Страница 6 из 77
— Но я не чувствую никакого скарра!
— И не почувствуешь, потому, что вы с ним — единое целое, единая личность.
Итак, пришло время для объяснений.
— Расскажи мне всё по порядку. Я тебя внимательно слушаю.
— Слушай, а ты не могла бы меня угостить спиртным? — весело спросил он.
— Это тебе ещё зачем?
— Мне интересно. Я тебя вчера слушал, но ничего не понял, потому, что ты была Странная. Глупая…
Короче, он обозвал меня дурой, но не обиделась. Дура, так дура!
— Я не уверенна, можно ли тебе пить.
— Мне можно всё то, что можно тебе.
— И, что-же, ты готов быть странным и глупым?
Он пожал плечами — очень привычный земной жест. И я откуда-то знала, что он специально ничего о нас не учил. Каким-то образом он знал всё, что знаю я, хотя я ничего ему не рассказывала. Как будто он просто прочитал всю мою жизнь, всё, что я знаю прямо из моего мозга, или, Бог его знает, откуда.
— Знаешь, дружок, давай сначала всё выясним, а уж потом будем пить.
Не знаю, что ему так уж понравилось во мне пьяной, но он упёрся и стоял на своём:
— Нет, сначала мы напьёмся!
Вот навязался на мою голову! Какой-то космический алкоголик! Это мне теперь надо в магазин бежать.
— Иди.
Я поняла, что мне придется уступить. И, потом, мне было интересно, что он будет вытворять, когда наберется, как Жучка блох. Любопытство — страшная сила. А пьяных инопланетян мне раньше никогда видеть не доводилось, трезвых — тоже, до него, во всяком случае.
А дальше было что-то где-то! Я удовлетворила своё любопытство по полной программе! Он летал по комнате, менял лица, устраивал фейерверки из разноцветных огненных шаров, которые возникали из ничего. Дальше-больше! Он немного успокоился и стал ко мне приставать. Пьянство — лучший сводник.
— Ты же вчера этого хотела. — Шептал он мне на ухо.
— Вот вчера и надо было приставать, а сегодня я уже передумала.
Его руки оказались какой-то напастью. Мне казалось, что они везде! А парня разобрало основательно!
— Почему ты не хочешь, что в этом плохого?
— Терпеть не могу пьяных мужиков! Творят, сами не знают что.
— Глупости, я всё прекрасно понимаю.
— Что-то я в этом сильно сомневаюсь.
— Спину почесать?
— Да не хочу я, чтобы ты мне спину чесал!
— Иди ко мне.
Ой, до чего же это грустно! Даже инопланетяне оказались самыми обыкновенными сексуально-озабоченными мужиками, без затей. Вот тебе и поэзия космоса. Никакой романтики. Стакан засосал и сразу в койку. Нет в мире совершенства! Нет и не было.
А он уже схватил меня на руки и поволок в постель. Маньяк!
— Да оставь ты меня в покое! Меня от тебя скоро уже тошнить начнёт. Я не хочу!
— Сейчас захочешь. Я ведь тебя очень хорошо знаю и я знаю, как сделать, чтобы тебе было хорошо.
— А, если ты меня так хорошо знаешь, то отвали от меня, будь любезен.
Он меня не слушал. Он ласкал меня так, что каждая моя клетка визжала от счастья. Он и вправду знал меня лучше, чем я сама! И, я не знаю, как мне это удалось, но сделала то, чего объяснить не могу. Скорее всего, это сделала та моя вторая половина, которую он назвал скарром. Я дотронулась до его лба, и странная дрожь пробежала по моим пальцам и вошла в него. Он вздрогнул и сразу протрезвел. Вид у него был виноватый и обиженный.
— Извини, — сказал он тихо и опустил глаза. — Сам не пойму, что со мной.
— Ничего, бывает. Ты в себя-то пришёл?
— Да. Но почему? Я же точно знаю, что ты этого хотела!
Скрывать от него что-либо бесполезно, и я покорно согласилась:
— Хотела, но сейчас не время.
— Время, — грустно улыбнулся он. — Что ты знаешь о времени? Время- это очень относительное понятие.
— Это ещё Эйнштейн доказал. Относительное, но не настолько же!
— Скоро ты сама всё поймёшь. Зачем ты всё испортила? Мне было так хорошо, легко, просто, бездумно!
— Вот именно так, друг мой, и становятся алкоголиками.
Он вздохнул.
— Да не стану я алкоголиком — скарр во мне этого не допустит. Скарр всегда знает когда появляется опасность.
— Тогда считай, что мой скарр эту опасность почувствовал и вовремя протрезвил тебя.
— Скарр — это ты. Смотри.
Он взял два стакана. В один он налил апельсиновый сок, в другой водку.
— Это — ты — указал он на стакан с водкой, — а это — скарр — кивок в сторону сока. А теперь смотри, что я делаю.
Он влил сок в стакан с водкой.
— Что это?
— Отвёртка- коктейль так называется.
— А поточнее?
— Водка с соком.
— Теперь раздели их.
— Здрасте, как я это сделаю? Ты же всё смешал.
— Вот так и мы. Нас невозможно разделить. Не водка и не сок, а всё вместе.
Он выпил свой коктейль.
— Ты зачем меня выпил! — возмутилась я.
— Зачем ты меня выпил?
— Будем веселиться дальше. Я устал. В последнее время у меня было очень много работы. И сейчас я не готов отвечать на твои идиотские вопросы.
Я смотрела, как он наполняет очередной стакан, и тихо бесилась. Я уже поняла, что не смогу ничего с ним сделать. Раз уж он решил расслабиться, то он все равно расслабится. Я могу его постоянно отрезвлять, а он будет постоянно напиваться. И ещё вопрос: у кого раньше сдадут нервы. Я нервно закурила. Да, каких только засранцев не создаёт природа! И почему так?
Я-то думала, что иные миры населяют совершенные создания, без каких либо недостатков и пороков. И вот, пожалуйста, сидит передо мной этот «совершенный человек» и жрёт водку не хуже Розкиного мужа. Но, что ещё хуже, так это то, что, как только он дойдёт до нужной кондиции, то сразу начнёт ко мне приставать, как это часто делал мой бывший одноклассник Мишка Красин — стопроцентный ублюдок. Правда у этого парня получается лучше, но хрен редьки не слаще. И глаза у него, как у кота и сам он котяра тот ещё! «мамы, папы, прячьте девок…»
Но больше он ко мне не приставал. Просто сел на пол, взял мою ступню и начал её пальцами гладить. Приятно и не к чему не обязывает. А я сидела и молча наблюдала за ним. Он, видимо о чём-то задумался и сам не заметил, как начал меняться. Лицо неземного красавчика как будто расплавилось, и сквозь него стали проступать совсем другие черты. Волосы немного посветлели, лицо утратило пугающее и манящее совершенство и превратилось в лицо обычного человека. Симпатичного, обаятельного, но человека, а не какого-нибудь греческого бога. Лицо невинное, но в то же время немного шкодливое, что-то среднее между поэтом и хулиганом. Чем-то он напоминал мне Сергея Есенина, но очень отдалённо. Где-то в глубине его желтых глаз таилась неведомая опасность. Что-то делало его лицо немного жёстким, но что именно, я понять не могла — какие-то неуловимые и неземные черты, которые не улавливались глазом.
Я знаю, что теперь я тоже могу читать его мысли, но, во-первых: я не знаю, как именно это делать, а во-вторых: что-то во мне протестовало против такого бесцеремонного вторжения в чужую душу. Он казался мне таким трогательным и одиноким, как потерявшийся ребёнок. Один вдали от родного дома, пьяный…
Я нежно погладила его, как гладят маленького котёнка или щенка. Он посмотрел мне в глаза. Сначала взгляд у него был усталый и грустный, но потом в его глазах запрыгали жёлтые черти и на губах появилась гнусная улыбочка. Нет, горбатого даже могила не исправит! Я расчувствовалась, а он — тут, как тут. Встал, обнял меня и стал целовать. Да как целовать! И где их только этому учат?
Всё происходило в полной тишине. Его ловкие пальцы быстро оставили меня без одежды, я даже не заметила, когда он это сделал. Очнулась я только в постели, словно кто-то толкнул меня в бок.
— Прекрати это немедленно!
Не могу сказать, что я этого хотела, но надо же было это хоть как-нибудь остановить. А он не собирался останавливаться на достигнутом.
— Прекрати! Я этого не хочу!
— Хочешь. Ведь хочешь же! — шепнул он мне на ухо.
У него такие странные прикосновения, как будто ветер касается моей кожи. Я уже почти сдалась, но моё второе я сказало стальным голосом: