Страница 1 из 11

Государство и право в Центральной Азии глазами российских и западных путешественников. Монголия XVII – начала XX века

Почекаев Роман Юлианович

Р. Ю. Почекаев

Монгольское право интересно, прежде всего, само по себе, как проявление правового творчества народа, оставившего заметный след в истории народов двух частей света – Азии и Европы. Кроме того, монгольское право интересно также и как материал для социологического и сравнительно-правового изучения.

Монография подготовлена по результатам исследования, выполненного за счет гранта Российского научного фонда (проект № 19-18-00162 «Центральная Азия в международных отношениях XVIII–XIX в.»), реализуемого в Институте языков и культур имени Льва Толстого

Рецензент – доктор филологических наук, заведующая сектором Центральной Азии Института восточных рукописей РАН, г. Санкт-Петербург И.В. Кульганек

Опубликовано Издательским домом Высшей школы экономики http://id.hse.ru doi:10.17323/978-5-7598-2327-8

Введение

Научный интерес к Монголии возник в России еще в первой половине XVIII в. и немного позднее на Западе, причем уже самые ранние исследователи уделяли значительное внимание вопросам монгольской государственности и права. Однако изучены эти аспекты крайне неравномерно, что четко отражено, в частности, в обзорных трудах по традиционному монгольскому праву, периодически появляющихся с начала XX в. и до нашего времени[1].

Наибольшим вниманием таких исследователей пользуется эпоха Монгольской империи Чингис-хана и его преемников, а также приписываемый основателю империи «свод законов», известный под названием «Великой Ясы», который исследователи уже в течение нескольких веков безуспешно пытаются «реконструировать»[2]. Следующий период развития монгольской государственности и права, привлекающий внимание исследователей, – период XVII–XVIII вв., и это напрямую связано с тем, что именно к нему относятся крупные монгольские кодификации, созданные в это время – «Восемнадцать степных законов» (конец XVI – первая треть XVII в.), ойратское «Великое уложение» («Их Цааз», 1640 г.), «Свод законов Халхи» («Халха Джирум», 1709–1770 гг.) и примыкающее к ним «Монгольское уложение» («Цааджин бичиг, 1627–1694 гг.), созданное маньчжурскими властями для своих монгольских вассалов[3]. Именно на их основе большинство специалистов, обращающихся к проблемам развития монгольской традиционной государственности и права, формируют представление о монгольской системе власти и управления, нормах и принципах регулирования различных сфер правоотношений, монгольской правовой терминологии[4].

В значительно меньшей степени оказались востребованы для исследователей другие правовые памятники Монголии постимперского периода, также уже введенные в оборот – «Уложение» Алтан-хана, правителя южно-монгольской области Тумэт, 1577 г. и «Закон о десяти добродетелях», созданный тогда же внучатым племянником этого хана – Хутуктай-Сэчен-хунтайджи, правителем Ордоса, а также приписываемый последнему религиозно-политико-правовой трактат «Белая история»[5]. Издан во Внутренней Монголии (автономный район в составе КНР) на старомонгольском языке, но до сих пор, насколько нам известно, не исследован ойратский «Свод законов чуулгана (сейма) Куку-Нора»[6]. Наконец, на сегодняшний день недостаточно подробно исследовано и «Уложение Китайской палаты внешних сношений» («Лифаньюань цзи-ли»), созданное между 1770-ми и 1810-ми годами. маньчжурскими властями специально для регулирования их отношений с монгольскими вассалами и дважды переводившееся на русский язык в первой трети XIX в. Н.Я. Бичуриным (о. Иакинфом) и С.В. Липовцевым, опубликовавшими свои переводы практически одновременно – но по редакциям соответственно 1779 и 1815 гг.[7]

Тем не менее основная тенденция изучения монгольской государственности и права на сегодняшний день состоит в том, что развитие государственных и правовых отношений в Монголии исследуется преимущественно на основе законодательных сводов. Лишь отдельные ученые предпринимают попытки изучения актов текущего законодательства и правоприменительной практики, что позволяет им выявить особенности судебной практики[8], в том числе с учетом влияния цинской правовой и процессуальной традиции[9], а также разрешения конкретных дел[10], правовой политики империи Цин в Северной и Южной Монголии[11]. В отдельных случаях вводятся в оборот также памятники народного творчества, отражающие представления монголов о справедливости, праве и процессе[12].

Подобного рода исследования, как представляется, позволяют сформировать куда более полную и объективную картину истории развития традиционной монгольской государственности и права, чем только на основе официальных правовых сводов. Той же цели может послужить привлечение записок иностранных путешественников, которые в разные временные периоды и с разными намерениями посетили Монголию и зафиксировали применение на практике тех или иных политических и правовых принципов и норм, нередко являясь непосредственными участниками административных и правовых отношений.

Как ни странно, но исследователи по истории традиционного монгольского государства и права до сих пор практически не привлекали этот вид источников, хотя они довольно многочисленны[13]. В самом деле, Монголию в течение веков посетили сотни путешественников – русские, англичане, французы, немцы, скандинавы, американцы, многие из которых оставили записки. А широкий круг целей, с которыми они ездили в Монголию (дипломатия, торговля, разведка, духовные миссии, туризм[14]) вызывал интерес иностранцев к самым разным сторонам жизни. Невнимание специалистов к этим источникам представляется тем более странным, что история путешествий в Монголию нашла широкое освещение в трудах специалистов. Эти путешествия составляют отдельное направление в общей истории географических открытий[15]. Имеются специальные работы, посвященные экспедициям в Монголию и пребыванию в ней русских дипломатов, торговцев, ученых и проч.[16] Также довольно многочисленны публикации, посвященные отдельным путешественникам[17].

В какой-то мере настоящая книга имеет целью заполнить этот пробел и ввести в научный оборот записки иностранных путешественников как источник сведений о традиционной государственности и праве монголов. Хронологические рамки исследования охватывают период с XVII в., когда после нескольких веков перерыва (связанного с падением Монгольской империи) в Монголии вновь стали появляться иностранные путешественники, и до начала XX в., когда завершилась зависимость Монголии от империи Цин.

Книга является логическим продолжением монографии, посвященной анализу сведений о государственности и праве Центральной Азии в записках российских и западных путешественников XVIII – начала XX в.[18] Логическим и, можно сказать, необходимым, поскольку Монголия относится к числу наиболее важных в историческом и политическом отношении стран Центрально-Азиатского региона, и анализ ее государственности и права на основе записок путешественников позволяет существенно расширить представления о политическом и правовом развитии Центральной Азии в целом.

См.: Гурлянд Я.И. Степное законодательство с древнейших времен по XVII столетие. Казань: Типо-литография Императорского ун-та, 1904; Рязановский В.А. Монгольское право, преимущественно обычное. Харбин: Типография Н.Е. Чинарева, 1931; Ванчикова Ц.П. Монгольские правовые памятники и история их изучения // Мункуевские чтения-2: Материалы междунар. науч. – практич. конф. Улан-Удэ: Изд-во Бурятского гос. ун-та, 2004. Ч. 1. С. 23–36; Дудин П.Н. Генезис монгольского права и его взаимодействие с китайским правом (XIII – начало ХХ в.) // Право. Журн. Высшей школы экономики. 2016. № 1. С. 21–36; Дугарова С.Ж. Историография монгольского государства и права (XIII – начало XIX в.). Улан-Удэ: Изд-во Бурятского гос. ун-та, 2016.

В специальной работе нам уже приходилось обращать внимание на то, что ни один средневековый исторический источник не дает оснований считать Великую Ясу именно монгольской имперской кодификацией, позволяя, скорее, говорить о ней как о некоей совокупности норм различного происхождения, обеспечивавших функционирование имперских институтов и поддержание правопорядка в Монгольской империи, см.: Pochekaev R.Yu. Chinggis Khan’s Great Yasa in the Mongol Empire and Chinggisid States of the 13th–14th Centuries: Legal Code or an Ideal “Law and Order” // The Golden Horde Review. 2016. Vol. 4. No. 4. P. 724–733.

Восемнадцать степных законов: Памятник монгольского права XVI–XVII вв. / пер. с монг., коммент. и исслед. А.Д. Насилова. СПб.: Петербургское востоковедение, 2002; Их Цааз («Великое уложение»): Памятник монгольского феодального права XVII в. / пер., введ. и коммент. С.Д. Дылыкова М., 1981; Халха Джирум: Памятник монгольского феодального права XVIII в. / пер. Ц. Жамцарано, ред., введ. и примеч. С.Д. Дылыкова. М.: Наука, 1965; Цааджин бичиг. Цинское законодательство для монголов 1627–1694 / пер., введ. и коммент. С.Д. Дылыкова. М.: Наука, 1998.

См., напр.: Леонтович Ф.И. К истории права русских инородцев: Древний монголо-калмыцкий или ойратский устав взысканий (Цааджин-Бичик). Одесса: Типография Г. Ульриха, 1879; Голстунский К.Ф. Монголо-ойратские законы 1640 года, дополнительные указы Галдан-хунтайджи и законы, составленные для волжских калмыков при калмыцком хане Дондук-даши. СПб.: Типография Императорской Академии наук, 1880; Насилов А.Д. Административное и военное право монголов в XVII веке // Владимирцовские чтения. Тезисы докладов и сообщений. II Всесоюзная конференция монголоведов. М.: Наука, 1989. С. 34–36; Он же. Процессуальное право монголов в XVII в. // История и культура народов Центральной Азии. Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 1993. С. 25–40; Пюрбеев Г.Ц. Памятник монгольского права XVIII в. «Халха Джирум». Лексика. Грамматика. Транслитерация текста. М.; Калуга: Эйдос, 2012; Кадырбаев А.Ш. Памятники степного права «Жеты-Жаргы», «Их Цааз», «Цааджин Бичик» и культурные взаимосвязи ойратов, калмыков и халхасцев с казахами в эпоху Цин // Mongolica-XVII. 2016. С. 30–34; Butler W.E. The Mongolian Legal System: Contemporary Legislation and Documentation. Hague: Martinus Nijhoff Publishers, 1982. Р. 5–34.

См. подробнее: Почекаев Р.Ю. Уложение Алтан-хана – монгольский правовой памятник второй половины XVI века // Правоведение. 2011. № 1. С. 119–139; Он же. Закон Хутуктай-Сэчена и особенности развития монгольского права на рубеже XVI–XVII вв. // Правоведение. 2013. № 1. С. 204–224; Он же. Политико-правовые взгляды Хутуктай-Сэчен-хунтайджи (По данным «Белой истории») // Культурное наследие монголов: коллекции рукописей и архивных документов: сб. докладов III междунар. науч. конф. (20–22 апреля 2017 г., Санкт-Петербург). СПб.; Улан-Батор: Б.и., 2019. С. 107–120.

Tsengel H. Kökebaɣur-un čiɣulɣan-u čaɣaja-yin bičig [The legal Code of Kokenuur League]. Beijing, 2009.

Записки о Монголии, сочиненные монахом Иакинфом. Т. II. СПб.: Типография К. Крайя, 1828. С. 203–339; Липовцев С. Уложение Китайской палаты внешних сношений. Т. 1–2. СПб.: Б.и., 1828. Пожалуй, можно назвать лишь одно современное фундаментальное исследование этого памятника: Legrand J. L’Administration dans la domination Sino-Mandchoue en Mongolie Qalq-a. Version mongole du Lifan Yuan Zeli. Paris: College de France, 2018.

Носов Д.А., Почекаев Р.Ю. Рукопись Ц.Ж. Жамцарано из фонда ИВР РАН «Отрывок о том, как вести тяжбу» – источник по истории монгольского права // Б.Я. Владимирцов – выдающийся монголовед XX века: сб. статей. Материалы российско-монгольской науч. конф. (6–8 октября 2014 г., Санкт-Петербург). СПб.; Улан-Батор: Б.и., 2015. С. 146–153; Они же. Выписки из законоуложений как отражение правового развития Монголии XIX – начала ХХ вв. (По материалам рукописной коллекции ИВР РАН) // Культурное наследие монголов: коллекции рукописей и архивных документов. Материалы II Междунар. науч. конф. (21–22 апреля 2015 г., Улан-Батор). СПб.; Улан-Батор: Б.и., 2017. С. 147–153.

Heuschert D. Legal Pluralism in the Qing Empire: Manchu Legislation for the Mongols // The International History Review. 1998. Vol. 20. No. 2. Jun. P. 310–324; Heuschert-Laage D. State Authority Contested along Jurisdictional Boundaries. Qing Legal Policy towards the Mongols in the 17th and 18th Centuries // Max Planck Institute for Social Anthropology Working Papers. No. 138. Halle, 2012; Constant F. Le gouvernement de la Mongolie sous les Qing: du contrôle sur les hommes a l’administration des territories // Bulletin de l’Ecole française d’Extrême-Orient. T. 97–98. 2010. P. 55–89; Eadem. Le droit mongol dans l’État sino-mandchou (1644–1911). Entre autonomie et assimilation. Paris: Collège de France, 2018; Idem. The Legal Administration of Qing Mongolia // Late Imperial China. 2019. Vol. 40. No. 1. P. 133–173. Halle, 2012.

Bawden Ch.R. A Case of Murder in Eighteenth-Century Mongolia // Bulletin of the School of Oriental and African Studies. 1969. Vol. 32. No. 1. P. 71–90; Idem. The Investigation of a Case of Attempted Murder in Eighteenth-Century Mongolia // Bulletin of the School of Oriental and African Studies. 1969. Vol. 32. No. 3. P. 571–592.

Попов А.В. Проблема собственности манчжурских властей на земли казенных пашен в Халха-Монголии в XVIII–XIX вв. // ИИИСАА. 1992. Вып. XIV. С. 168–181; Он же. Принципы организации цинского податного механизма в Северной Монголии в XVIII–XIX вв. // ИИИСАА. 1995. Вып. XV. С. 124–141; Он же. О принципах демографической статистики в Северной Монголии (XVIII–XIX вв.) // XX науч. конф. по историографии и источниковедению истории стран Азии и Африки (6–7 апреля 1999 г., Санкт-Петербург). СПб.: СПбГУ, 2000. С. 121–125; Он же. Цинское законодательство XVIII–XIX вв. о разграничении земель северомонгольских аймаков и хошунов // Вестник СПбГУ. Сер. 13. 2016. № 3. С. 68–85; Он же. Северомонгольские князья и цинские налоги (XVIII – первая половина XIX в.) // Вестник СПбГУ. Востоковедение и африканистика. 2018. Т. 10. Вып. 4. С. 436–466; Erdenchuluu Kh. The Study of Mongolian Legal History: New Approaches on the Basis of Local Documents // Культурное наследие монголов: рукописные и архивные собрания Санкт-Петербурга и Улан-Батора. Материалы междунар. конф. (19–20 апреля 2013 г., Санкт-Петербург). СПб.; Улан-Батор: Б.и., 2014. С. 40–53.

Носов Д.А. Рукопись монгольской сказки «О старике Боронтае» из собрания ИВР РАН / предисл., транскр., пер. с монг., примеч. // Письменные памятники Востока. 2015. № 1 (22). С. 5–11.

Лишь при изучении Монгольской империи привлекались записки европейских и восточных путешественников (Иоанн де Плано Карпини, Вильгельм де Рубрук, Марко Поло, Ибн Баттута и др.) – и то как источник для реконструкции вышеупомянутой Великой Ясы Чингис-хана, поскольку ее содержание не сохранилось на монгольском языке ни в одном источнике.

О многообразии значений термина «путешествие» в современной науке см. подробнее: Головнев А.В. Антропология путешествия: от imago mundi до selfie // Уральский исторический вестник. 2016. № 2 (51). С. 7.

Бейкер Дж. История географических открытий и исследований / предисл. И.П. Магидовича. М.: Изд-во иностранной литературы, 1950; Магидович И.П., Магидович В.И. Очерки по истории географических открытий. Т. II: Великие географические открытия (XV – середина XVII в.). Изд. 3-е, перераб. и доп. М.: Просвещение, 1983; Там же. Т. III: Географические открытия и исследования нового времени (середина XVII – XVIII в.). Изд. 3-е, перераб. и доп. М.: Просвещение, 1984.

См., напр.: Шастина Н.П. Русско-монгольские посольские отношения XVII в. М.: Изд-во восточной литературы, 1958; Чимитдоржиева Л.Ш. Русские посольства к монгольским Алтан-ханам. 1608–1681 гг.: дис. … канд. ист. наук. Улан-Удэ, 2003; Единархова Н.Е. Русские в Монголии: основные направления и формы экономической деятельности (1861–1921 гг.): дис. … д-ра ист. наук. Владивосток, 2006; Российские экспедиции в Центральную Азию: Организация, полевые исследования, коллекции. 1870–1920-е гг. / отв. ред. А.И. Андреев. СПб.: Нестор-История, 2013; Слесарчук Г.И. Статьи разных лет. Улан-Батор: Б.и., 2013; Сизова А.А. Консульская служба России в Монголии (1861–1917). М.: ИВ РАН, 2015; Юсупова Т.И. Советско-монгольское научное сотрудничество: становление, развитие и основные результаты (1921–1961). СПб.: Нестор-История, 2018.

См. подробнее: Приложение 2.

Почекаев Р.Ю. Государство и право в Центральной Азии глазами российских и западных путешественников XVIII – начала XX в. М.: Изд. дом ВШЭ, 2019.