Приз варвара (ЛП)

— Будет уже неважно, — говорю ей легкомысленно. — Ты будешь слишком занята, рожая детишек для Высокого, Темноволосого и Возбужденного.

Она начинает хихикать, прекратив шмыгать носом.

Мне становится легче, что она больше не грустит, и я расслабляюсь в своих шкурах. Мы говорим еще немного — хотя и не о резонансе — и в конце концов Джоси снова засыпает. Я лежу без сна еще какое-то время, потому что знаю, что как только закрою глаза, сон вернется. Он всегда возвращается, но я к нему не готова. Я никогда не бываю к нему готова.

Рано или поздно мне все же придется, а пока я откладываю это настолько, насколько это возможно

* * *

Когда охранник возвращает меня в клетку, остальные смотрят на меня широко открытыми, мрачными глазами. Я чувствую, что мои губы распухли там, где он ударил меня, и все мое тело мучает саднящая боль. Особенно сильно болит у меня между ног, но больше всего болит у меня в голове, словно там что-то сломалось и восстановлению уже не подлежит, и совершенно не важно, что я привела свою одежду в порядок, чтобы казалось будто ничего не произошло.

Они бросают меня обратно в клетку, и я втискиваюсь между Крисси и Меган. Кайра смотрит на меня глазами, полными понимания о произошедшем, а Лиз обнимает Джоси, чьи плечи дрожат от безмолвных рыданий.

— Они… тебя не обижали? — шепотом спрашивает Лиз, когда охранники уходят. — Тебя долго не было.

— С ней все в порядке? — вместо того, чтобы ответить, я спрашиваю, глядя на Джоси.

Лиз качает головой, ее губы сжимаются в мрачную черту, и я понимаю, что худшее произошло. Джоси была изнасилована и, скорее всего, на глазах у всех.

— Как ты? — спрашивает Меган, взяв меня за руку.

— Я в порядке. Никто ко мне не прикасался, — я чувствую себя ужасно от того, что лгу. — Они меня усыпили и просто обследовали на одном из столов.

На лице Кайры я вижу облегчение. Она протягивает руку и сжимает мое плечо. Мы все снова замолкаем, единственный звук — это приглушенные всхлипывания Джоси, несмотря на, что она отчаянно пытается вести себя тихо. Лиз гладит ее руку, утешая ее.

Никто ко мне не прикасался, и именно так меня устраивает.

Часть 2

САЛУХ

Прислонившись к стене пещеры, я перекатываю в зубах веточку и наблюдаю, как смуглая человеческая женщина выходит из своей пещеры. Наблюдать за Ти-фа-ни стало одним из моих самых любимых времяпрепровождений с тех пор, как мы перебрались в южные пещеры, и знаю, что я не один такой. Просто я единственный, кто делает это незаметно. Околачивающийся рядом Таушен, увидев ее, тут же вскакивает на ноги. Она улыбается ему, но улыбка не достигает ее глаз. Мне так и хочется подсказать ему, что привлекать ее внимание стоит совсем не так, но помогать ему я не стану.

Ти-фа-ни моя. Она просто об этом еще не знает.

Мой кхай у меня в груди молчит, но мне все равно. Скоро он со мной согласится. Продолжая перекатывать веточку, я по-прежнему наблюдаю, как Таушен — нетерпеливее, как никогда раньше — пытается взять из ее рук корзину. Мотая головой, она что-то вежливо ему говорит, и он никнет. Когда он возвращается обратно к центральному костру, он выглядит так, словно его сурово отчитали.

Ти-фа-ни торопливо выходит наружу. Я последую за ней, но немного погодя. Нужно время, чтобы ей казалось, что она совсем одна. Моя женщина… она очень пугливая, но это не беда. Я мужчина терпеливый. Отслеживание моей женщины по сути то же самое, что отслеживание любой другой добычи — это требует от охотника большого терпения и упорства. Это значит следить за каждым движением того, кого отслеживаешь, изучать поведение. В случае с этим человеком, это значит подружиться с ней и оставить ее в покое, когда другие этого не делают. Это значит сохранять дистанцию.

Пока что. Когда мой кхай начнет ей резонировать, мне больше не придется держаться от нее на расстоянии.

Я выжидаю несколько минут, лениво ковыряясь в зубах и наблюдая, как мои соплеменники в южной пещере занимаются делами. Пара Аехако, Кайра, стоит неподалеку, укачивая на руках свой комплект. Шумное создание, которое зовут Джоси, протягивает руки к ребенку, и ее округлое человеческое личико прямо-таки излучает острую тоску. Этот человек не скрывает своих эмоций, как Ти-фа-ни. Она выражает их откровенно и ни для кого они не являются секретом. Моя мама вместе с одной из пожилых женщин коптят мясо и делают дорожные пайки, а рядом несколько охотников, готовясь отправиться на охоту, точат лезвия. С прибавлением двенадцати ртов, не считая молодняк, которые нужно кормить, пещеры теперь кажутся переполненными, и налицо необходимость охотиться, как никогда раньше.

Но у меня нет никого, ради кого охотиться. Еще нет. Я одинокий охотник, у которого нет ни собственной пещеры, ни кого кормить. Мои шкуры все еще в той же пещере, где и остальных неспаренных охотников. Скоро я отправлюсь на охоту… но сначала я увижусь со своей женщиной и сделаю все, чтобы она почувствовала себя нужной. Я отталкиваюсь от стены пещеры, подхожу к Кемли и умыкаю порцию дорожного пайка.

— Ууу, мам, вижу, ты готовишь для меня еду.

Она шлепает меня по руке, как будто я нашкодивший ребенок.

— А ну верни обратно! Тебе пора на охоту.

— Эй, но ведь я уже охочусь, — ухмыляясь ей, я повторно впиваюсь зубами в еду. — Только не на мясо.

Она закатывает глаза и просто отмахивается от меня. Моя мама желает видеть меня спаренным, я уверен в этом. За исключением моей младшей сестры Фарли, я последний, кто выселился из семейной пещеры. Оба моих брата, Пашов и Дагеш, спарились с людьми, и сейчас их домашние очаги согревают молодые комплекты.

— Больше пайков ты не получишь, сын мой. Они нужны нам для предстоящего похода.

Я проглатываю кусок, посматривая на вход в пещеру, где не так давно исчезла Ти-фа-ни. Если стану медлить слишком долго, кто-нибудь да заявится и начнет ей докучать. Лучше уж мне поспешить, однако слова моей матери разжигают мое любопытство.

— Какой еще поход?

— По словам Аехако, человеческая девушка по имени Хар-лоу своим камнерезом открыла три новые пещеры для семей. Теперь там есть достаточно места, чтобы три семьи вернулись в главные племенные пещеры. Мы с Фарли и твоим отцом возвращаемся обратно. Мне хочется жить рядом со своими другими сыновьями и их парами, пока их комплекты еще маленькие, — запрокинув голову, она смотрит на меня снизу вверх. — Мы будем очень рады, если ты вернешься обратно вместе с нами.

— Нет, пока что не могу, — я сделаю то, чего захочет Ти-фа-ни. Если она решит не переселяться обратно, тогда и я останусь.

— Из-за этих человеческих девушек? — моя мама выгибает одну из своих седых бровей. Она слишком хорошо меня знает.

Я лишь ухмыляюсь ей. Она знает, что я слежу за Ти-фа-ни, хотя я еще ей не резонирую. Я приглядываю за ней, как за девушкой, которой предназначено стать моей. Самое главное, что остается решить, — это убедить мой кхай в том, что она принадлежит мне.

Это обязательно произойдет. Я более чем уверен, что так и будет.

Я наклоняюсь вниз и умыкаю еще одну порцию, после чего спасаюсь бегством, прежде чем мама успевает дернуть меня за хвост, как напроказившего мальчишку. Ей бы сейчас сильно возражать, но когда покидаю ее, я слышу ее веселый хохот. Выйдя из главной пещеры, я ступаю в сугроб и мои сапоги погружаются в накопившийся за ночь свежий рыхлый снег. Для горького сезона снега выпало немного, но я знаю, что эти бесконечные холода сеют в людях отчаяние. Слышал, как они говорили, что снег — это нечто такое, что выпадает лишь в течении несколько коротких лун. Я фыркаю при одной мысли об этом. Просто безумие.

Ти-фа-ни проложила в сугробах глубокую дорожку, поскольку при каждом шаге ее маленькие человеческие ножки глубоко увязали в снегу, так как чаще всего она избегает пользоваться снегоступами, если только в этом нет крайней необходимости. Ушла она не так уж далеко, и я иду по ее следу, повернув к дальней стороне скалистого утеса, куда она перемещает растения и выстраивает их в ряд. Она говорит, что занимается феер-меерством, и все это наверняка пригодится в дальнейшем. Понятия не имею, правда ли это, но у людей весьма странные прихоти, такие, как поедание корнеплодов. Она трудолюбивая и очень смышленая, поэтому от ее странных поступков наверняка должна быть определенная польза.