Полнолуние

– Так женатым дома жены готовят, – удивленно отозвался Ревенко. – Чего им там высиживать?

– И то верно, – согласился майор, захлопывая дверцу холодильника, – для того и женятся, чтоб жена щи варила.

Подмигнув стоящему посреди комнаты Лунину, Вадим шумно плюхнулся на диван и поманил к себе тут же запрыгнувшую к нему на колени болонку.

– Чуть не забыл, – капитан положил на обеденный стол лист бумаги, явно вырванный из записной книжки, – утром ваши коллеги приехали из района. Их в общежитии поселили.

– Что, на всех командированных домов не хватило? – Зубарев вновь потянулся к телевизионному пульту.

Ревенко пожал плечами.

– Распоряжение Аркадия Викторовича. У нас ведь гостиница еще есть, только она не работает. Как карантин объявили, так и стоит закрытая. Там же в основном родственники останавливались. К зэкам родня на свиданки ездит, так они порой либо приедут вечерним автобусом, здесь ночуют, либо наоборот, пока все вопросы решат, уже уехать не на чем. Не у всех же машины есть. Но там, я скажу, не бог весть чего гостиница эта, так что в общежитии им не хуже будет. Вот парни телефоны свои написали, так что как понадобятся, звоните, они подскочат. Я им объяснил, как этот дом найти.

– Они на колесах? – уточнил оперативник.

– Да, – кивнул капитан, – но тут, если что, и пешком минут за десять дойти можно.

Достав из одного кармана телефон, а из другого шариковую ручку, Ревенко сперва несколько раз ткнул пальцем в экран, а затем склонился над столом.

– Вот, записал номер. Колычев Петр Григорьевич, участковый наш. Он тоже на низком старте. Как наберете, так сразу и примчится. Энергичный дядечка. – Очевидно, энергичность участкового капитана чем-то забавляла, так как он, иронично усмехнувшись, громко причмокнул губами, а затем, убрав телефон обратно в карман, добавил: – Между прочим, это он эту теорию выдвинул. Слияние двух лун, так сказать.

– На вас, я так понимаю, особого впечатления она не произвела, – предположил Лунин.

– Не особо, – Ревенко снисходительно поморщился, – это слишком уж…

Он несколько раз щелкнул пальцами, пытаясь подыскать нужное слово, а затем почти по слогам произнес:

– Ки-не-ма-то-гра-фич-но. Хотя Аркадий Викторович, например, верит. С другой стороны, если у тебя ребенок пропал, во что угодно поверишь.

– Ну а ты, капитан, в какую теорию веришь? – неожиданно задал вопрос Зубарев, приглушив звук работающего телевизора.

– Я? – удивился Ревенко.

– Ты, кто еще. – Голос оперативника вдруг стал требовательным, почти злым. – Ты ж где числишься, поди, в оперчасти?

Капитан мотнул головой. Судя по выражению его лица, версий, которые ему самому показались бы правдоподобными, у него не было.

– Так что, коллега, – поторопил Зубарев, – какие идеи?

– В оперчасти я раньше был, сейчас уже несколько лет в безопасниках. А что про идеи, – Ревенко наконец собрался с мыслями, и с каждым словом его голос звучал все увереннее, – Ритка, ну та, которая еще год назад пропала, она стопудово в город махнула. Тогда ж тоже расследование проводили, из области, правда, никого не было, районные суетились. Так, считай, все подружки ее и сказали, что она сбежать собиралась.

– И что же, – продолжал допытываться Зубарев, – она так махнула, что прям с концами? Ни платочка, ни следочка?

– А что такого? Город – он большой, кого хочешь проглотит. Да и городов у нас в стране много, поди отыщи, где она загуляла.

– Может, и так, – подбодрил собеседника майор. – Ну а нынешняя наша пропажа, что по ней скажешь?

– Ничего не скажу, – мгновенно отреагировал Ревенко, – непонятная история. Алинка – не Ритка, у нее цель была.

– И какая же у девушки была цель? – Вадим уже с явным интересом смотрел на стоящего возле стола капитана.

– В консерваторию она поступать собиралась. На композитора учиться.

– На композитора, – теперь удивился уже сам Зубарев, – а что, этому учат? Я думал, так, что в голову придет, то и записывают. Главное – ноты знать, а то записать не сможешь. Илюха, ты знал, что на композитора выучиться можно?

– Ты хочешь сменить поле деятельности? – Поскольку подозрения Лунина, что среди купленных к их приезду продуктов собачьего корма не окажется, подтвердились, он отрезал большой кусок обнаруженной в холодильнике вареной колбасы и, нарезав его кубиками сантиметр на сантиметр, высыпал в блюдце. – Рокси, иди сюда, перекусим.

– Вы всю-то колбасу не съедайте разом, – обеспокоился Вадим, – а то как в композиторы, так мне отдуваться, а как колбасу трескать, так это они вдвоем. Колбаса хоть докторская?

– Докторская, – поставив блюдце перед Рокси, Илья подошел к столу, – я думаю, надо всем собраться и решить, что и как будем делать.

– Давай хоть кофе попьем, разместимся, – раскинув руки в стороны, Зубарев с наслаждением потянулся, – надеюсь, у нас спальни разные?

– Спальни наверху, – успокоил его Ревенко, – целых три. Так что еще запас останется.

– Мы третью господину следователю под кабинет выделим, – заулыбался Вадим, – чтобы элита сыска могла в уединенной обстановке осуществлять мыслительный процесс. Нам-то операм кабинет зачем? Наша задача бежать и хватать, ну если догоним, конечно. А следователю – ему думать надо, дабы осуществлять руководство следственными действиями.

– Все сказал? – Подняв с пола сумку, Илья направился к лестнице, ведущей на второй этаж. – Поставь тогда чайник, а потом начинай всех обзванивать. Думаю, посидим минут пятнадцать, познакомимся, да и план действий накидаем. С чайником не тяни, пока они к нам добираться будут, успеем кофе попить.

– Уже бегу, – шутливо козырнул ему Зубарев и запоздало полюбопытствовал: – А ты это куда собрался?

– Пойду кабинет себе выберу, – деревянные ступени пронзительно поскрипывали под стодвадцатикилограммовым телом, – ну и спальню.

– Видишь разницу между следователем и оперативником? Один апартаменты обживает, другой шуршит по хозяйству. И так всегда! – Притворно вздохнув, Вадим взглянул на Ревенко, все еще стоявшего посреди комнаты: – Ну что, Евген, ты пока свободен. Если какой вопрос выплывет, я тебе наберу. Договорились?

– Договорились!

Капитан и майор уже обменялись крепкими рукопожатиями, когда Ревенко спохватился:

– Чуть не забыл. У вас кровати не застелены. Ближе к вечеру Мама Люба придет, чистое белье принесет.

– Чья мама? – переспросил оперативник.

– Общая, – губы капитана растянулись в ироничной усмешке, – познакомитесь, вам понравится.

– Люба, Люба, Люба, Любаша, – напевал себе под нос Зубарев, наполняя чайник водой из-под крана. – Или там Дуняша была? Ладно, придет, разберемся, чего там за мамулька такая.

Приехавшим из района оперативникам потребовалось двадцать минут после звонка Зубарева, чтобы оказаться в гостиной, которая временно превратилась в комнату совещаний выездной следственно-оперативной группы. Местный участковый, невзрачный, почти полностью лысый мужчина, некоторую импозантность которому добавляли пышные, с заметной проседью на концах усы, прибыл на несколько минут раньше, и потому к моменту появления в доме двух мужчин, одетых в почти одинаковые черные пуховики, чинно восседал за столом, потягивая горячий чай, гостеприимно предложенный ему Луниным.

Оперативники, на взгляд Ильи, были молоды. Слишком молоды для того, чтобы иметь хоть сколько-то ощутимый опыт практической работы. Судя по всему, в районном управлении внутренних дел отнюдь не горели желанием посылать в Нерыбь сотрудников, представляющих, по мнению руководства, хоть какую-то ценность, тем более что сроки командировки были совершенно туманны, а потому пожертвовали теми, от кого и так не было особой пользы. Данное обстоятельство Илью не только не особенно удивило, поскольку ничего другого ожидать и не стоило, но и не очень огорчило. Ему вполне было достаточно Зубарева, в спорах с которым, порой, к удивлению обоих спорящих, появлялась какая-нибудь неожиданная версия, в итоге оказывающаяся той самой единственной правильной тропой, по которой следствию и стоило двигаться. Сопутствующим побочным эффектом данного процесса являлось лишь то, что идей в головах спорщиков рождалось, как правило, больше, чем они сами были в состоянии проверить, так что молодые, полные энтузиазма и еще не истоптанные ноги – это было как раз то, что ему, Лунину, было здесь, в Нерыби, нужно.