Мы не звери...

Братья, поставив кружки с недопитым кофе, пригладили свою взъерошенную шерстку, сели в машину, завели мотор… И остановились. Посмотрели друг на друга таким взглядом, словно только что очнулись от гипноза и теперь пытались осознать, что же с ними произошло во время транса. Вся идея им вмиг показалось нелепой и бессмысленной. Они вспомнили, как Сплендид застал их врасплох, выйдя в неожиданный момент из каморки, и как этот же летяга едва не угробил их грузовик и их самих. В грудь обоим кольнуло чувство запоздалой мести, а потом они вспомнили, как они же сами ему и отомстили. От таких мыслей им сразу стало легче, и Лифти с Шифти уже собирались вернуться, как вдруг оба услышали внутри себя голос, ни женский, ни мужской, ни сердитый, ни спокойный: «А как же Сплендид? Он умирает. Какие же вы несчастные… Вы звери». Последняя фраза сильно ударила в голову грабителям, она их преследовала, словно заклинание или проклятие. Братья снова посмотрели друг на друга. Теперь их намерение поехать за супергероем усилилась, и они сами не поняли, как сняли сцепление и уже ехали по шоссе в сторону того самого фонаря, где они оставили свою жертву.

— Вот! Вот он, этот столб! — крикнул Хитрюга, указывая пальцем на цель.

— Вижу, — мрачно ответил Ворюга и стал тормозить.

Грузовик остановился, и еноты вылезли наружу. Здесь их решительность угасла, как свеча. Они тупо встали на месте, не решаясь подойти ближе, даже спрятались за грузовой отсек, чтобы не видеть этот столб. Однако их снова начало терзать это самое непонятное чувство, подталкивавшее их на совершение поступка, на который братья даже в самых смелых мечтах не решились бы. Посмотрев друг на друга, они одновременно вздохнули и подошли к Сплендиду.

И их тут же едва не вырвало. Еще бы, то, что они увидели, было выше их ожиданий. Сплендид лежал в такой же позе, в какой его оставили, то есть руки были заведены за голову и скованы наручниками за фонарный столб. Голова неестественно наклонилась набок, из приоткрытого рта текла запекшаяся кровь. Раны уже нагноились вовсю, одну десятую часть тела покрыла гниль, из-за чего от супергероя несло протухшим мясом, а над ним уже летали мухи. Из вспоротого желудка на землю свисали кишки, желудок и куски кожи. Перепонок уже почти не было, вместо них были какие-то лохмотья. Лицо, если кровавое месиво вперемежку с глазным яблоком можно было назвать таким образом, было абсолютно бело. В общем, состояние белки-летяги было жалким и плачевным, и было бы глупо считать, что он еще жив.

— Я не могу поверить, — сказал Лифти. — Это что? Это мы его так..?

— Похоже, да, — таким же тоном ответил Шифти.

— Твою мать, — енот без шляпы схватился за голову. — Мы — убийцы! Мы убили его! Шифти, что же мы наделали?!

— Я и сам уже все понял… Екорный бабай, неужели мы и вправду убили его?

Тут тело Сплендида дернулось, привстало, и из горла героя послышался стон. Это испугало братьев, они вскрикнули и попятились назад. Между тем Великолепный открыл свой целый глаз и стал искать им прибывших гостей. Уловив их взглядом, он пять минут пристально смотрел на них. Еноты прочитали тот же немой укор и жалость к ним, что была тогда перед стрельбой. И они окончательно осознали, насколько они были тогда ужасны. Последняя фраза, произнесенная летягой перед «смертью» и мучившая их весь вечер, вдруг стала ясной как день. В эту минуту Сплендид, простонав от боли, осел, обмяк и вновь потерял сознание. Это привело Ворюгу и Хитрюгу в чувство.

— Он еще жив, — прошептал енот без шляпы. — Что будем делать?

— А что ты предлагаешь?

— Может, скорую вызовем?

— Ага, щас, только шнурки завяжу, — Шифти даже в состоянии шока был в своем репертуаре. — А откуда мы позвоним? Ты взял с собой телефон?

— Нет, а ты?

— Дурак, я тоже не взял. И даже если бы мы взяли, нас бы все равно заставили прийти на опознание, а потом заподозрили бы в избиении. Смекаешь?

— Ну, а что же тогда делать?

— Что делать, что делать… Тащить к себе домой, вот что!

Лифти недоуменно посмотрел на брата.

— Ты с ума сошел?

— У тебя есть иные варианты?

— Я не о том, я…

— Твою мать, тогда что? Бросить его здесь? Знаешь, я бы с радостью, да только вот… Только… — Ворюга стал корчиться, как будто был не в силах произнести эти слова. — Только вот совесть меня замучает! Ф-фух, все-таки сказал.

Эта фраза прозвучала в ушах младшего енота как гром среди ясного неба. Еще никогда он не слышал ничего подобного от Шифти, и уж тем более сам бы ни за что такое не произнес бы.

— Че встал, как придурок? — енот в шляпе пощелкал пальцами перед глазами брата. – Але, очнись! Помоги мне перетащить его в грузовик.

— Но…

— Если ты скажешь еще хотя бы одно слово поперек, я за себя не ручаюсь, — глаза Шифти грозно сверкнули. — Понял? Отлично. Ты бери его за руки, а я — за ноги. Раз, два, взяли!

Еноты отстегнули летягу от столба, подняли и потащили в грузовик. Сплендид оказался на редкость тяжелым, пару раз воришки хотели бросить его, но внутренний голос подгонял их и подстегивал их чувства. В конце концов, тело было благополучно погружено в грузовой отсек машины и скрыт балдахином, чтобы не пахло. Сами братья завели мотор и дали газу домой. Они еще не представляли себе, как они будут лечить свою жертву, но, во всяком случае, у них камень с души отлег — совесть перестала мучить их.

========== … и раскаяние ==========

Приехав к себе домой, Лифти и Шифти открыли багажный отсек, скинули балдахин и еще раз посмотрели на тело Сплендида. Оно было жалким, все в крови, грязи, гное и немного в гнили. Плюс ко всему за все время поездки запах от тела каким-то образом просочился сквозь парусину и испоганил весь воздух внутри машины. При таком раскладе братья не решались даже притронуться к телу, очень уж противно оно было на ощупь. И, естественно, было неясно, что нужно делать в первую очередь: куда класть, что делать с ранами, насколько бдительно следить за пациентом и так далее и тому подобное. Хитрюга посмотрел на старшего брата. Тот понял взгляд, но не знал, что и ответить.

— Я вот тут вспомнил, — начал тут енот без шляпы. — Когда мы еще с тобой мелкими были…

— Ага, ты еще тогда увлекался чтением, — прервал его Шифти.

— Да. Так вот, я как-то читал, что для правильного лечения рану нужно промыть и про… Проде… Про-де-зин-фи-ци-ро-вать, во.

— Чего? — видимо, Ворюга решил сегодня изрядно потупить.

— Ну отмыть, помазать какой-нибудь ерундой, чтобы не было грязи, и чтобы инфекция не проникла внутрь. Иначе может случиться что угодно, от гниения до заражения крови. Понимаешь?

С минуту в воздухе висела гробовая тишина. Оба брата пристально смотрели друг на друга, Шифти пытался найти хотя бы какую-нибудь искру прежнего Хитрюги, вороватого, хитрого и во всем подражающим ему, старшему из близнецов.

— И когда это ты таким ботаном стал? — енот в шляпе закатил глаза. — Я-то все думал, что медицина — это прерогатива Сниффлса. Ладно, давай-ка лучше помоги мне тело вытащить. Поступим так: ты кладешь этого вот типа в ванную, а я поеду, наведаюсь к Петунии.

— Почему именно к этой скунсихе? — удивился Лифти, оттаскивая Сплендида от грузовика.

— Ну она же у нас типа гигеноманка. Хотя небольшая чистка запасов мыла и прочей фигни ей не навредит. Хорошо, я поехал. Скоро вернусь.

И, хлопнув дверью, Ворюга тронулся в сторону города, оставляя младшего брата наедине с полуживым летягой. Тот постоял с минуту, не решаясь опять притронуться к окровавленному телу, но потом он тяжело вздохнул, ухватил жертву за руки и потащил к дому. При этом на траве и на дорожке оставался приличный след от крови. Как только Лифти донес Сплендида до входной двери, он сел на крыльцо передохнуть, уложив героя рядом с собой, поскольку одному тащить летягу было еще тяжелее, чем на пару с Шифти. В голове у него сейчас было пусто и тяжело. Он просто смотрел куда-то вперед, в лесок, располагавшийся неподалеку. Сейчас, в такое время, енот мог разглядеть каждый листик, колыхавшийся от легкого ветерка, каждую веточку, каждый ствол. Еще никогда раньше он не любовался природой. «Вот было бы здорово, — подумал про себя Хитрюга. — Если бы все листья там были долларами, а сами деревья — золотые…».