Страница 3 из 12
Жена не спала, дочки – тоже. Поздний час, но Светлана зубрила к экзамену что-то. В институт она собиралась хороший – не в тот, что папа окончил. О поступлении думали все, даже младшая дочь. Она в наушниках с фарфоровой вилкой, вставленной в удлинитель, слушала радиоле радио «Маяк»: в двенадцать не все программы кончались, «Маяк» – говорит круглосуточно, потому что – маяк. А маяк всегда нужен, особенно ночью.
Пора было спать. И все ждали отца. Это ж хуже, что если заснешь, а тебя вдруг разбудят. Заснуть снова трудно. Мешать будет все: неубитый комар, непогасшее летнее небо в окне и мысль о тараканах, которые где-то уж бегают, и клоп от соседей иль свой подползет тебе к носу и завоняет.
За ширмою ждал Петьку диван. Жена дочитала страницу и книгу захлопнула. Увидев побитый мольберт, об который однажды еще и окрасила юбку, она завопила:
– Убери это все в коридор! – артикуляция рта была четкой. Петр подметил две капли слюны, подлетевшие вверх изо рта у супруги. Уж очень резки были все движения губ с языком.
Петр возразил:
– Это ж не дуст – а пинен! – Он имел ввиду растворитель для красок. – Он и пахнет приятно же – елками…
– Во-во! Он в коридоре не помешает. Никто его не украдет! Было б что: хоть ботинки с грибком и заплатой на заднике! Кому нужна эта мазня! Выноси!.. Ложись спать! Раздеваемся, дети! И ты, – жена обратилась к Светлане, – кончай портить зрение! Надо раньше было учиться! Полчаса тебе уж ничего не дадут!
Что за чушь?
Когда все заснули, Петр почему-то проснулся. Он понял, что до светла не заснет, будет думать и думать. Сон сморит его лишь под утро. Нужно будет идти на работу, а глаза будет трудно раскрыть. А сейчас как назло – мысли и думы.
Не скрипнув ни одной пружиной, он потихоньку поднялся с дивана, сунул ноги в домашние тапки, а перед дверью накинул халат. Замок, отпираясь, не щелкал, дверь не скрипела. Петр беззвучно шагнул в коридор.
Там все комнаты были с одной стороны. В конце коридора был свет. Похоже, сосед был на кухне. Петр дошел до конца коридора, глянул на кухню: сосед как обычно сидел за столом и в свете своей настольной лампы читал, конспектировал что-то.
С соседями Петьке везло. Если и был один алкоголик, то – тощий и маленький, тихий! Жил со своей старой матерью в комнате. Метров четырнадцать комната. Мать не давала ему безобразничать, он слушал ее. В крайней комнате к кухне жил доктор Серега с своею семьей. И у него были дочки, но значительно младше, чем Петькины.
В квартире была и кладовка. При потолке в три двадцать, на полках ее размещалось не мало. Там хранили тазы и стиральные доски. Но сколько там было теперь уж ненужного: чугунный утюг, была там и скалка, щипцы для закрутки волос, старая рама велосипеда, макет ружья с приделанным стволом из лыжной палки – что сделал когда-то чей-то ребенок и очень давно. Кто это был – никто уж не помнит. Народ в коммуналке часто менялся.
В ванне недавно кто-то помылся. Здесь было тепло и слишком влажно, пахло хозяйственным мылом. Все как обычно, как в любом общежитии, изрядно надоевшем Петьке за все его скитанья по Москве. Скитания скоро кончались: он дождался квартиры, Очередь длилась уж больше пятнадцати лет. Когда встали на очередь, старшая дочь лишь родилась.
Ждать оставалось чуть-чуть, может быть даже месяц. А там – вручат ордер, и будет квартирка, и хорошо бы с несмежными комнатами. Но дети однополые и шанс на такое был маленький. Потом… потом, мысль забегала вперед, потом дочери выйдут замуж, и тогда уже не в коммунальной квартире опять начнется знакомая до чертиков все та же коммунальная жизнь.
Петр умылся. Отерся полотенцем и вышел на кухню.
Сосед читал книгу, что-то в ней помечая. Все это делал Серега в эмоциях, чиркая в книге карандашом, он будто спорил, наверное, с автором книги, и то прикусывал губы, то улыбался. Соседу было за тридцать. Он часто на кухне читал по ночам, чаевничал и постоянно курил.
– Добрый вечер!..
Сосед оторвал взгляд от страницы, и книга легла на столе с заткнутым в нее карандашом:
– Мой чайник горячий. Хотите?
– Не откажусь… – сказал Петр, мельком посмотрев на обложку Серегиной книги с пинцетом и скальпелем. – Чего читаешь? – поинтересовался он.
– Да всё! Читаю про желчный пузырь, и про камешки в почках. Анатомический атлас разглядываю…
– Так это ж у вас на первых курсах проходят… Основа основ – по вашему.
– Да-мм… – Серега бросил сахар в свой чай и, помешав его ложкой, задумался, глядя в стакан и сквозь его. – Анатомия – основа основ, но и в ней много непознанного, странного и даже блуждающего… – Блики от люстры сверкнули в очках у Сереги.
– Блуждающего?!. И что же там блудит?
– Кости… Нервы, например. – ответил Серега. – Люди не одинаковы, и даже состоят из разного числа костей. Нет! Руки-ноги – все понятно, а череп, сама коробка из множества сросшихся пластин: кости разные и количество их не одинаковое. Вы уж поверьте мне, как анатому.
Петр поперхнулся.
– Я то думал, ты – врач…
– Я-яя, – растерялся даже Серега, – хирург. Но для диссертации надо уточнять и уточнять свой весь материал. Вот и пришлось, вы не поверите, почти пришлось – переселился в морг.
– И много чего там нашел?…
Лысоватый Серега потянул руку к пачке за сигаретой, ощерил ее, посчитал, сколько штук там осталось. Оставалось не много. Могло не хватить до ларька у больницы, а тот открывается в девять. Все же он закурил, чиркнув спичкой, затянулся, не выпуская дыма, встал, открыл окно. Тонкой струйкою дым выходил далеко от окна и обратно не возвращался. Чтоб не сильно пахло на кухне, Сергей выставил руку с своей сигаретой подальше в окно. Там небольшой ветерок обдувал ее огонек, унося тонкий шлейф дыма вверх и в сторону.
Петька налил в стакан кипятка, забросил туда грузинского чая, помешал его ложкой, вернул пачку чая на полку.
– И легко там работать? У вас в морге…
– А вам? Легко на стройке? – переспросил Петра Сергей.
– У меня воздух свежий… Ну-уу, пыль алебастровая, цементная… А так – все хорошо.
– И у нас хорошо и не пахнет… – выдохнул Сергей. – Если только не привезут что-нибудь подгнившее или раздавленное. Вчера вон вечером внизу, – Серега кивнул в окно кухни, – у гастронома машиной голубя задавило. Вы отвернулись от запаха. Помните? Дерьмо в смеси с кровью отвратно воняет. Но я это дело даю санитарам: помоют, в холодильничке остудят. Я потом поработаю. Хотя что тут работать? Максимум взять кровь на алкоголь: был ли труп перед смертью подвыпивши? Это, правда, совсем не имеет значения. Пешеход, если задавлен, все равно, вина – на водителе. Тут уж извольте! А вентиляция в морге хорошая.
– В морг, говоришь, переехал…
– Не самое плохое место….
– Опа! – Петр махом размазал о шкаф таракана. – Неделю назад ведь травили!!!
Серега заулыбался:
– Коммуналка. Мусоропровод. Дом восьмиэтажный. Дуст не панацея: привыкают!
– Кто?! Тараканы?! – возмутился Петр. – Привыкают?!.
– Доказано, – Сергей в пепельнице тушил окурок, – что «родители» могут подохнуть, потомство – уж нет… Или будет дохнуть не так быстро от той же заразы.
Петр хлебнул чая:
– А в деревне-то: разведутся тараканы, так ты в стужу на день все двери и окна настежь! Все перемерзнут! Другие потом только летом придут!
– А клопы-ы…. – урезонил соседа сосед. – У этих – кровь не замерзает. А, может, и замерзает, но сосуды не лопаются. Как уж там – не понятно. Не вредит им мороз. И вот что еще: они могут засохнуть на пару столетий, но стоит рядом появиться живому существу – так оживают.
– С клопами – только кипятк-ом-мм! – вспомнил деревню Петр, как из чайника шпарил по доскам. – Неделю потом мы спали спокойно.
– Потом опять. Да-аа… Никто не досаждает, как клопы. И тучу тараканов можно потерпеть. Они лишь щекочут – и то лишь случайно. Клопы же пьют кровь, кусают, воняют.
Петр выпил свой чай, беспокойные мысли развеялись. Спать захотелось. Часы на руке у Сергея показали начало третьего. Еще пять минут разговор продолжался о самом разном. Петр мало смотрел телевизор, не слушал радио. Оно работало фоном. Слух выделял лишь сигналы точного времени – громкие пиканья. Начало шестого сигнала соответствовало началу нового часа. Новости были недолгими. Интересней всего становилось когда наконец-то звучали слова: «О погоде…». Вот это было важно для Петра, особенно, под воскресенье. Природа, конечно, могла передумать по части дождя, но все же Петька верил прогнозам, большей частью – по температуре.