Страница 6 из 14
— Я, между прочим, инвалид второй группы! — как последний аргумент выдала я от отчаяния.
— Вот я и говорю, Особый Случай. Знаешь что? — продолжал тренер.
— Что? — сердито осведомилась я, сопротивляясь Сергею и тем чувствам, которые неумолимо накатывали на меня. Страх, стыд, еще раз стыд, растерянность, недоумение — все это пыталось прорваться сквозь мои горячо любимые и лелеемые годами веселье, силу, независимость, неординарность и еще множество приобретенных за годы цивилизованной жизни черт моего несносного характера.
— Мне наплевать. Из меня тебе не удастся выудить ни капли жалости. Хочешь любви? Начни ее создавать. И отдавать, а не потреблять.
— А я что делаю? — оскорбилась я.
— А ты высасываешь ее из других с помощью своей болезни, — сказал Сергей, — да еще изображаешь из себя крутого Бетмэна. Самого сильного, независимого и оригинального до невозможности.
— Но это же и есть я, идиот! — закричала я.
— Ты, Наташа, — это мелкий заячий хвост, который дрожит от страха, ненависти, боли и обиды. Я думаю также, — сжалился он, и голос его стал мягким, — что еще ты очень ранимый и нежный человек, который отчаянно боится быть самим собой.
— Так ведь как самим собой-то?! Это невозможно! Знаешь, что я пережила?
Я вспомнила молчание своих одноклассников, вспомнила, как они отворачивались, когда я подходила к ним с вопросом: «Что произошло?» — и вдруг разревелась. Даже тогда, во время бойкота, не плакала, а тут… Я думала, что давно забыла ту историю.
— Нет, это невозможно, — всхлипнула я.
— Ну и живи, блядь, в обнимку со своим несчастным прошлым, — устало произнес он, — года два еще проживешь. Крутая, модная, красивая и страшно одинокая.
— Врешь ты все!
Он замолчал, и я услышала в зале страшную тишину Пятьдесят человек сидели открыв рты и переводя взгляд с меня на него и обратно. Эти гады не оспаривали его слова, не предъявляли ему претензии за грубость и оскорбления. Они просто превратились в большие уши и широко открытые глаза. Сергей тоже внимательно посмотрел в зал.
— Кто считает, что то, что я сказал, очевидно, поднимите руки. Выше!
Руки подняли все. У меня земля под ногами описала полный круг. Я сквозь слезы посмотрела на лес поднятых рук и молча села.
— Почему ты села? — без единой капли сострадания в голосе спросил тренер:
— Мне надо подумать.
— А, это хорошо, — улыбнулся Сергей в первый раз.
Мои друзья ждали меня после первого дня тренинга. Они волновались. Я зашла взъерошенная как воробей, и они набросились на меня с вопросами:
— Ну что, что? Рассказывай, куда ты угрохала такую кучу денег?
— Знаете, что я сегодня узнала?
— Ну?
— Что я очень уязвимый, слабый и напуганный человек. И еще нежный. — Это слово я произнесла с усилием. Оно было новым в моем лексиконе. Раньше я считала, что нежность — это салат такой.
— Ты что, дура? Ты за это деньги заплатила?
— Так ведь это важно!
— А что, так это непонятно? Без тренинга?
— Нет! Я думала, что офигительно деловая колбаса. Модная такая, оригинальная, пробивная.
— Ну и это тоже. Бесит, конечно, иногда, ну да все не без глупости.
— А за что же вы со мной дружите?
— За то, что ты нежная, слабая й уязвимая. Ну добрая. И сильная.
Мир мой окончательно встал с ног на голову Друзья решили, что я совсем рехнулась, и, уложив меня спать, пошли обсуждать план моего спасения.
Я много нового узнала за три дня тренинга. Плакала, кричала, спорила, сопротивлялась, удивлялась, недоумевала, хохотала и, кажется, поняла в миллион раз меньше, чем на своей кафедре психологии. Но почувствовала во столько же раз больше.
Тренинг я закончила с относительно ясным пониманием, куда мне идти, и твердым намерением прекратить свою странную социализацию.
Раз у меня не получается жить в этом мире, значит, надо изменить мир, решила я.
— Это недостижимая задача, — предупредил меня Сергей.
— Хоть начну, — засмеялась я.
— Добро пожаловать, — улыбнулся он в ответ.