Неудачное признание

— Оно немного магическое, а потому с характером. Не всегда добрым, но видимо жалостливым к таким невезучим парам, как мы.

— Но я думала, что нам наоборот улыбается удача. Мы ведь выжили.

Князь снова хмыкнул и поскреб подбородок.

— Да, но мы единственные, кто столкнулся с рогачами, тявкуном и птичником в засаде в первый же день пути, и единственные, кто провел ночь в степи Страхов и не тронулся умом. Пожалуй, из всех историй, что скопились за две сотни лет, наша самая насыщенная по первым дням. Даже не представляю, что будет дальше.

— То есть у остальных былo не так? — изумилась я.

Какое неожиданное открытие, а я только недавно пыталась успокоить себя тем, что через этот ад к святыне прошли все обручившиеся пары, и не мне одной мерещились монстры под каждым кустом.

— Остальные не пугали тявкуна своим вскриком и не навлекали на себя стадо рогачей. — Вот ведь князь, опять меня сделал виноватой! — Например, мои родители никого не встретили по время пoхода. Правда, они никого и не видели. Занятые друг другом, они не особо считали дни и не искали дорогу. Погуляли по лесу, поплавали в озере, провалились в водный переход и вернулись домой.

— Почему?

— Мама оказалась беременна мной, — ответил он с явным смущением. — Что сказать, бывает, и пилюли не помогают. Но главное, теперь мы знаем короткий путь домой.

— Ну, уж нет! — Я даже дрогнула от такой перспективы. — Хуже пути не бывает!

— Ошибаешься, — прошептал у самого моего виска. И как он так быстро переместился? Сам несет весь наш скарб, за исключением казанка и двух тренировочных костюмов, и все равно двигается абсолютно неслышно. — Есть еще более короткий и неприятный — смертельное ранение или болезнь. Такие пары тоже домой отправляют.

Его голос вызвал мурашки на моей шее, а затем и колючий озноб радости по всему телу. Я внимательно присмотрелась к степняку через плечо и ласково уточнила, не устал ли он блуждать по просторам, может, какое-нибудь недомогание ощущает или просто предчувствие скорой кончины, как вариант, от рук невесты.

— Домой отправляют, — повторил, будто не слыша вопроса, — правда, не сразу находят. Самые длительные поиски велись две недели, когда она из пар потерялась в пустыне, — добавил степняк. И я поняла — пусть он и дальше живет и здравствует.

— А как часто и сколько пар проходит через очищение? То есть доходит до святыни?- уточнила я.

— Ежегодно двадцать одна. Ровно по количеству дней. К середине обычно добирается половина, к концу путешествия треть. — И в задумчивости протянул: — Хм, а благословение до сих пор получали лишь два будущих союза. Исключительно крепких и надежных.

— Но зачем такие муки? Не проще ли как-то иначе проверить свои чувства перед вступлением в брак? Или все дело в так называемой скверне? То есть потомки великих семей обязаны пройти очищение у святыни? Или…

— Все дело в наследии, — остановил степняк шквал моих вопросов. — Не пройдя очищение, его нельзя получить.

Мы подошли к плотной стене каких-то кустов. Степняк искал просвет, что позволит нам пройти дальше, а я предлог, как бы аккуратно развить интересующую меня тему. Ничего путного на ум не пришло, ограничилась нарочито наивным:

— Вот теперь мы плавно перешли к теме о наследстве.

Намек прозрачнее не бывает, но Варган решил его не услышать.

— Да и к городу призраков тоже, — ответил он и раздвинул ветки.

Посреди плотной зеленой гущи в воздухе висел ничем не приметный кувшин. Тонкое горлышко, лианами переплетающиеся ручки, клеймо с изображением то ли развалин, то ли города.

— Прими дар мой, укрепи сон свой, — произнес князь медленно, даже вкрадчиво, и опустил в кувшин наш незаменимый источник света, подогреватель воды, фитиль для розжига огня и снаряд для самозащиты! Он отдал заряд магострела. Я видела, что их осталось всего два, потеря второго была как удар в сердце.

Кувшин исчез вместе с зарядом. И пока какая-то призрачная дверь в ослепительном сиянии открывалась, распахивалась и собственно нас пропускала, я с укором смотрела на щедрого сверх меры степняка.

— А… а… как же моя ванна? Наш костер и…?

— С чем пришел, с тем ушел, Орвей, — хмыкнул он и подал мне руку. — Идем?

— Идем.

У Варгана крупная ладонь, длинные пальцы, горячая сухая кожа, уверенные движения и покровительственное отношение. Родинка в основании указательного пальца правой руки, тонкий белесый шрам на запястье и красивой формы ногти. Он идет уверенно, позволяя мне не бежать следом, с прищуром смотря на все вокруг. Глаза отдают золотом, в плечах чувствуется напряжение, в замершей на губах полуулыбке мрачное предвкушение. Я не знаю, куда мы идем, но мы идем через толпу снующих по городу людей, и я в ужасе делаю все, что бы запомнить степняка до мелочей. Потому что люди в этом клятом городе каждое мгновение меняются.

Вот мальчик, светловолосое тощее чудо одиннадцати лет, бежит за ускользнувшим от него двухцветным мячом. Он делает всего несколько стремительных шагов, и вместо мальчика за мячом наклоняется уже парень. Рыжий, с щербинкой в улыбке и горящим синим взглядом, который он обращает на молодую женщину с цветами. Цветочница смеется его вниманию, парень бросает ей вместо мяча улетевшую с прилавка корзинку, и словно не веря, что она поймает, делает шаг. Всего шаг, и вместо парня на углу низкого здания замирает мужчина. Он в годах, шрамах и долгах, судя по потрепанной одежде, и он кидал совсем не корзинку, а опустевшую бутылку, которая угодила не в руки цветочницы, а в голову проповедника, стоящего в окружении прихожанок.

Шум, всплески рук. И вот боголепные женщины оборачиваются лошадьми, что несутся по улице, утопающей в букетах, а сзади них летит карета с парой молодых. При виде лошадей Варган дрогнул и отступил. И совершенно зря он это сделал, лошади превратились в голубей, что крупной стаей опустились на площадь, где в cалочки играли девочки. Милые малышки, что за три удара моего сердца вначале превратились в спорящих торговок за лотками рыбы, затем в стариков, играющих в карты гро, а после в толпу с факелами. Удивительно, но над этой толпой даже небо потемнело, а остальные стремительно меняющиеся жители от нее отступились.

Факельщики вели кого-то на казнь, кого-то не желавшего восходить на неожиданно проявившийся в центре площади помост. Крик о помощи резанул по ушам, отблеск секиры в руках палача ослепил. Замах, и в корзину упала не голова, а тыква. В честь столетия города мэр и его дочь решили провести конкурсы по украшению тыкв, поеданию тыкв, созданию из тыкв самых невероятных скульптур и картин. Вверх улетают бумажные цветы, город полнится запахом оранжевой мякоти. Слышен смех, толпа ликует. Танцующие сменяются дерущимися, дерущиеся — ранеными, раненые — деревянными надгробьями, по которым давным-давно разросся вьюнок. Вместо освещенного солнцем белокаменного города с высокими шпилями башен и десятком дворцов перед нами ночь, развалины, пугающая мрачнoстью тишь.

И только мое сиплое дыхание вырывается со свистом.

— Это что только что было?

— Приветствие, — сообщил Варган как само собой разумеющееся. Складывалось впечатление, что степняк здесь не впервые. И следующий его вопрос это только подтвердил: — Какая часть тебе больше всего запомнилась? С отрубанием головы или метанием бутылки?

Какие добрые у него воспоминания.

— С-свадьба и праздник тыквы, — прошептала я.

— В праздник тыквы рыбные закуски не подают, а на свадьбе будут лoшади, — вспомнил князь со вздохом. — Мы выбираем время девочек, играющих в салочки! — возвестил он громко, и тише добавил: — За их спинами на той стороне площади были лотки с рыбными заготовками.

— Где?

Степняк указал направление, объяснил:

— Я сделал выбор периода, что когда-то был у города Призраков. Люди перестанут меняться, и можно будет без опаски входить в здания.

В подтверждение его слов окутанное ночью кладбище исчезло, наступило раннее утро. А миг спустя на площадь пришла вода. Много бурлящей холодной воды, что едва не смыла нас к стене. Варган устоял, удержал меня и тихо выругался, глядя на то, как ставни вернувшегося каменного города закрываются, двери запираются, горожане поднимают все предметы выше уровня земли.