Птица несчастья

Лада Кутузова

Птица несчастья

За горами, за лесами, за зелеными долами ходит-бродит огромная курица по имени Стратим. Когти ее из каленого железа, клюв – из чистого золота. Море ей по колено, головой упирается в небо. Как переступит с ноги на ногу, земля сотрясается, океаны из берегов выходят.

Окружает птицу крепость неприступная и леса дремучие. Выше гор та крепость, крепче скал. Не пробиться Стратим за каменную преграду, не продраться сквозь чащу непролазную. А если прорвется, то погубит все человечество.

Пролог

Федор выжимал газ из видавшего виды скутера. Ветер свистел в ушах, а сердце то замирало, то билось, как припадочное: Алена, сидевшая сзади, прижималась к Федору телом, и он чувствовал ее тепло. От этого окружающее делалось нереальным. Сгущающиеся сумерки и поднимающийся от стылой земли туман добавляли миру мистичность, стирая грани между мирами.

Алена положила голову на плечо к Федору и что-то произнесла. Он не расслышал: мешал рев двигателя. По коже побежали мурашки: было приятно и щекотно одновременно. Алена дотронулась губами до его шеи, и Федору на мгновение почудилось, что асфальт под скутером провалился, а они с Аленой парят на невидимых крыльях.

Темно-фиолетовое с просинью небо наливалось красным, точно зреющий фингал, тени удлинялись, и тусклый свет фары казался Федору путеводной звездой. Он сбросил скорость: дорога приближалась к перекрестку. Виднеющийся светофор мигнул и переменил свет на зеленый, Федор повернул ручку газа: свободно! Скутер с ревом рванул вперед, и в тот же миг Федор ощутил удар, который подбросил скутер и его с Аленой. И тогда они взлетели. До самых звезд.

Часть первая. Мертвая вода

Стояли уроды,

Без имени-породы.

Просили уроды:

«Пустите в огороды»

Глава первая. Кома

С потолка спускались бледно-голубые нити, от них исходило свечение. Федор моргнул, затем сфокусировал взгляд и разглядел: рядом с кроватью стояла капельница, от которой к его ключице тянулась гибкая трубка. Федор безучастно смотрел, как из нее неспешно капает лекарство. Так медленно, что, казалось, целая вечность прошла, когда в палату заглянула медсестра, чтобы сменить капельницу. Она мельком посмотрела на Федора и заметила:

– Очнулся?

Федор мигнул. А когда снова открыл глаза, медсестры уже не было.

Выписали его через неделю, за Федором приехали отец с матерью. Отец сдержанно обнял его, а мать разрыдалась. У Федора тоже навернулись слезы: вся связь с родными в больнице проходила через лечащего врача, Федор не мог даже поговорить с ними. Он незаметно вытер слезы и забрался в машину. Всю дорогу мать держала его за руку, точно боялась потерять, и непрестанно гладила по плечу.

– Что с Аленой? – Федор наконец задал тревоживший его вопрос.

– В больнице пока, – скупо ответил отец. Он так взглянул на Федора через зеркало заднего вида, что тот понял: отец что-то умалчивает.

– А с тем, кто нас сбил?

В больнице его навестил милиционер, который допросил Федора и сообщил, что вины пострадавшего в случившемся нет: водитель машины проехал на красный свет.

– Ничего, – отрезал отец и коротко пояснил: – Он оплатил мертвую воду.

До Федора дошло: вот кому он обязан спасением! Тому, кто едва не лишил его жизни.

Машина подъехала к дому и остановилась. Отец вылез с водительского кресла и помог Федору: правая нога не совсем восстановилась после аварии. Федор дохромал до двери подъезда, а потом резко встал.

– Так нечестно!

– Честно, – ответил отец. – Мы не успевали собрать деньги, да и в фондах очередь была. Думаешь, ты один такой? А счет на дни шел.

– Отец прав, – вступилась мать. – Тебе инвалидность грозила: внутри все отбито было. А так надежда на полное излечение, процесс уже запущен.

– А Алена? – снова спросил Федор.

Отец обогнул его и открыл дверь подъезда.

– Она в коме, – мать сглотнула и получилось: «Онавоме». Федор не сразу осознал, что это значит. – Прогнозы плохие.

В квартире Федор прошел в свою комнату и плюхнулся на кровать. Думать ни о чем не хотелось, но мысли упорно возвращались к словам, сказанными матерью. Значит, Алена в реанимации? Он почему-то считал, что она тоже идет на поправку, раз с ним все в порядке. Федор пытался узнать что-либо у лечащего врача, но тот лишь отмахивался: мол, никаких сведений нет. То ли и, правда, был не в курсе, то ли скрывал.

Федор поднялся и заглянул в комнату родителей:

– А Алене разве мертвую воду не подключили?

– Подключили, – подтвердила мать и пояснила: – У Алены мозг поврежден, от этого мертвая вода не лечит.

Отец ничего не произнес, но Федор вспомнил, как совсем недавно поругался с ним из-за того, что забыл надеть мотоциклетный шлем. Отец даже грозился забрать скутер, но Федор извинился, а в тот день… В тот день он и не собирался никуда ехать с Аленой. Ну, может, покататься по дачной грунтовке. Просто Аленина мать попросила заскочить в соседний поселок, а Федор не смог отказать. За шлемами решил не заезжать: тут ведь совсем близко. Совершил непростительную ошибку, за которую поплатился не он сам, а Алена.

Радость от встречи с родителями сменилась тоской. Федор безо всякого аппетита жевал голубцы, приготовленные мамой: отказаться – значит, обидеть ее. Мыслями он был далеко. Надо связаться с родными Алены. Но что сказать? Что?! Что сожалеет? Нужно им его сожаление. Федор виноват не меньше водителя, сбившего скутер. Казалось, всего пятнадцать минут езды до магазина, а вон все как повернулось.

Прошел час, прежде чем Федор набрался смелости позвонить родителям Алены. Трубку взял отец.

– Николай Степанович, – сбивчиво поздоровался Федор, – это я. Как дела у Алены?

Тот ответил не сразу, будто специально тянул паузу, от чего у Федора разнылся живот.

– Плохо, Федя, – произнес Николай Степанович. – Алена в себя не приходит, а вчера Нину с сердечным приступом скорая забрала: она себя в случившемся винит.

– Почему?

– Потому что попросила вас в магазин съездить, – сдавленным голосом сказал Николай Степанович.

Федору показалось, что он плачет.

– Так я шлемы не взял, – Федор решился: будь что будет. – Это моя вина.

– Чего уж теперь думать, чья вина. Мы не на суде находимся, – отрезал Николай Степанович. – Только так тяжело, что жить невозможно.

– Хотите, я приеду? – спонтанно предложил Федор. Словно в бездну шагнул.

– Приезжай, – согласился Николай Степанович.

– Куда ты?! – окликнула мать, когда Федор начал обуваться.

– К Николаю Степановичу, – он зря понадеялся, что мать уже ушла из кухни, а потому не придется ничего объяснять.

Мама перегородила выход:

– Нечего тебе там делать! Только нервы трепать.

– Надя, пусти его, – из спальни показался отец. – Он правильно все делает.

Мать так побледнела, что на мгновение Федору стало страшно: вдруг и с ней случится приступ, как с тетей Ниной? Мама неотрывно смотрела на отца, а потом, не произнеся ни слова, вернулась в кухню, громко хлопнув дверью.

– Ступай, – велел отец. – Только будь осторожен.

На даче дома Алены и Федора стояли друг от друга в ста метрах. Утром Федор первым делом высовывался в окно на втором этаже и высматривал Алену: встала или еще нет? Обычно Алена поднималась раньше. Если замечала Федора, то махала рукой. Он тогда быстро проглатывал завтрак, а после несся к Алене: в летнюю жару они часто ездили на карьеры, чтобы искупаться.

В городе до дома Алены Федор добирался пешком минут за двадцать. Но нога болела, поэтому он отправился на остановку.

– Федька, ты, что ли?! – он заметил соседку по подъезду, тетю Настю, которой до всего было дело.

Мама объясняла это тем, что у тети Насти нет своей личной жизни, а потому она лезет к другим.