Страница 6 из 72
О да, поцелуй с женщиной, полностью доминируя над ней… Власть над ней одурманивала. Гейзенберг хотел большего и большего. Он рычал и прижимал пленницу к себе, правой рукой уже как следует разрабатывая ее снизу. Он чувствовал, как от девушки исходил жар, а в лоно было тепло и влажно. Похоже, что несмотря на свое плачевное положение, девушка возбудилась. Карл прервал поцелуй, глядя в лицо своей добыче.
Джаелл, как только поцелуй был разорван, начала громко дышать. Тело все ее было напряжено, дыхание сбилось, а сердце билось бешеным ритмом. Этот мужик, этот мудак решил использовать ее по полной программе. Она не могла сдаться. Она с ненавистью смотрела на мучителя и дергалась в безуспешных попытках освободиться.
— Ха-ха-ха, забавно смотреть, как ты пытаешься вырваться из моих оков, постоянно забывая, что я тут контролирую весь металлолом. — с хищным азартом сказал мужчина. — Знаешь, а мне это нравится. Я бы даже с тобой поиграл. По-своему. Но сейчас я хочу, чтобы ты была послушной, иначе тебе не понравится то, что будет с тобой потом.
— Грр-р-р-р-р-р, я Вас удавлю! — рыкнула девушка, тяжело и горячо дыша.
— Ну-ну, твое тело говорит мне об обратном. Сейчас и узнаем, хочешь ли ты на самом деле меня удавить, или же ты пиздишь.
В этот самый момент он с помощью своих способностей заставил ножик рядом летать. Сначала он просто водил холодным лезвием по телу жертвы, как бы изучая ее. А затем нож просто разрезал нижнее белье в клочья, оставив Джаелл совершенно голую.
— Ублюдок! — завопила она, внезапно дернувшись руками и ослабив цепи. — Не смейте меня трогать! — она дернула головой вперед и смогла толкнуть лбом Карла в грудь от себя.
Гейзенберг немного пошатнулся. А потом, немного подумав, он сильно ударил Джаелл по лицу, да так, что та аж упала с цепями вниз на пол. На щеке показалось красное горящее пятно. Цепи лежали вокруг пленницы безжизненными железками, словно ожидая команды от хозяина. А вот Василеску, поняв, что сейчас она на свободе, тут же резко встала и попыталась оттолкнуть пленившего ее мужчину, чтобы выбежать из мастерской. Но положение ее было слишком не выигрышным.
Цепи снова ожили, и одна из них обвилась вокруг шеи пленницы, сжимая горло. Джаелл захрипела и стала судорожно пытаться разжать тиски, однако импровизированный ошейник лишь сильнее давил. Карл взял за другой конец цепи, притянул девушку к себе и тихо проговорил:
— Ты слишком много говоришь и сопротивляешься. Я, конечно, люблю дерзких и строптивых сучек, однако тебе лучше завалить свое ебло и делать все, что я скажу, если ты вообще хочешь остаться в живых.
Василеску слышала, что он говорил, но все поплыло и стало словно как в тумане. Кислород не поступал в достаточном количестве в мозг, и начались какие-то слуховые галлюцинации. Перед глазами поплыли круги и другие фигуры, и среди всего этого великолепия было где-то лицо Гейзенберга, такое… Такое правильное, такое… С бородой и длинными волосами…
Между тем мужчина повалил девушку на матрас, и цепи привязали ее руки над ее головой к одной из арматур, но при этом на шее остался «ошейник», сдавливавший и душивший жертву. Та лишь трепыхалась, но слабо и неуверенно — действовала асфиксия. Для первого раза очень даже сойдет, сейчас ему было не до игр и нежностей каких-то. Карл расстегнул ширинку своих штанов и приспустил их, освобождая свой агрегат, который уже стоял по стойке «смирно».
— Будь хорошей девчонкой, сучка. — сказал мужчина, прижимая девушку одной рукой к матрасу. — Поверь, так будет даже лучше для тебя.
И он резко вошел в Джаелл, не церемонясь. Он хотел избавиться от своего напряжения здесь и сейчас. И начал грубо, размашисто двигаться, вторую руку положив на грудь пленницы и жестко разминая ее. От таких действий девушка пищала и стонала, жмуря свои глаза и вращая головой. Но ему было плевать, сейчас перед его глазами было лишь тело.
Так близко он видел лишь мужские тела, которые он пускал на опыты и эксперименты по созданию идеального солдата. А тут женское тело, причем такое нежное, но такое теплое, приятное… Внутренний голод начал брать над ним верх, и Карл двигался все сильнее и сильнее, грубее и жестче, одновременно играясь с левым соском, который уже встал колом.
— Вот так. Тебе же хорошо, и ты этого не сможешь отрицать! — сказал Гейзенберг, продолжая движения, а потом прильнув губами к соску девушки, начав играть с ним языком.
— Нгх! Нет! Пожалуйста… П-перестаньте… — Джаелл сипела, держась руками за сковавшие ее цепи, которые жили своей жизнью. — Вы просто монстр! Чудовище!
— Хех, да, пожалуй, я такой. — отвлекся от игр с соском Карл, поднимая голову. — Но знаешь, в этом есть и свои плюсы. По крайней мере, я почти бессмертен, и я могу жить очень и очень долго!
И снова он провел языком по торчащему соску, продолжая двигаться. Вот-вот близилась разрядка этого действа, но Карлу было слишком мало того, что он сейчас делал. Да, он с самого начала обозначил, что Джаелл теперь была его игрушкой, но он и подозревать не мог, насколько мало ему будет даже вот такого грубого секса с ней в обычном его виде, в традиционном. Он хотел все больше и больше. Ему вскружил голову такой уровень власти над человеческой жизнью.
Толчки стали сильнее, пока в какой-то момент Карл не вогнал свой член полностью в тело девушки и не кончил в нее, издав громкий хриплый стон удовлетворения. Нет, сексом он занимался не впервые, просто это был первый секс за сорок с лишним лет его жизни в деревне. И сейчас ему было плевать, что с ним будет, если вдруг Матерь Миранда узнает о его пленнице и игрушке. Возможно, она вообще ничего не скажет, а может, она велит ему избавиться от не местной…
Джаелл, получив внутрь разрядку от своего мучителя, громко застонала и обмякла на матрасе. Сейчас она чувствовала себя униженной, использованной. Цепи на шее ослабли, но выбраться все равно не было никакой возможности, ибо руки были все еще скованы. Да к тому же поблизости летал нож, который был готов вонзиться ей в тело, если вдруг она начнет вести себя как-то не так, как хочет Карл Гейзенберг. Она тяжело дышала, по щекам катились слезы, а прокушенная до крови во время изнасилования губа болела.
Карл сел на матрас спиной к пленнице, подтянув свои штаны, после чего обернулся и наклонился к лицу Василеску:
— Не нужно плакать. В конце концов, у тебя слез не хватит на все время твоего пребывания здесь. Привыкай, ведь ты отсюда никуда не денешься. А попытаешься уйти, тебя ждут не самые приятные последствия…
И он слизнул слезы девушки, пройдясь языком еще и по щеке, скуле и виску. Солоноватый вкус слез и кожи его очень сильно возбуждал. Он хотел еще, но ему надо было обойти сейчас деревню, а заодно предоставить жителям новые технологии, как он и обещал. Но теперь, когда в его распоряжении было целое женское тело, он был бодр и полон сил делать вид, что покорен и благодарен Матери Миранде.
— Вы мудак… Урод… Скотина… Я Вас ненавижу… — услышал он тихий голос девушки, когда он встал.
— Как скажешь, куколка. — он мыслью заставил цепи двигаться, чуть подвешивая верхнюю часть пленницы над матрасом, а также связывая ноги к другой стороне его холостяцкой «кровати». — Знаешь, мне даже стало интересно, что у тебя сломается первым: твои кости или твой дух?
Он рассмеялся, надевая свой плащ, после чего закрыл шторкой «кровать», оставив девушку смотреть на старую затхлую ткань, взял молот, выключил свет и вышел из мастерской, заперев дверь. Послышались его торопливые шаги, которые вскоре и вовсе стихли, оставив пленницу в одиночестве слушать только тихий звон цепей и редкие крики ворон где-то снаружи.
Джаелл наполовину лежала на матрасе Карла Гейзенберга, абсолютно голая, обмотанная цепями и привязанная. Сейчас над ней очень жестко надругались, лишив чести и достоинства. Жизнь складывалась у девушки как нельзя хуже. Да, она была жива, но разве это вообще сейчас можно назвать жизнью? Это было намного хуже, чем если бы ее просто ударили и ограбили… Или сожрали бы заживо.