Водяной. Книга 3

– Нечто похожее на сложное рыцарское копье, как там. Лонг, вроде бы? Те тоже из реек выклеивались. – Блеснул знаниями наиб, возвращая мне удочку. – Очень азартное зрелище, даже со стороны. Самому, наверное, вообще интересно.

– Та же охота. Возьмете, попробуете завтра. – Кивнул я головой, соглашаясь с наибом и устраиваясь по его приглашению на брошенной кошме. Вообще, здесь с этим особо не заморачиваются. Даже во дворце у эмира торжественно вкушают плов (надо сказать, роскошный, просто фантастически приготовленный), сидя на ковре, с блюда, стоящего на этом же ковре. Правда, ковер персидский, стоит как пара «мерседесов» на той земле, но это так. Даже эмир свободно садится на задницу, прямиком на землю. Стулья и скамьи очень не в ходу.

– Захар-бай, а вы расскажете продолжение историй Шахерезады? – Молодой паренек из свиты, сын какого-то из многочисленных мурз.

– Расскажу. – Усмехнулся я и поправил на поясе ремень с пистолетами. Мы за городом, надо соответствовать. У Абдуссамада и то пистолет за поясом, да и сабля сбоку прицеплена. – На этот раз про Синдбада-морехода. Да-да, шкипер, про тебя.

Вокруг все засмеялись, а я принялся вспоминать и пересказывать в лицах приключения отважного и сумасбродного моряка. Да не просто по «Тысяче и одной ночи», а приплетая сюжеты из американских фильмов и мультиков.

Сам не заметил, как повара приготовили уху и плов, как поужинали. Рассказывал и рассказывал, пока солнышко не покрасило в розовый восток. И никто лишнего не шевелился, сидели и слушали. Отходили по своим надобностям и возвращались, снова вливаясь в поток сказки. Разве слуги тихо накрывали и убирали с достархана еду и чай, но тоже слушали, пропуская сквозь себя сказку. Заворожил я их своей болтовней, надо сказать. Не слишком специально, но заворожил. Нравится мне внимание слушателей, способность управлять людьми при помощи голоса, начал я понимать артистов театра и оперных певцов. Хотя и сложно это, вот так, без применения спецсредств из своего арсенала, управлять людским сознанием.

Спать завалились на рассвете. Перовский сюда сам подойти должен, на своих шлюпах Аральской флотилии. Учитывая, что даже до телеграфа здесь еще жить людям и жить, вышли с хорошим запасом времени. В любом случае, сейчас жизнь нетороплива, пара-тройка дней на природе, с хорошей жратвой никого здесь не утомляет.

Ну, а я вытащил из каюка байдарку и решил прокатиться по реке. Тоже по моим эскизам лодочку делали, с третьей попытки вышло то, что надо. Просто прелесть получилась, надо сказать. И отмазка железная – для моего одиночного плавания. За мной здесь и сейчас просто никто угнаться не может. А мне то и надо, от лишних глаз скрылся и на чердак – учиться, учиться и учиться. Ну, почти. На свой остров хочу сгонять, да Марину с Хилолой проведать. Припахал я барышень делать списки книг, той же «Тысячи и одной ночи» (ее пишет Хилола) и «Трех мушкетеров» (ею занимается Марина). Не нравятся барышням такие занятия, но ничего, пусть не расслабляются. Тем более, мы не люди. Там, где человек пару строк напишет, мои девочки, минимум, страницу выдадут на-гора. Перья портятся со страшной силой, даже самописки с золотыми перьями. Но ничего, это того стоит. А перышек я наделал про запас, что его жалеть, золото-то. Здесь под моей рукой крупнейшие месторождения его в мире.

Впрочем, стоило мне отойти от лагеря на пару фарсангов, как из зарослей, скрывающих небольшой заливчик, раздался девичий визг и звонкие шлепки. Блин, тут у меня глаз нет, знаю только то, что стоит на якоре небольшой каюк и человек двенадцать на нем. Ладно, это значения не имеет, а вот то, что девки визжат – мне не нравится.

Но картинка, которую я увидел, пройдя сквозь камыш на байдарке, меня озадачила.

Красивая молодая женщина лупила молоденькую девицу по заднице ивовыми розгами. Задница барышни была укрыта мокрым полотенцем и тонкой выделанной кожей поверх. То есть не просечет нежную шкурку на пятой точке и не изувечит внутренние органы. Просто очень больно и обидно. А дамочка-экзекутор хороша! Сильная, разозлена до состояния холодного бешенства, черные волосы дыбом, даром что в две толстенные косы уложены, глаза горят. Фигура просто великолепна, насколько я понимаю.

Сопровождающие, что интересно, столпились на носу и отвернулись. Охрана и гребцы, что ж они расслабились то? Впрочем, мне это удобнее.

По воде скользнул туман, поднялся на каюк, и скоро люди счастливо спали, чему-то улыбаясь. И даже наказуемая перестала визжать и ослабла на скамье.

– Айгуль! – шпицрутен улетел в воду, а дамочка принялась приводить в чувство девчонку. Как сейчас вижу, совсем молоденькую, максимум лет тринадцати. Впрочем, здесь в таком возрасте вовсю замуж выдают.

– Да спит она, чадо твое, спит. – Я одним прыжком оказался на каюке, рядом с матерью-дочерью. Вблизи четко вижу родство, похоже, я в семейные разборки вмешался ненароком.

Впрочем, дама не стала долго рассусоливать, а попыталась сначала пристрелить меня, потом ткнуть кинжалом в живот и делала все это с немалой сноровкой, показывая весьма высокий класс во владении оружием.

– Ну не надо нервничать, нервные клетки не восстанавливаются. – Я сбил ладонью пулю в сторону, от кинжала уклонился и перехватил запястье хозяйки каюка, потом другое. Принял удар коленом на бедро и, наконец, прижал женщину к переборке. Ух, тигрица! Вроде поймал.

Но меня тут же попытались укусить, причем весьма успешно. Ну ладно, пусть кусает, не жалко. Но возбуждающе, надо признать. И потому я в ответку слегка укусил сам. За высокую вздымающуюся сиську. А потому за другую. Тут дама визжать перестала, начала орать и брыкаться, но быстро ослабла и сама в процессе возбудилась. Да и после совсем не сопротивлялась, напротив, практически сама выскользнула из одежды и оказалась весьма пылкой. Давно мужика не было, что ли?

– Тебя как зовут, чудо? Имя твое какое? – Я погладил вздрагивающую спину женщины, все еще не могущей нормально вздохнуть.

– Лейла. Почему ты сделал это? – Дамочка рывком перевернулась и попыталась вцепиться мне в лицо ногтями. Вот буйная: то сама на мне скачет со стоном и рыком, то глаза готова выцарапать. Пришлось снова успокаивать – и не раз.

– Все. Уходил красотку. – Я усмехнулся и огладил ладный животик Лейлы. Надо сказать, что фигурка у нее оказалась реально прекрасна, почти фитоняшка, только рельефные мышцы чуть жирком прикрыты. Самое то, короче. Ладная и ухоженная, чистая и свежая. И ведь по здешним меркам далеко не девочка, лет двадцать пять – двадцать восемь.

– Ты не человек. – Неожиданно спокойно сказала Лейла, томно выгнулась и, повернувшись на бок, приподнялась на локте. – Ты не иблис, не дэв. Ты, похоже, сув-аджар.

– Ишь, угадала с первого раза. Ты сама-то кто? – Я полюбовался красоткой, та резво поднялась было, но ноги внезапно подогнулись. И точно брякнулась бы дамочка на палубу, но ее я поймал. – Хотя… ведьма ты, похоже. Природная. И сильная. Везет мне на вас.

Глаза у Лейлы, которые мне показались черными, на самом деле были темно-темно-зелеными. И сверкали как далекие звезды. Я аж утонул было в них, но все-таки достаточно быстро вынырнул. Усмехнулся, чмокнул дамочку в сиську и аккуратно усадил на скамью около спящей девчонки.

– Похоже, мы оба-двое угадали. Ты права, я хозяин здешних вод. А ты кто? Явно аристократка какая-то? – Лейла укуталась тонкой шелковой накидкой. Лучше б она этого не делала. Шелк обрисовал прекрасное тело лучше художника или скульптора, я снова понял, что жутко желаю эту ведьмочку. Но сумел сдержаться. Пока.

– Я вдова Сугудай-бая, дочь Абдуль Хасан Мехди, управителя шахристана Шерван, правнука Моххамад Хасан-хана из рода Каджаров. – Гордо вздернула нос и, качнув высокими грудями, заявила дамочка. А я смотрел и любовался. Вот ведь диво дивное, чудо чудное я отымел здесь по случаю. Кстати, она принцесса; династия Каджаров вполне себе живая (правители Персии) в той же Российской Империи вполне себе котируется. Ну, может и не принцесса; то, что она пра-пра-правнучка шаха Персии, не означает ее присутствие на первых строчках в табели о рангах. Отец-то у нее пусть управитель, но небольшого городка и крохотной провинции северной Персии. Хотя, родич правящего дома – это немало. Впрочем, шах Персии – мужик суровый и жадный, даже своей родне особого спуска не дает, все должности продают за немалые деньги. Хотя, опять же, в своем пастбище чиновник творит что хочет. Если от него исправно идут налоги и взятки – никого не интересует, что он там у себя делает.