Страница 2 из 5
11 сентября 1999, суббота
Я не вымыла вчера руки, за что и поплатилась. У меня кишки теперь болят. Я испугалась, стала, как маленькая, плакать, а мама меня за это – орать и материть!
12 сентября 1999, воскресенье
Сейчас около шести часов вечера. Я только что с Ивантеевки, – еле успела, уложилась. За стеной – пьяные сопли, слёзы, истерика. Ей можно причитать, мне – нельзя!
– Бе-едный дед! Всё отби-ито!
А тут отчим ко мне врывается. Он передвигается бесшумно и никогда о своих визитах не предупреждает. Так что переодеться, когда он дома, целая проблема.
– Иди маму успокой.
– Я не собираюсь никого успокаивать! Вы там пьёте, мы и разбирайтесь!
Шесть часов вечера. В туалете – пьяная истерика.
13 сентября 1999, понедельник
Пророков нет в Отечестве своём,
Да и в других отечествах не густо.
Владимир Высоцкий.
Сегодняшний понедельник Ельцин объявил Днём общенационального траура по погибшим в результате террористических актов, как ещё один дом взорвали! На Каширском шоссе, 6, корпус 3. В 5 часов утра.
Вчера вечером пришла бабушка, и мама успокоилась. Я легла рано у себя, мама вместе с бабушкой, а отчим – на древнем зелёном диванчике.
И тут такая жуть на меня накатила, просто оторопь! А вдруг наш дом тоже взорвут, и прямо сейчас потолок обвалится!
Мама, как ни странно, в кои-то веки отнеслась к моим страхам с пониманием, а отчим даже уважительно как-то, с сочувствием, ушёл спать в мою «одиночку». А я осталась «с народом».
А утром (радио на кухне у нас всегда включено) мы узнали про ещё один дом! Неужели я чувствовала? Но я же никого там не знаю!
Просто хочется быть пророком.
– Ты просто об этом не думай, – говорит мама. – Смотри, они взрывают большие дома, чтобы как можно больше народу погибло!
Вечером приходит отчим и включает новости. Дождь, трогательная маленькая девочка с серым котёнком, похожая на Алёнушку в своём платочке.
Сестрица Алёнушка и братец Иванушка. Только он не козлёночком стал, а котёночком.
– Ой! – говорит мама. – Я как подумаю, сколько котиков под завалами погибло, так жалко!
– Манька сказала, что и у нас будут взрывы: сначала взорвут «китайскую стену», потом Солнечный! – пообещала бабушка.
– Опять твои уборщицы … всё знают!!! – дико заорала мама. – Отбросы общества! …!
А что, взорвали бы эту суку Лепёхину, да и Полипову заодно. Правда, они в разных подъездах.
Лепёхина, наверное, возмущается жестокостью терроризма. А сама была бы рада посадить меня в такой дом, хоть в Печатниках, хоть на Каширке.
Да ни за кого она не переживает. Не её же … взорвали.
14 сентября 1999, вторник
Вчера весь день дождь шёл, будто плакал. А я поехала на Ивантеевку, в Комитет по культуре.
На той неделе – подведение итогов фестиваля и праздничный вечер. Мне обещали позвонить, да только вот куда? Я сдуру оставила им два телефона: ВООПа и партийного штаба. Первый – потому что тогда я верила, что ещё вернусь. Второй – меня же все знают, разве не передадут? Но, ни ответа, ни привета.
В общем, вечер прошёл без меня. «Ярославка» вышла – победил какой-то местный старикан. Корреспондент пишет, что хорошо, что не номинировали никого малоизвестного. И тут же критикует победителя, что диалоги у него заумные и надуманные, «так люди не говорят».
И тут же фрагмент книги: «Хороший ты человек, Анисим, – сказал Трофим. – Я таких не встречал».
Старшее поколение так фразы строит. А надо, как Летова, с которой мы помирились? «Меня не прикалывает», «А мне просто в кайф!»
А в воскресенье, когда мама истерила, я купила в Ивантеевке местную газету. Там указаны три победителя.
И вот в дождливый понедельник поехала к одиннадцати.
Веру Владимировну встретила в коридоре. Мне полагался приз – книга об истории города и грамота «За участие в конкурсе». Ура!
– Мы пытались до вас дозвониться, – призналась Вера Владимировна, – но всё время попадали в штаб КПРФ. Или вы номер такой дали?
– Клемму, наверное, заело…
Так неприятно… Эти же старики, что там дежурят, до сих пор надуваются, как индюки. Нет, Алексей Иванович не такой, я его предупреждала. А Саянов, оказывается, был заместителем директора химического завода, вот всё и пыжится!
Вот дали мне эту грамоту, я обрадовалась, а что дальше? Ничего. Галочку там у себя поставят.
15 сентября 1999, среда
Вчера вечером у нас было партсобрание. Только закончилось оно плохо. Для меня.
Да и началось не очень. Телефона у нас нет, на работу меня не допускают, на пейджер, как у Сафронова, я так и не заработала. Поэтому вчера (надо же, какой насыщенный день!) Вадим Юрьевич приходил ко мне домой сообщить о собрании.
А в обед всегда бабушка с работы приходит, меня проверить. И звонок в дверь!
– Алина! – негромко позвал Вадим Юрьевич.
А бабушка посмотрела в глазок, вся позеленела:
– Там… мужчина стоит!
Пришлось и мне изобразить великий ужас. Я слышала, как щёлкнули застёжки дипломата, и как Вадим Юрьевич выдернул листок из ежедневника. В ящике записка осталась:
«Алина!
14 сентября, во вторник, в 17.00 состоится партийное собрание в штабе КПРФ. В. Ю».
Бабушка, как ни странно, маме ничего не доложила, как она это любит, а то был бы скандал.
Наша ячейка проводит собрания по вторникам, в шесть вечера. Для меня это очень поздно, но я исхитряюсь выбираться.
Вадим Юрьевич Дормидонтов хорошо выступает, заботится о подопечных. Если день рождение, то поздравляет, если умер – минута молчания.
Вот и сегодня – минута молчания в память о жертвах террактов.
Но управлять первичкой Вадим Юрьевич совершенно не умеет. У нас восемнадцать человек, мужчин и женщин пятьдесят на пятьдесят. И все орут, визжат, вопят, передёргивают, передразнивают…
Вот Анна Георгиевна Конева 1915 года рождения. Всегда вела себя достойно, а тут как заголосит:
– А вот у нас в Управлении торговли работает Мадина Плотниченко!!! Она – чеченка!!! Вдруг она нас взорвёт!
Мадина не чеченка, а осетинка. Осетины – православный народ. Мама с ней работала, и я в том году с ней пересекалась, тоже, скажем так, по работе…
Ельцин пригрозил запретить КПРФ. Вадим Юрьевич говорит:
– Когда он настанет, этот час икс, то звоните мне или Николаю Георгиевичу. Запишите телефоны…
А время идёт. Потом КСУ – комитет местного самоуправления. Они по микрорайонам. И тут Фаина Николаевна Ястребова просыпается и показывает на нас с Кучкиным:
– А почему молодёжь в работе КСУ не участвует? Или им всё некогда?
Да, особенно мне! Только бесплатной работой свою жизнь я больше не хочу занимать.
– А мы здесь не живём! – ответила я.
– Да, – подтвердил Вадим Юрьевич, – Алина – в центре живёт, Володя – во Фрянове.
А время затягивается. А секретарь ещё нарочно его крадёт!
– А сейчас давайте я напомню вам, кто за какие дома ответственен…
И долго читает, кто и по каким адресам раскладывает партийную газету.
Коломейцева всегда инспектирует наши собрания, – присутствовать, как классная дама на всех уроках своего класса, она не обязана. А сегодня Коломейцева вообще с мужем, и – в чёрном.
Оказывается, у неё на днях умерла свекровь, и оба они – с похорон. Быстро ушли.
У нас сегодня гость – Юрий Константинович Эдельвейс. Он из РПК – Российской партии коммунистов. В Щёлкове всего трое соратников. Другой товарищ, Лев Шошин, к нам уже приходил.
Волосы и брови очень чёрные. Юрий Константинович, в отличие от всех этих кликуш, спокоен, выдержан, флегматичен.
– Да, нас – мало. Мы – единоличники…
А я пришла одной из первых, сижу у самого стола, и уйти неудобно! Но уже семь вечера. И я резко встаю, и, не попрощавшись, бегу домой.