Страница 9 из 10
Ку-ка-ре-ку раздавалось откуда-то совсем рядом. У меня в поместье есть хозяйство? Вчера я этого не заметила. Надо бы обойти владения и проверить. Сегодня же!
Утреннее солнце пробивалось сквозь соломенные жалюзи, и я, не смотря на ранний час и то, что долго не могла ночью уснуть, с кровати поднялась бодро.
Я и раньше никогда не могла долго спать на море. Мне всегда хватало часов пяти, чтобы отдохнуть и зарядиться энергией на весь следующий день. Да и кровать с подушкой у меня оказались удобными. Шея не затекла, спина не болела, как обычно после ночёвки на новом месте... Хотя... Этому телу не сорок лет, как моему бывшему. Ну а в двадцать я тоже, кажется, могла спать хоть на камнях и подняться как ни в чём не бывало.
Первым делом посетила шикарную хозяйскую ванную. Скорее, эту комнату можно было назвать комнатой для наведения красоты. И это не только из-за размеров, но и потому что помимо удобств, спрятанных за ширмой, здесь стоял туалетный столик с пуфом и другая мебель. На столике Прудения уже разложила предметы для ухода: расчески, заколки и другие неведомые мне штуки. На вешалке у входа висели халаты и пеньюары, а в комоде аккуратными стопочками лежали: бельё, чулки и запас средств личной гигиены, включая упаковки тонких губок характерной формы, которые я идентифицировала как прокладки. А вот это новость хорошая! Можно надеяться, что мир, в котором мне предстоит жить, более прогрессивный, чем я думала.
Умывшись и ополоснувшись в лохани, обтёрлась пушистым полотенцем и как есть, не одеваясь, подошла к зеркалу. Расчесала рыжие волосы — они у Анни густые и шелковистые — и заплела их в два колоска. Критически рассмотрела отражение и пришла к выводу, что с этой причёской Анниэлла выглядит моложе и милее. Ну а приведя себя в порядок, я пошла обследовать гардеробную, которую Прудения вчера наполнила привезенными из столицы вещами.
Два длинных ряда вешалок, тянувшиеся по разные стороны комнаты без окон, упирались в стену с полками и ящиками. Справа висели наряды типа платья, в котором Анни приехала в «Ракушку», и типа того, в каком записывала сообщение жуткая свекровь. Были и другие одеяния в стиле византийских времен балов и великосветских приёмов. М-да. Понятия не имею, куда их здесь надевать.
По левую же сторону расположились вещи, привычные моему глазу: воздушные сарафанчики, коктейльные платья, юбки, блузки и даже брюки с шортами — это особенно обрадовало. Единственное, чем они отличались от земной пляжной моды, так это длиной: минимальная — по колено.
Я пощупала ткани — никакой синтетики, всё натуральное и очень приятное к телу. Порадовалась и прошла вглубь гардеробной.
Обувь, шляпки, платочки, сумки и прочая галантерея, лежали в ящиках и на полках напротив входа. Разнообразие аксессуаров тоже вызвало восторг и замирание сердца, а ещё подтвердили — Анниэлла жила в роскоши и была шмоточницей.
Как, похоже, и я.
Выбрав для обхода территории свободные брюки шоколадного цвета и бежевую блузку с короткими рукавами, а на ноги что-то типа мокасин, я спустилась вниз.
Домочадцы ещё спали, и будить я их пока не собиралась — пока у меня дела поважнее. Естественно, для начала я решила отправиться к бараку, очень надеясь, что Сельма уже готовит завтрак, а Гензель занимается хозяйством — вот им точно нельзя просыпаться позже хозяйки.
А они и не спали. Как только я вышла из-за угла — хозяйский дом и барак соприкасались внутренними углами, образуя треугольную нишу, где сиротливо ютилась голая клумба — наткнулась взглядом на спину управляющего. Гензель тихонько переговаривался с кем-то в едва приоткрытую щель ворот. Одна из дверей барака была настежь открыта, а из комнаты разносились запахи еды и аппетитное шкворчание.
Едва я сделала шаг на аллею, из-за противоположного угла барака показалась Сельма. Она несла сложенные в плетенку яйца — ну точно, у меня есть хозяйство!
— Доброе утро, — громко поздоровалась я, и Гензель с грохотом захлопнул ворота, а его жена чуть не выронила из рук свою ношу, — осторожнее, я не кусаюсь.
Но, судя по всему, супруги моему заверению не поверили. Встав плечом к плечу, они смотрели на меня круглыми глазами и явно готовились к смерти. Пришлось успокаивать и убеждать:
— Я прекрасно понимаю, что вам все это время приходилось как-то выживать, и не собираюсь ругать. То, что вы пускали на постой отдыхающих и завели хозяйство — совершенно нормально…
— Ой, да какое там хозяйство, аса?! — выдохнула Сельма, заметно расслабившись, — Так, несколько куриц да петух. А грядок совсем нет. Земля же необогащенная...
— …Но сейчас хочу предупредить сразу: воровства и хитростей впредь я не потерплю. Будете служить мне честно — получите приличное жалование, ну а не будете — попрощаемся. Ясно?
— Мы и в мыслях не держали жульничать, добрая аса! — сделав максимально честные глаза, заверил Гензель.
Я привыкла доверять людям, и хоть не раз за это уже поплатилась, свою привычку менять не хотела. Совсем грустно жить, если видеть везде врагов, заговорщиков, лжецов и не давать окружающим шанса доказать свою честность.
— Ну и отлично! Тогда, пока готовится завтрак, покажи мне все, что я ещё не видела, Гензель. А ты, Сельма, продолжая заниматься, чем занималась.
Управляющий обречённо взглянул на жену и вздохнул, явно стремясь передать этим безвыходность ситуации и смирение.
— С чего хотите начать, аса?
— Идём к стоянке.
Меня ещё вчера заинтересовала та полоса земли, что даром простаивала между гостевыми халупами и забором. Две собаки увязались за нами и радостно прыгали вокруг Гензеля, выпрашивая еду.
— К Сельме идите, — шикнул он на дворняг.
— В поместье много животных? Они не больные?
Живность я любила, но маленький ребёнок, который так и стремился всех облизать и погладить, заставлял меня озадачиться этим вопросом.
— Да чем же они заболеют? Гляньте, повсюду растёт звериное счастье, — управляющий кивнул на интересующую меня полосу, и я поняла, что он имел в виду траву, которой та поросла, — с такой добавкой никакая зараза не страшна.
О, ну и чудесно, что в этом мире есть такое природное лекарственное средство! Значит, нужно зверюшек просто отмыть, чтобы выглядели симпатичнее.
— А зачем тут оставили столько места?
Я прошла вдоль стоянки и остановилась у зарослей звериного счастья.
— Тут пролегает путь для спуска на воду яхт. Когда-то знатные асы приезжали в «Ракушку» не только с чемоданами, но и с посудинами. Регаты устраивали или просто ходили вдоль побережья. Эх, весёлые времена были!.. — с тоской протянул Гензель и, пройдя дальше, разгрёб и примял ногой траву, показывая мне рельсы.
Мысли у меня заработали в сторону целесообразности этого открытия.
Полоса была широкая — метров пятнадцать. Если вырубить кустарник, убрать рельсы — на кой они мне? — вдоль забора можно поставить ещё четыре домика и один между будущим рядом и старыми домами. Деревья, под которыми стоят халупы, тоже растут неудачно — они занимают много места. Вырубить бы их, но жалко…
Из высокой травы неожиданно выскочила кошка, натолкнув меня на следующую мысль.
— Гензель, а что имела в виду Сельма, когда говорила про необогащенную землю?
Просто буйная сочная растительность полосы предполагала наличие хорошей почвы.
— Ну так чтобы на побережье вырастить урожай, нужно земельку-то обогатить. — Удобрения, что ли, имеются в виду? — А без этого только дикое звериное счастье да колючник растут, — он махнул рукой на непролазные заросли кустарника.
— Как обогатить?
— Старые хозяева каждый год приглашали земляного мага и потом весь сезон питались с грядки…
Так, так, так. Земляного мага, говоришь? Может, он и с деревьями что-то сможет сделать? Надо будет обязательно позвать такого специалиста.
— …Теперь почва оскудела. Мы с женой в том году пытались посадить картошку да зеленушку всякую — только время и деньги зря потратили.