Страница 91 из 138
— Ленинградского автора-исполнителя Александра Розенбаума, называется «Чёрный тюльпан». Как вы думаете, напишет он её, учитывая, что ничего этого не случится? Вот то-то и оно. Но я надеюсь, что большинство своих выдающихся вещей, пусть и без афганской истории, он всё же сочинит. Например, «Вальс Бостон». Хотите послушать?
Когда я снова отложил гитару, СБ всё ещё находился под впечатлением.
— Вы, Сергей Борисович, забудьте, что слышали эту вещь, Розенбаум её должен написать в следующем году, и в его исполнении она будет звучать на порядок лучше.
— Само собой, — согласился тот. — Но вдруг возьмёт и не напишет? История-то пошла по другому пути, и не только афганские песни, как ты сам говорил, могут не появиться на свет.
— Ну тогда я с год-другой подожду, а потом сам напишу её, — пожал я плечами.
Нет, ну а что, любой бы попаданец так поступил на моём месте. Честно выжду какое-то время, а потом… Не пропадать же добру!
— Кстати, тут тебе подарок от кое-кого, — сказал он, протягивая мне видеокассету.
— Запись концерта в университете, от Стоуна, — догадался я. — Эх, жаль, видеомагнитофона у меня нет, посмотреть не на чем.
— А я уж думал, он у тебя с твоими-то доходами давно имеется, даже удивительно. В «Берёзке» вроде как можно приглядеть.
— Точно, завтра же и поищу, чего чекам пропадать, — согласился я, не обращая внимания на очередную подколку.
Ну и приглядел за 2000 инвалютных рублей новенький «JVC HR-3300». Да-да, тот самый, на который облизывался в Японии. Тем же вечером на нём с Ингой и посмотрели концерт. Я то и дело косился на неё, когда на телеэкране мелькала моя физиономия. Глаза моей невесты блестели, грудь выпирала вперёд, видимо, от гордости за меня. Ну и, как-то так получилось, просмотр завершился грехопадением.
Тем временем подкрался конец апреля, и подготовка к чемпионату страны вышла за завершающий уровень. Грачёв снизил нагрузку, решив, что не следует меня слишком перегружать перед стартом турнира, а до этого весь месяц я пахал как проклятый. Даже на интимные ласки не всегда оставались время и силы. Тот вечер у видеомагнитофона стал приятным исключением. Инга всё понимала и потому наши вечерне-утренние ласки немного утихли. Тем более ей и самой приходилось напрягаться по учёбе, в МГУ, в отличие от какого-нибудь пензенского пединститута, баклуши бить не получится.
Первого мая мне не довелось пройти в колонне учащихся нашей «шараги», так как в этот день мы с Грачёвым и ещё одним его воспитанником, 22-летним легковесом, старшиной милиции Антоном Кузиным, вылетели самолётом в Ростов-на-Дону. На чемпионате, где мы будем представлять спортобщество «Динамо», Владимиру Николаевичу предстояло готовить нас с Антоном к боям и секундировать.
Если Москва провожала нас нормальной для начала мая погодой, то Ростов встретил настоящей жарой. Капитан авиалайнера объявил про плюс 24, однако, когда я спускался по трапу, мне показалось, что припекает где-то под тридцать точно. И потому сразу же избавился от ветровки. Глупо было бы в ней расхаживать, когда вокруг все в футболках и рубашках с короткими рукавами.
В очередной раз боксёров селили в загородный пансионат, на этот раз под названием «Бригантина». Как объясняли Грачёву по телефону перед вылетом, пансионат располагался на левом берегу Дона, на улице со смешным названием Чермодачка.
Везти туда нас желающих таксистов не нашлось, мол, обратно пассажиров там не найдёшь, порожним ехать нет смысла. Тут нам и подвернулся дедок на «копейке». Оказалось, он подрабатывал частным извозом, и жил как раз в том районе, куда нам и было нужно.
— Садитесь, за трояк подброшу.
Дедок оказался на редкость разговорчивым, и с характерным гэканьем первым делом поинтересовался, откуда мы и с какой целью прибыли в Ростов, после чего всю дорогу не закрывал рта. Мы узнали про оккупации Ростова фашистами, которая случалась аж дважды. Про Змиёвскую балку, где немцы расстреляли 27 тысяч мирных жителей, в том числе его двоюродную сестру. Про то, как он воевал в ополчении, имея «бронь», а потом ушёл в подполье. А когда в феврале 1943 года город окончательно освободили советские войска, чуть ли не на коленях умолял взять его в действующую армию, но его всё же оставили в Ростове восстанавливать производство.
— А где выступать-то будете? — поинтересовался он, обгоняя неторопливо дребезжащий по рельсам трамвай. — Во Дворце спорта «Спорт-Дон»? А между прочим, его построили на месте бывшего кладбища, практически на костях. Открыли в 67-м, у меня там сейчас внук самбо занимается. А второй футболом, в школе «Ростсельмаша».
В общем, когда распрощались с частником, наши головы уже были забиты самой разнообразной информацией, как полезной, так и той, которая нам вряд ли пригодится в обозримом будущем.
В фойе пансионата толпились боксёры и тренеры, среди последних у Грачёва сразу же нашлись знакомые, последовали похлопывания по плечам, объятия, стандартные вопросы: «Ты как?» и «А ты как?».
— Давайте паспорта, — потребовала дежурная, когда наконец мы добрались до стойки. — Так… Ваш номер 16-й. Ключ не даю, там уже заселился один товарищ, вы займёте оставшиеся три койки.
Этим заселившимся товарищем оказался тренер из Таджикистана.
— Шарипов! Равшан Тадылбекович! — жал он нам руки по очереди.
Выяснилось, что Равшан Тадылбекович привёз всего одного спортсмена, но расселили их почему-то по разным номерам. Покидали вещи, как раз подошло время обеда. Столовая пансионата ничем нас не удивила, разве что здоровенными порциями, что для спортсменов, вынужденных расходовать много калорий, оказалось весьма кстати. Особенно для тяжей, тем вообще можно накладывать еду вёдрами: они бы всё схомячили и ещё добавки попросили.