Страница 5 из 14
Час спустя в доме послышались знакомые голоса – обитатели возвращались в родные стены.
Первой примчалась Шурка.
– Ты чего это так рано? – удивилась бабушка Соня.
– Да Стас, балбес, сломал руку, а без бас-гитариста какая может быть репетиция? Вот скажи, ба, как можно было умудриться сломать руку перед самым концертом? Мы полгода готовили программу, а он!..
– Я не думаю, что он это сделал специально.
– Ну конечно, нет, бабуль, он не специально пробовал достать до люстры ногой! – язвительно произнесла Шурка. – И абсолютно случайно в классе вокруг стояли парты, которые не расступились при его изящном падении! И конечно, совершенное совпадение присутствие этой мымры Хвостиковой, перед которой он и совершал свой непревзойдённый акробатический номер!
– Шурочка, да ты просто ревнуешь! – улыбнулась бабушка.
– Ты что, ба, этого дурака?? Да мы из-за него теперь не попадём на рок-фестиваль! Тьфу, даже говорить о нём не хочу! – девочка фыркнула и направилась в свою комнату.
– А как наш Мишка, ему уже лучше? – спросила она, дойдя до середины лестницы и свесившись через перила.
– Лучше, лучше. Спит наш мальчик.
– Уже не спит! – басом заявил Миша, рывком открывая дверь своей комнаты и подняв правую руку вверх. – Здр-р-равствуй, дор-р-рогая сестр-р-ра!
– Вижу, вижу, братец в своём репертуаре. Оперном!
Шурка ущипнула брата за плечо, пробегая мимо, и закрылась в своей комнате.
Мишка спустился вниз.
– Бабуль, что-то есть захотелось… Давай я приготовлю что-нибудь?
– Ну что ты, детка, какая тебе сейчас готовка? Утром ещё была температура, вон бледненький какой, – бабушка приложила ладонь к его лбу и улыбнулась. – Не горячий. Скоро все придут, будем ужинать. Потерпишь, дружок?
– Конечно, ба. Можно я с тобой посижу?
– Садись уж, – Соня подложила ему маленькую красную подушку под спину и продолжила что-то варить на плите.
Мальчик внимательно наблюдал за её неспешными движениями. Несколько раз он порывался что-то сказать, но слова словно боялись вылетать из его рта. Наконец он решился и выпалил:
– Ба, а я… у меня же нет птички на пятке, да и вообще нигде никаких знаков или отметин. Почему же вы решили, что со мной что-то не так?
Старушка отложила поварёшку и повернулась.
– Во-первых, с тобой всё так. Посмотри мне в глаза, Миша. Ты – замечательный нормальный мальчик, самый лучший из мальчиков на этой улице. – Она улыбнулась и продолжила: – А во-вторых, отсутствие знаков на коже ни о чём не говорит. Тут дело в другом. Есть совсем иные знаки, о которых ты ничего пока не знаешь. И эти указатели гораздо важнее.
– Расскажи, бабуль!
– Помнишь открой-траву, которую собирал Авдот? Помнишь, в чём состояло её чудесное свойство?
– Конечно! Она показывала то, что нельзя было увидеть простыми глазами.
– А теперь опиши мне ещё раз фотографию, на которой ты видел прабабушку.
– Ну, – стал вспоминать мальчик, – она сидела на стуле в длинном изумрудном платье и в смешной розовой шляпке. И ещё на руке у неё помню колечко с зелёным камушком, такой большой камень, как пуговица на мамином пальто.
– Мишенька, а теперь послушай меня внимательно: в те времена, когда фотографировалась твоя прабабушка, ещё не было цветных снимков. Понимаешь? Не было. И в том красном альбоме, который, кстати, я не понимаю, как ты нашёл, так вот, в том альбоме нет цветных фотографий. Ни одной.
– Но я ведь точно видел!
– Я верю тебе. Об этих знаках я и говорю.
– Как будто мои глаза намазали открой-травой, да, бабуль?
Неожиданно с громким стуком распахнулась входная дверь и показалась мама Марина. Она держала в руках множество пакетов, которые сразу же с облегчением сбросила на диван в холле.
– Уфф, еле донесла. Бедные мои ручки… – Увидев сына в открытую дверь кухни, она обрадовалась: – Мишка! Тебе уже лучше?
– Мне уже совсем хорошо, мамуль! – мальчик бросился к ней и обнял крепко-крепко. – Видишь, сколько во мне сил?
– Не задуши, Геракл! А папа уже дома? Я такая голодная! Представляете, сегодня не удалось даже чашку кофе выпить. И знаете, кто тому виной?
– Чебурекин?! – в один голос воскликнули Мишка, бабушка Соня и спускавшаяся по лестнице Шурка.
– Точно! А как вы догадались? – с хитрой улыбкой спросила Марина.
Чебурекина, «молодого» начинающего художника пятидесяти пяти лет, знали все в доме Никитиных. О, это была неординарная личность! В прошлом юрист, он почувствовал тягу к высокому искусству совсем недавно, года три назад, но этого времени хватило, чтобы о дотошном усатом человеке узнали все выставочные площадки и музеи города. Он оказался очень плодовит. И очень настойчив. Свои шедевры он писал акриловыми красками, пользуясь кистями слоновьего размера. И никакого масла, боже упаси, – оно долго сохнет! Причудливая фантазия его не знала никаких границ. В одной картине этот маг и волшебник мог соединить абсолютно несовместимые вещи. Что там говорить, долго ещё все с содроганием будут вспоминать его анималистический шедевр с синими кубическими телами неземных животных, жующих каких-то уродливых существ, издали очень смахивающих на раздавленных тараканов с головой бульдога.
И этот человек, этот мастер кисти очень полюбил нашу Марину Александровну. Ещё бы, ведь она была единственной, кому удавалось управляться с настойчивым характером бывшего следователя. А сегодня ей пришлось брать огонь на себя, проведя целый день в его мастерской и нахваливая очередное чудо живописи. Пришлось пойти на этот героический шаг, чтобы группа талантливых графиков, которую она курировала, без помех смогла провести открытие выставки. Без помех и без Чебурекина.
– Представляете, он не умолкал ни на секунду, рассказывая мне о своих творческих планах! Пять часов просидела у него в мастерской! Он так увлёкся своими бреднями, что даже не предложил чаю, хам невоспитанный!
– Кто это у нас хам невоспитанный? – удивился папа Рудик, заходя в дом. – И с какой стати ты проводишь время наедине с мужчиной, а я об этом узнаю только сейчас?
– Не с мужчиной, папа, а с Чебурекиным! – хмыкнула Шурка.
– А, с этим можно, – выдохнул Рудольф Евстигнеевич.
– Ну вот, все в сборе. Мойте руки, дорогие мои, и за стол! – громко объявила бабушка Соня и направилась вновь на кухню.
– А Лена разве пришла? – остановила её Марина.
– Она звонила час назад. Сказала, что только утром вернётся. У них сегодня внеплановое дежурство.
Елена со своим другом Петей устроилась в городскую больницу на вечерние подработки. Разумная девушка вполне справедливо полагала, что опыт, приобретённый в обычной больнице, не заменишь никакими книжками.
– Бедная моя девочка! И выбрала же себе профессию! Ну и что с того, что в роду нашем куча врачей да знахарей, неужели обязательно тянуться за ними? Бабушка Проня, помню, уж сколько натерпелась: внезапные ночные вызовы, капризные больные… – Марина расстроенно покачала головой.
– Да откуда ты знаешь, деточка, что ей это было тяжело? – горячо воскликнула бабушка. – Она с радостью помогала людям, не было большего для неё счастья, чем увидеть, как выздоравливает её пациент. И с какой благодарностью относились к ней больные за её чуткие руки и большое сердце! Я думаю, она гордилась бы своей правнучкой, узнав о её выборе!
– Да я понимаю, мам, – вздохнула Марина, – просто дочку жалко.
– А я вот горжусь своей сеструхой! – встряла Шурка. – Я бы точно не смогла своими руками разрезать живого человека! Б-р-р, даже подумать страшно!
– Ох, Шурочка, – улыбнулась мама.
– Ну ладно, заговорилась я с вами, пойду на стол накрывать. – Бабушка Соня быстрым шагом направилась на кухню, по дороге подмигнув Мишке.
– Мам, а ты хорошо помнишь свою бабушку, да? А она какая была? – мальчик вопросительно посмотрел на маму.
– Она была хорошая. Строгая, конечно, но при этом очень добрая. И весёлая. Могла такое ляпнуть, что все за животики хватались. Помню, была у неё подруга Мотя, рыженькая и толстенькая, так вот однажды… Ой, Мишка, что же это я с тобой болтаю! Мне переодеться надо и бабушке твоей помочь, – и Марина, не слушая возражений сына, направилась наверх…