, Йольт.
Гаэтан поднял брови, глянув на меч в руке Марека.
— Это не тебе.
— Ещё бы было мне.
Марек убрал его в ножны и не успел головы поднять, как жал Гаэтану руку. Тот подтащил Яра на себя. В живот одного упёрся гипс предплечья, колено второго стукнула глиняная нога. Зловонная жижа хлюпнула между ними. На последнее Гаэтан среагировать не успел: страшная сила вдруг сжала ведьмаков друг с другом — это троллиха решила присоединиться к приветствиям. Коты выскользнули из её ручищ каждый в свою сторону.
— Знакомься, Кар, — бросил Гаэтан, отшатываясь на негнущейся ноге, стряхивая грязь. — Кар, это Й…
— Марек.
— Ах да. Марек.
Кар уже трясла свободную руку Яра, благо та оказалась не менее осклизлой, чем остальной ведьмак, и освободилась, прежде чем хватка начала перерастать в болезненную.
— О-о. Марик возьмак. Как Гатан. Марик Гатан брат?
— Вроде того.
— Марик есть шурин.
— А?
— Шурин — это брат жены, — вздохнул Гаэтан.
— О. Тода не шурин. А карк есть брат муж?
— Понятия не имею.
— Что?.. — хрипнул Марек.
Гаэтан снова вздохнул и затёр рукой лоб.
— Как бы тебе сказать…
— Гатан жениться Кар!
Увидев сквозь пальцы наипротивнейше расцветающую морду Марека, Гаэтан закрылся второй рукой.
— О-ма-на. Когда свадьба?
— Затра! — троллиха сцепила руки на груди, будто мечтательная девица с гравюры.
— Не завтра, — процедил Гаэтан, — а когда Кар разберёт завал.
— А Кар к затра разберёт!
— Погодите, вы тот самый завал разбираете? В крыле чародеев?
Гаэтан кивнул.
— Какие деятельные молодожёны.
— Слушай, ты, холостяк. Ты откуда вылез вообще? На дворе солнце светит, а ты как из болота.
— Вы, голубки, раздавили мой ужин. Я оленя у топляка отбил в синем подлеске.
— В сизом подлеске? Хорошо, что раздавили, тухлятина явно была.
— Старый тролль я говорить, тухлятина в картлета — хорошо, — возразила Кар.
— Устами тролля… Эх, Гатан, не заслужил ты такую светлую головушку в жёны.
Гаэтан принялся пепелить Яра взглядом.
— Кар идти проверить тухлятина… А то еда в гнездо возьмак нема.
И троллиха утопала за ворота. Гаэтан застонал что-то под нос.
— Брак только завтра, а ты уже устал?
— Твою-то матушку, Йольт…
— Марек.
— Марек. Я весь день от тебя это слушать буду?
— Думаю, всю жизнь.
От затрещины Яр увернулся и парировал оскалом.
— Паршивец. Ладно, пошли, пока она не вернулась.
Гаэтан поднял трость (Марек узнал её — батькина, с ручкой в виде сирены с одной сколотой грудкой) и развернулся ко вторым воротам, ведущим в скалы.