Страница 37 из 53
— Ладно, хорошо. Если обещаешь уйти прямо сейчас, чтобы у меня не было неприятностей с боссом, можешь остаться у меня.
Ухмылка Зака становится еще шире, когда он встает.
— Где ты живешь?
Я хватаю со стола клочок бумаги и записываю свой адрес.
— Встретимся там в пять пятнадцать.
Он берет у меня листок.
— И как я туда попаду?
Я обхожу его и открываю нижний ящик стола. Достав из сумочки ключи, протягиваю их Заку.
— Иди и чувствуй себя как дома, пока я не приеду, и оставь дверь незапертой. У меня такое чувство, что нам нужно будет немного поболтать о границах нашей дружбы.
Он с трудом поднимается со стула и встает передо мной. Мы так близко, что я чувствую тепло, исходящее от его тела. Зак убирает прядь моих волос со щеки, и у меня перехватывает дыхание.
— Конечно, поговорим. — Я с трудом сглатываю, когда он делает шаг назад и поднимает свою сумку с пола. — Увидимся позже.
Как только он исчезает из виду, я плюхаюсь на стул и потираю виски. Я помню, что он упоминал о своем приезде в Нью-Йорк, когда мы в последний раз разговаривали по телефону, но мне показалось, что он шутит. Я не сержусь, что он здесь или что-то в этом роде. Я просто не люблю, когда меня застают врасплох, особенно там, где я работаю.
Я вздыхаю. Смогу ли я когда-нибудь понять этого человека?
Глава 16
РИФФ
Ладно, вообще-то мой сюрприз прошел не совсем так, как я планировал. Я не ожидал увидеть голливудских соплей, где она бежит в мои объятия в счастливых слезах, но я, по крайней мере, ожидал улыбку. На самом деле было похоже на то, что она была смущена моим присутствием, что немного задело. Я знаю, что не один из этих аккуратненьких чистоплюев, но не такой уж я и ужасный или что-то в этом роде. Может быть, она более встревожена, чем я думал.
— Поднимайтесь наверх, сэр, — говорит швейцар Обри, позвонив ей и подтвердив, что меня можно впустить. Я думаю, что все эти татуировки делают немного пугающим и ненадежным.
Как только я оказываюсь на нужном этаже, отыскиваю номер ее квартиры и затем открываю дверь ключом. Я снимаю темные очки с лица, оглядывая небольшое пространство. Кухня и гостиная находятся практически в одном помещении, что характерно для таких мест в городе. Посреди комнаты стоит большой коричневый диван, а справа от меня — три синие двери. Я ставлю свою сумку внутрь и закрываю за собой дверь.
Здесь так приятно пахнет, какой-то яблочный аромат. Я точно могу сказать, что это квартира девушки. Я уже давно не останавливался в таком месте, где чувствуется женская рука.
Мой рингтон эхом разносится по комнате. Я вытаскиваю телефон из кармана.
Дерьмо. Звонок от него никогда не предвещает ничего хорошего.
— Что? — говорю я в трубку, нажимая кнопку разговора.
— Не говори так со мной, маленький засранец. Я твой отец. Ты должен хоть немного уважать меня, когда я с тобой разговариваю, — бормочет он в трубку.
Я сжимаю кулак.
— Чего ты хочешь?
— Мне нужно больше денег.
Дерьмо.
— Ты потратил тридцать тысяч долларов меньше, чем за две недели?
Он горько смеется в трубку.
— Ну, я должен сам оплачивать все счета, поскольку твоей матери здесь нет, и на эту дурацкую мелочь, которую ты называешь выплатой и посылаешь, долго не протянешь.
Я энергично потираю лоб.
— Ты хоть представляешь, какая это хренова куча денег? На что ты их потратил?
— Я провел выходные в Вегасе. В следующий раз, когда поеду в отпуск, ты должен будешь прислать мне больше денег.
— Я больше не буду тебе их посылать, — рычу я.
— Ты пришлешь мне еще денег или я…
— Или что? Что ты сделаешь? — выдаю я в ответ. — Ты ничего не можешь мне сделать. Уже нет. Твои угрозы надрать мне задницу больше не пугают меня. Я ничего тебе не сделал!
— Кроме убийства моей жены и дочери! Ты гребаный убийца, Закари! Ты должен мне деньги, потому что отнял у меня жизнь. Если бы ты не сделал того, что сделал, они обе были бы еще живы. Как ты думаешь, я буду справляться со всем этим и работать? Я не могу, и это твоя вина. Вот почему ты будешь посылать мне эти чертовы деньги.
Слезы жгут мне глаза, но я не позволяю им упасть.
— Ладно. Я пришлю тебе два миллиона долларов и тогда мы, блядь, закончим. Навсегда. Ты меня понял? Навсегда забудь мой гребаный номер.
— Без проблем. Пришли мне деньги и ты больше никогда обо мне не услышишь. — Его голос звучит почти беззаботно, что вызывает у меня тошноту.
Как он может быть так взволнован, используя их смерть? Это чертовски плохо.
— Отлично. Я попрошу своего бухгалтера перевести деньги на твой счет, — говорю я и вешаю трубку.
Два миллиона долларов — небольшая цена, если так удастся держать его подальше от меня.
Гнев пульсирует в моих венах. Я поднимаю ногу и толкаю маленький коричневый кофейный столик через всю комнату. Он врезается в другую маленькую подставку с лампой и она падает на пол, разбившись вдребезги о деревянный пол.
Я прислоняюсь спиной к стене и соскальзываю вниз. В такие времена я жалею, что не умер тогда. Иногда жизнь чертовски тяжела и я не могу с этим смириться. Я вытягиваю ноги перед собой и смотрю в белый потолок.
Почему моя жизнь должна была сложиться именно так? В детстве я и представить себе не мог, что окажусь таким — сломанным куском человеческого тела. Никто никогда не хочет, чтобы его называли причиной смерти собственной мамы и сестры.
Слезы, которые я так старательно сдерживал, стекают по моему лицу. Я прижимаю колени к груди и кладу на них голову.
Засов щелкает и я резко вскидываю голову, когда дверь открывается. Мое сердце замирает в груди, как только Обри появляется в поле зрения.
Черт.
Она последний человек, которого я хотел бы видеть в один из таких моментов. Она никогда не захочет быть со мной, если увидит, насколько я неуравновешенный.
Я смахиваю слезы со щек и быстро встаю, пока она проводит инвентаризацию разрушенной комнаты.
— Эй. Мне очень жаль, что так вышло. Я все уберу и заменю все сломанные вещи.
Она смотрит на мое лицо, а затем касается щеки кончиками пальцев, смахивая остатки слез.
— И что же случилось? Ты в порядке?
Я киваю.
— Да. Все нормально. Я разговаривал по телефону с отцом. У него есть способ достать меня.
Она хмурится.
— Опять из-за денег?
Я вздрагиваю. Значит, она все-таки не спала во время этого телефонного звонка.
— Ты слышала?
— Да, но я не нарочно, поэтому притворилась спящей, чтобы ты не чувствовал себя неловко и обязанным объясняться со мной. Я была просто девушкой, с которой ты спал.
Я обхватываю ее лицо ладонями.
— Ты никогда не была такой для меня. Я не могу этого объяснить, но с самого начала знал, что ты особенная. В тебе есть что-то такое, что притягивает меня. Как бы я ни старался заставить себя держаться от тебя подальше, я не могу. Я не гожусь для тебя. Я знаю это, но, черт возьми, не могу перестать хотеть тебя.
Котенок закусывает губу.
— Тогда не надо.
Непреодолимая потребность обладать ею в этот момент захлестывает меня и я прижимаюсь губами к ее губам. Она открывает рот достаточно, чтобы мой язык скользнул внутрь. Шелковистая гладкость наших влажных языков, скользящих вместе, заставляет мой член пульсировать. Это так сильно напоминает мне о том, каково быть внутри нее без презерватива.
Я рычу ей в рот, когда хватаю ее за пояс юбки и рывком прижимаю к своему телу.
— Я чертовски сильно хочу тебя.
Она прижимает меня спиной к стене и обвивает руками мою шею. Мне нравится, когда она берет инициативу. Наши языки сливаются, пока я просовываю руку под ее рубашку. Тонкая ткань лифчика — это все, что отделяет мою руку от одной из моих самых любимых частей тела Обри. Я вытаскиваю ее блузку из-под пояса юбки и начинаю расстегивать крошечные белые пуговицы. Как только ткань открывается, просовываю пальцы под рубашку и снимаю ее.