Страница 1 из 4

Дискурсивный разлом социального поля. Уроки Евромайдана

Байша Ольга

Ольга Байша

Рецензенты:

заслуженный профессор Джона Кёртина Университета Кёртина, приглашенный профессор Лондонской школы экономики и политических наук ДЖОН ХАРТЛИ;

заслуженный профессор Университета Боулинг-Грин ОЛИВЕР БОЙД-БАРРЕТТ

Введение

Хотя идеология Просвещения в последнее время широко критикуется в академических кругах, ее основной нарратив – неумолимое движение человечества к общему прогрессивному состоянию – до сих пор определяет границы социального воображения многих активистов, ратующих за демократические преобразования общественных отношений. В этой книге анализируется гегемонистский дискурс украинского Евромайдана, представлявшего демократизацию и прогресс в однонаправленных терминах развития по образцу «более развитых» западных стран. Как показывает приведенный ниже анализ, это западноцентричное воображение антидемократично и антагонистично по своей сути. Вместо того чтобы способствовать инклюзивному политическому процессу, в который вовлечены все группы населения, придерживающиеся различных взглядов на происходящее в стране, «прогрессивный» дискурс Евромайдана проводил жесткую грань между «прогрессивистами» и «ретроградами» («совками», «ватниками», «колорадами» и др.), углубляя существующие общественные противоречия и провоцируя новые конфликты. Этот дискурс также натурализовал иерархию глобальной неоколониальной системы в ее неолиберальном варианте.

Для деконструкции нарратива однонаправленного исторического прогресса, представляющего западный мир как олицетворение «нормального развития», в книге используется теория дискурса Эрнесто Лаклау и Шанталь Муфф [Laclau, Mouffe, 1985], в которой «дискурс» выступает силой, формирующей социальные отношения и устанавливающей горизонты общественного воображения. В соответствии с этой теорией история концептуализируется не как восходящий континуум разных стадий развития, а как прерывистая мозаика гегемонистских формаций и исторических блоков. Любая социальная трансформация определяется как прогрессивная или регрессивная не объективно, с точки зрения абстрактной «прогрессивной» парадигмы, а с субъектной позиции той или иной социальной группы, участвующей в политическом процессе.

В качестве нормативного ориентира выстраивания таких общественных отношений, в которых не будет места для маргинализации «других» – людей альтернативных взглядов, противящихся «прогрессу», – в книге также используется теория Муфф о радикальной плюралистической демократии [Mouffe, 2005; 2009; 2013]. Анализ, основанный на этой теории, показывает, как западноцентристский дискурс Евромайдана подрывал основы демократической общественной сферы посредством замыкания смысла и вытеснения альтернативных интерпретаций. Начало этого смыслового замыкания произошло тогда, когда украинцы, не поддержавшие Евромайдан, были представлены его активистами не как политические противники, стремящиеся по-другому организовать общее символическое пространство, а как враги.

Активисты Евромайдана относились к антимайданным взглядам своих соотечественников как к ненормальному состоянию (исторической аномалии), нуждающемуся в исправлении или искоренении. Основанный на модели «дискурсивно-материального узла» Нико Карпентье [Carpentier, 2017], анализ антагонистического дискурса Евромайдана, представленный в книге, позволяет проследить, как нежелание (или неспособность) активистов движения видеть в своих противниках политических оппонентов привело к пагубным социальным последствиям после победы Евромайдана.

Проблема с «миссией демократизации» Евромайдана (как и многих других общественных движений, разделяющих общество на «хороших прогрессивистов» и «плохих ретроградов») заключается в его концептуализации «прогрессивных социальных изменений» как предопределенном проекте развития по западному пути. В результате такого одномерного взгляда на исторические трансформации Евромайдан в конечном итоге не только не улучшил, но даже ухудшил состояние демократии в стране после отстранения Виктора Януковича от власти. Украинцы, не принявшие Евромайдан, были маргинализированы и стерты с поля политической репрезентации: их мнение, воспринимаемое как мнение «модернизационных лузеров» [Kuzio, 2017, p. 165–166], символически уничтожалось. Выражаясь языком Джона Хартли [Hartley, 1999], происходила «внутренняя колонизация» части населения, исключенной из политического процесса.

Важно отметить: когда в книге говорится о «демократии», имеется в виду качество демократического процесса – способность данной демократической модели (или движения) включать в процесс принятия решений все социальные группы или хотя бы большую их часть [Dingwerth, 2014]. Концепт дискурсивной колонизации, использующийся в книге, фокусирует внимание на дискурсивной маргинализации и символическом уничтожении социальных групп, наделенных статусом более низкого уровня развития. Анализ дискурсивной колонизации социальной «инородности» основан на работах Хартли [Hartley, 1999]. В соответствии с его теорией, выступая от имени «масс», якобы «неспособных» говорить за себя, разные группы «знающего класса» лишают своих соотечественников голоса и их версий правды. Альтернативные дискурсы колонизированного населения, воображаемого инфантильным, необразованным, неопытным и непросвещенным, замалчиваются, маргинализируются или искажаются.

Для анализа противоречий между демократической миссией Евромайдана и его реальными результатами в книге используется метод имманентной критики, позволяющий критиковать движения за демократию и альтернативные СМИ, связанные с ними, исходя из их собственных установок [Antonio, 1981]. Этот тип критики дает возможность дестабилизировать установившийся «здравый смысл», изобличая его политический характер. Если результаты такого анализа показывают, что существует постоянное расхождение между провозглашенными принципами и реальностью, это означает, что социальные движения, действующие во имя демократизации, должны привести свои действия в соответствие с принципами.

Речь в книге идет о Евромайдане и его последствиях. Однако аналитический метод и выводы, представленные в ней, актуальны не только применительно к Украине. Например, общественный раскол, наблюдаемый сегодня в США, в своей динамике дискурсивного формирования «исключенного другого» имеет много общего с украинским гражданским конфликтом. В глазах противников Трампа трамписты выглядят как «люди, достойные сожаления» – так их назвала Хиллари Клинтон в ходе предвыборной компании 2016 г. Американских прогрессивистов возмущает приверженность «людей, достойных сожаления» к огнестрельному оружию, их «ксенофобия», «гомофобия» – их «нетерпимость» в целом. Эти слова взяты в кавычки, потому что любое большое сообщество людей всегда многообразно. Не все из сторонников Трампа гомофобы и расисты, как это пытаются представить их оппоненты. Но дискурсивно ситуация сегодня сконструирована таким образом, будто сложностей и противоречий внутри сообщества приверженцев Трампа не существует – так же как не существовало в глазах активистов Евромайдана внутреннего многообразия среди их противников. В обоих случаях различия в установках противоборствующих лагерей представляются радикальными; ни по одному из спорных вопросов договориться попросту нельзя. И в Украине, и в США многие люди, поддерживающие разные политические лагеря, перестали дружить, встречаться и заключать браки – достигнута степень антагонизма, при которой становится возможным вооруженный гражданский конфликт.

Безусловно, при любом гражданском конфликте негативное конструирование образа врага происходит с обеих сторон. Однако, символически уничтожая миллионы своих сограждан во имя демократии, активисты общественных движений за социальную справедливость уничтожают не только общественный мир, но и само понятие демократии. В этом заключается главный парадокс прогрессивного социального воображения, анализируемого в книге. Кроме того, важно признать: поскольку после победы того или иного «прогрессивного» движения его активисты становятся министрами, членами парламента и другими высокопоставленными чиновниками, политические и социальные последствия их уничижительных дискурсивных конструкций по отношению к миллионам «второсортных сограждан» становятся очевидны.