Страница 44 из 138
— Поверьте, это не пустяк! — повысил голос Чепуров и тут же снова снизил его до заговорщицкого шёпота. — Максим, тут у нас в писательской среде Ленинграда такое творится… В общем, настоящий жидомасонский заговор!
Я невольно хмыкнул, но собеседник накрыл мою ладонь своей ладонью.
— Вы считаете, что я сошёл с ума? Как бы я хотел, чтобы всё было именно так, и заговор оказался плодом моей больной фантазии. Но увы, поэты и писатели определённой национальности во главе с Граниным развили сколь бурную, столь же тонкую и изощрённую деятельность во имя торжества достаточно узкой группы писателей. Достаточно вспомнить времена, когда он был ответственным секретарём писательской организации. Из редсоветов издательств и редколлегий журналов стали, под разными хитроумными предлогами, выводиться неугодные Гранину лица. Одновременно под лозунгом обновления редсоветов и редколлегий он вводил в их состав желательных ему товарищей. Стал усиливаться нажим на издательство «Советский писатель». Безыдейные книги типа «Аптекарского острова» Битова явно предпочитались правдивым патриотичным книгам. И по сей день Гранин продолжает вести свою подрывную¸ не побоюсь этого слова, деятельность. Вы сами слышали, как он нагло вёл себя на собрании, а в качестве подпевалы выступил Сергей Давыдов – он же Лев Ломберг. Да что говорить, засилье евреев ощущается везде, а в творческой среде особенно.
М-да… То, что представителей древнейшего народа в шоу-бизнесе и прочих связанных с творчеством отраслях хватает – это я и сам знал. Но что делать, если они действительно талантливы? Если из них получаются замечательные пианисты и скрипачи, администраторы, писатели и поэты? Валька Гольцман и Семён Романович Гольдберг прекрасно иллюстрируют сей постулат. Нет, знавал я в прежней жизни еврея-сантехника, совсем на еврея не похожего, метра два ростом и косая сажень в плечах, вот у него были реально золотые руки. Но это скорее исключение, подтверждающее правило. Не знаю, как на самом деле обстоит дело в писательской среде Ленинграда, но не исключаю, что в чём-то собеседник прав.
— Анатолий Николаевич, ничего обещать не могу, — сказал я, выпив остатки компота и пережёвывая варёный сухофрукт. — И специально звонить Козыреву по этому поводу не буду. Сами должны понимать, человек он очень занятой, занят вопросами государственной важности…
— Так ведь это тоже вопрос государственной важности!
— Вы меня не дослушали, Анатолий Николаевич. Так вот, специально я звонить ему не буду, но он сам периодически позванивает, учитывая, что моя, как вы выразились, невеста – его племянница... Надеюсь, вы не трезвоните об этом на каждом углу?
— Что вы, что вы!..
— И правильно делаете. В общем, как он только позвонит, я переговорю с ним, передам ваше предложение, а дальше уже как он сам решит.
— Вы обещаете?
— Честное слово комсомольца!
— Спасибо вам…
— Пока рано благодарить, но учтите, что вы тоже мне пообещали публикацию в «Лениздате».
— Я своё слово всегда держу…
— Вот и замечательно! А теперь я должен откланяться. Вы говорили, что меня на вашей «Волге» доставят в обратно в гостиницу. Хотелось бы успеть на «Красную стрелу». Тем более билет уже куплен, да и на учёбу мне завтра.
— Ох ты ж, а я-то водителя уже отпустил, понадеялся, что здесь переночуете, даже комнату на вас забронировал.
— И что, больше никакого способ добраться до города нет? — спросил я растерянного Чепурова. — Никто разве в Ленинград не едет?
Тот развёл руками:
— Кто-то действительно прибыл на своей машине, но мы все сюда приехали с ночёвкой, на выходные, вряд ли люди согласятся срываться на ночь глядя. Послушайте, Максим, утром должна приехать «Волга», а если что, то точно поедет в город поэт Полубояров, у него, правда, «Запорожец», но я думаю, для вас это не составит особого дискомфорта? Завтрак мы вам обеспечим, а за билет я лично компенсирую расходы. У вас билет в какой вагон? В купейный?
— Ну что вы, Анатолий Николаевич! Я зарабатываю достаточно, и пропавший билет на фирменный поезд не пробьёт серьёзную брешь в моём бюджете. Вот в училище мне влетит за прогул… Ну да ладно, не впервой, отмажусь как-нибудь.
Мне выделили пусть и маленький, похожий на пенал, но всё-таки отдельный номер. Знал бы, что ночевать придётся, захватил бы зубную щётку с пастой, мыло, полотенце… Ладно, будем надеяться, что если я один вечер и одно утро зубы не почищу, то кариес не поселится в моей ротовой полости.
Однако время ещё было детское, и я решил прогуляться по Дому творчества. Заглянул в бильярдную, где оба стола уже были заняты, а в паре кресел и на диване сидели ещё несколько человек, среди которых я увидел несколько знакомых лиц, в том числе Гранина, Шефнера, Германа, Володина и Стругацкого. Похоже, под стук бильярдных шаров здесь шла оживлённая дискуссия и, будучи заняты разговорами, на меня внимания никто не обратил. А я, увидев в дальнем углу возле кадки с фикусом свободное кресло, недолго думая, занял его и позволил себе расслабиться, наблюдая за игрой. В то же время поневоле прислушиваясь к разговорам, оказавшимся довольно любопытными.
— Как и во многих других сферах, в военной сфере в нашей стране всё перевёрнуто с ног на голову, — вещал Шефнер, в годы войны, если не ошибаюсь, бывший военным корреспондентом. — Почему-то у нас контрактные армии западных стран, куда идут служить подготовленные, мотивированные и профессиональные люди, получающие за это достойные деньги, называются «позорными наёмниками», зато призывное стадо из вчерашних школьников, бесплатно с оружием в руках «отдающих долг родине», считается верхом развития.
— Так наёмникам платить надо, — подхватил обладатель взъерошенной шевелюры, — Гораздо выгоднее бесплатное пушечное мясо, которое ещё и дачи генералам из ворованных стройматериалов построит.
— А вот нынешняя власть, как вы считаете, способна что-то изменить? — спросил Стругацкий, и на мгновение мне показалось, что он задал этот вопрос с провокационной целью. — Я имею ввиду не только положение дел в армии, а вообще.