Страница 42 из 49
Поездку пришлось отложить.
Еще накануне вечером Аня собрала сумку, приготовила документы, узнала расписание автобусов в праздничные дни. Мать хлопотала по дому, пекла ароматную сдобу, доставала разносолы, чтобы отправить дочь в город с гостинцами. Такая она уж была – хлебосольная, ласковым словом не всегда наградит, а вот сумки с продуктами соберет такие, что не поднять.
Аня же совсем потеряла и покой, и сон. Тяжелое гнетущее чувство завладело ею полностью. Предчувствие это, или просто навалившийся за несколько дней клубок пережитых волнений – она не могла понять. Но места себе найти не находила. Вдобавок ко всему, её старенький телефон все-таки сломался.
С маминого простого кнопочного она дозвонилась в больницу, но все равно - безрезультатно. Писклявая медсестра сначала важно спросила, кем приходится она Манюньке. А потом заученным текстом продекламировала: «Сведения о больных сообщаются только ближайшим родственникам". От такой колкости аж накричать захотелось: « Нет у Манюни родственников!» Но трубку на том конце провода уже повесили. Успокаивало одно: номер Аниной матери был записан у ВерПалны, а значит , если что-то вдруг произойдет, то до неё смогут дозвониться.
Аня металась по комнате, несколько раз выходила во двор, с тоской осматривая окрестности. Да, она дала положительный ответ маме о переезде в поселок, но никак не могла себя здесь представить.
В ночь разболелась голова. И, списав это все на волнение, она не обратила на это особого внимания. А к утру поднялась высокая температура. Горло, раздираемое сухим кашлем, болело нещадно. Ни о какой поездке не могло идти речи. Аня лежала под ворохом одеял и тихонько поскуливала от боли, озноба и вновь накатившего отчаяния. Когда же она теперь увидит Манюню!
Таисия Петровна побежала с утра пораньше в аптеку при фельдшерском пункте, набрала лекарств на все случаи жизни. Дома запарила лечебных травок в термосе, у соседей купила душистый мед и с особым усердием принялась лечить дочь.
Нюшка ее, непутевая девчонка, с вечера выскакивала во двор без одежды, а теперь стонет в бреду с сильным жаром. Извелась вся, бедная, от волнения. Жало материнское сердце тоскою по дочери, но она - сама прожившая всю свою жизнь в поселке - понимала, что деятельной и свободолюбивой Аньке тут не выжить. Зачахнет она в провинции. Кто же знал, что и в городе за столько лет она так и не найдёт своего счастья. Еще и вляпалась в эту историю с детдомовской девочкой. И ведь не отговорить ее теперь! Остаётся только смириться и надеяться, что если будет очередной отказ в удочерении, то дочь примет это достойно и сможет жить дальше своей жизнью. Глядишь, и на личном фронте тогда все наладится.