Страница 11 из 23
Его спина, прикрытая грязной накидкой, была свободна. Он отдал тижеког в чехле учителю при расставании на берегу. Старик сразу же поспешил на центральную площадь в надежде обменять оружие на пару мешков корневищ фижнипов.
Кинжал висел на поясе рядом с лазерным изжелом, а сомбун парень нес в руке. Отнюдь не из жадности Кэм не захотел расставаться с драгоценным самоцветом. Он понимал, в сложившихся условиях за камень никто не даст не то что мешок сочных корневищ фижнипов, но и сухой жесткий стручок пецтарика. Богатство, заключенное в камне, перестало считаться таковым. Сомбун был не намного ценнее любого из валяющихся под ногами разноцветных камней. Сама жизнь на Веле обесценилась.
Идпинотен светил так же ярко, как прежде. Но, казалось, невидимая глазу тьма сгустилась над планетой. Крохотные огоньки, еще недавно ярко сиявшие, гасли один за другим. Когда последний огонек погаснет, надежда умрет.
Громоздкая фиолетовая с просинью туча двигалась к столице, набухая по пути и заволакивая потемневшее небо. Она тянулась волной над линией горизонта, куда устремил прищуренный внимательный взгляд Кэм. Туча вполне могла принести в себе снег для Номинобина, а могла и проплыть мимо, не проронив над великим городом ни снежинки.
Что из этого будет лучше, Кэм не знал. Как не знал и того, следует ли верить словам старца Мелкенсипа. Даже если решившийся на лесной побег мудрец говорил правду, надо ли торопить события? Стоит ли нетерпеливо ждать наступления некоей развязки, ведь она может стать как избавлением, так и трагическим финалом? Не лучше ли оставаться в неопределенности, но жить? Или лучше пусть побыстрее наступит конец? На что похожа жизнь в кромешной тьме? На пустоту без начала и конца! Тяжелую, пожирающую изнутри пустоту, где гаснет любовь к миру, провалившемуся в бездну.
Кэм любил жизнь. Он готов был отчаянно цепляться руками за облака, заведомо зная, что за крошечные капельки воды невозможно ухватиться, если почва начнет уходить у него из-под ног. А он чувствовал, уже уходит. Кэм не хотел расставаться с любимым миром. И понимал, что не сможет удержаться в нем. Непроницаемая тьма нависла над ним, как та туча, что росла и росла, будто вытягивалась из темной воды.
Юношей овладело беспросветное отчаяние. Он поддался, потерял надежду. Все, к чему он прилагал усилия, показалось напрасным. В сиянии синих граней драгоценного сомбуна почудилась злая насмешка.
Напрасным было все. Вся его жизнь оказалось пустой. Он долго противостоял тьме, боролся с ней из последних сил, но тьма сгущалась. Ее победу Кэм почти считал реальностью, которая скоро наступит независимо от того, заметет Номинобин снегом или нет.
“Так не должно быть! Не должно! Это несправедливо! Нет! Нет! Нет!” – крик души Кэма, подскочившего с нагретого его теплом валуна, чуть не вылился в настоящий отчаянный вопль. Пересохшие на холодном ветру губы не раскрылись, а сжались плотнее. Язык замер. Дыхание участилось.
Порыв ветра сорвал с головы капюшон и приподнял раскрывшуюся мантией накидку, обнажив суровое лицо парня и зазвенев оружием на его поясе. Кэм перестал скрываться.
“Все кончено! Все!”
Кэм высоко поднял сверкающий темно-синий камень, широко замахнулся и запустил его в клокочущую пучину Озера Скорби.
Всплеснув искристым фонтанчиком, драгоценный сомбун погрузился в воду далеко от берега. Запущенная им волна быстро подмяла под себя более слабые волны, гонимые ветром.
Волна отчаяния Кэма разлилась стремительным потоком. Пронеслась над скалистым берегом и водной гладью. Достигла противоположного берега озера.
Остаток первичного всплеска мощной импульсной волны врезался в поле восприятия энергии, вынудив Эйнара резко повернуться в сторону озера. Удивленный и охваченный новым порывом азарта нелианец прищурился, вглядываясь в линию горизонта. Он постарался расширить радиус поиска, чтобы всецело почувствовать энергию объекта, а не отдельные ее проявления. Ему это удалось быстрее и легче, чем он думал. Объект целиком высветился в поле восприятия, и Эйнар смог его внимательно просканировать.
На противоположном берегу медленно двигался назад от линии воды молодой велянин. Объект непрестанно испускал импульсы агрессии, направленные в никуда. Но Эйнара заинтересовала интенсивность излучения волн, а не причина их возникновения.
Молодой хищник редко встречал велян, обладающих энергией подобной силы. Сначала он предположил, что объект входит в число повстанцев, но сразу же усомнился, подумав, что боец не отважится выйти на поверхность. Повстанцы долго не проявляли себя, и не было причин для их возвращения к активной деятельности.
После кратких раздумий нелианец решил, что объект из тех молодых велян, которых откармливают заботливые родители, укрывая в подвалах домов. Судя по великолепному состоянию парня, он из богатой семьи, имеющей солидный запас питательных сушеных корнеплодов.
Эйнару не хотелось тратить приятную энергию, полученную от велянки. Однако хищник понимал, что вернувшись к озеру на следующий день, он рискует не обнаружить искомый объект, прекрасно подходящий для испытаний. Помимо этого риска сам объект побуждал его действовать. И в агрессивных волнах, и в самом пребывании парня на открытом пространстве, а не в убежище, читался вызов. В Эйнаре проснулся азарт охотника, жажда убийства.
Возбужденно стуча пальцами по коленям, Воклит подскочил в удобном кресле и присвистнул от восторга. Парень заметил долгожданное изменение поведения одного из существ на экране станции управления тлинами. Наконец он получит реальное доказательство сговора между захватчиком и своим мнимым другом!
Наблюдая за Эйнаром, в настороженной позе застывшим на одном берегу озера, и ничего не подозревающим, расстроенным после разговора с учителем Кэмом, который захлебывался холодным воздухом на другом берегу, Воклит расплылся счастливой улыбкой. Сомнение в существовании заговора его не смущало. Воклит не желал гибели товарища, но и не возражал против того, чтобы Эйнар убил Кэма. Он терпеливо ждал, что произойдет. А произойти должно было одно из двух событий: либо Эйнар передаст Кэму энергетическое послание, либо убьет его. Другого финала Воклит не ожидал. Он всерьез начал обдумывать, а не пустить ли для правдоподобности слезу, когда объявят о героической кончине уважаемого воина или достаточно будет сухого страдальческого лица.
Кэм отступил от воды к черной острой скале и надвинул капюшон, обеими руками придерживая его. Замерзшие пальцы немного пощипывало. На кончике носа висела холодная капля. Юноша облизал пересохшие губы и усмехнулся. Расставание с драгоценным камнем не принесло ему облегчения.
Как прежде, он пребывал во тьме. Не потому ли, что сам окружил себя тьмой, впустил ее в глубину души? Если так, пришла пора от нее избавиться, найти невидимый свет, чтобы тот озарил его.
Вытерев нос краем капюшона, молодой воин едва не заплакал. Кажется, он потерял путь к свету. Как сияние драгоценного сомбуна погасло, погрузившись в темную воду, так померк и свет в его душе.
Эйнар почувствовал снижение интенсивности импульсов объекта и применил воздействие, направил на велянина сокрушительную энергетическую волну, рассчитывая убить быстро и легко.
Голова Кэма закружилась. Бегущие по озеру волны расплылись перед ним серыми пятнами. Пригнувшись, парень попятился к гладкому валуну, чтобы присесть и отдохнуть немного, но так и не дошел до него.
Сдавило виски с ужасающей силой, будто голову зажало между острыми зубьями щипцов для колки орехов. В глазах потемнело. Кэм уже не мог разглядеть поблизости ни крупного валуна, ни других камней и скал, ни воды. Обхватив руками голову, парень еще ниже нагнулся, обессиленный и дрожащий. Неистово колотилось сердце. Стучали жилки в голове и шее. В ушах нарастал звенящий гул.
Кэм слегка встряхнулся. Усилием воли пытаясь избавиться от неведомого наваждения, он собрал обрывки мыслей в связную мольбу.
“Что со мной? О, Всемогущий Повелитель Вселенной, прости меня! Прости!”