Дорога Луны

— Как они нашли…

— Ты, действительно, дура, — он хохотнул, задрав голову. — Тебя подруга продала. А потом начала вякать про щенка, что с тобой в койке обжимался. Кстати, если бы не эта пикантная ситуация, никто больше бы не пострадал.

Он надеялся, что меня захлестнет вина, и не ошибся. Даже понимая, что он лукавит и ребят все равно бы убрали, как свидетелей, я ощутила боль и… злость. Именно эта эмоция меня отрезвила, заставив собраться и настроиться. Антон продолжал говорить, но я лишь видела, как презрительно кривятся тонкие губы, ладонь стискивает металл, а тело принимает стойку для нападения.

— Он же у тебя с собой, я прав? Ты бы не спрятала его, в страхе потерять или забыть, — наконец, я услышала визгливый голос.

— Чип в этом доме, — легко соврала я. — В прошлый раз я оставила его здесь.

Мужчина уронил кочергу, сжав губы в тонкую линию, понимая, что его намерения стали очевидны и зная, что сам не сможет найти предмет.

— Сколько?

Ни на секунду не поверив, что он заплатит и отпустит, я сделала вид, что раздумываю. Антон подошел ко мне и схватил за локоть. Ему едва удалось скрыть брезгливость и улыбнуться, как он думал, обворожительно.

— Давай заключим сделку…

— Обними меня, — перебила я, запрокинув голову, глядя в удивленные моей просьбой глаза. — Мне это нужно. Потом я дам тебе твое.

Мерзавец ухмыльнулся и резко притянул меня к себе, впечатывая лицом в грудь. Крепкие ладони обхватили лопатки, скользнули вниз и обернулись вокруг ягодиц автоматическим движением. Сдержав отвращение, я скользнула пальцами по дрогнувшему лицу, успокаивая взметнувшуюся душу, почуявшую опасность отчетливее и быстрее глупого тела.

Антон застонал. Вышло мучительно и жалобно. Это был последний звук, который он издал сознательно. Мужчина тяжело осел, гулко ударяясь головой о пол. Оставшись стоять, моя оболочка была пуста. Моя душа сплелась с чужой в непослушном, тесном теле, и мы вместе испытывали все, что заслужил он. Каждое страдание, причиненное другим, вернулось к нему… к нам… Он кричал, беззвучно, но оттого не менее громко для меня, оглушая болью, страхом и… ненавистью.

Никогда раньше я не знала этого ощущения, никогда, пока не провела вечность в камне. Моя душа была ущербной до этого, потому как не знала этого чувства. Осознание заставило меня надавить сильнее, пытаясь найти в Антоне хоть каплю сострадания и стыда за все, что он сотворил со мной, задолго до меня… Безумным калейдоскопом мелькали лица, силуэты, звучали обрывки фраз, бессмысленный смех, вскрики, плач… Я не нашла ничего из нужного, чтобы… позволить ему возродиться. Не успев ужаснуться себе и тому, что делаю, я вытянула из застывшей плоти омерзительную сущность, но не отпустила как раньше, а обволокла собой, сжимая сильнее, не позволяя трепыхаться. Так долго, пока последняя искра не погасла, обдав меня всплеском чистой, ничем не замутненной энергии — всем, что оставалось от того, что когда-то было… бессмертной душой.

Кое-что о ловцах.

Когда-то мир существовала без них. Сложно представить, сколько несовершенства вмещало в себя пространство, и как можно было сосуществовать с распространяющими эманации разложения душами. Однажды Высший разум сжалился, и появилось существо, способное не просто извлекать ущербную энергию из человека, но и владеть ею, храня в основе или уничтожить безвозвратно. Бессмертными оставались лишь души с потенциалом — их невозможно было заточить или развеять. Полноценная сущность была им неподвластна.

Никто не знал, сколько их в нашем мире. Ловцы явились избранными избавителями от смуты и дисгармонии, оставаясь в оболочке, которая ничем не отличалась от человеческой. Они были сильнее, быстрее, с улучшенной регенерацией. Причинение вреда их телам каралось казнью всех звеньев цепи виновного, а сам он, обреченный быть развеянным, без права возрождения, погибал последним, испытав все муки гибели своих близких.

Ловцов боялись… нет, не то… Ловцов ненавидели и только потом боялись. Они приходили к жертвам, когда решали, что это необходимо и никогда не оставались без работы. Некоторые поговаривали, что именно плененные души делали их непобедимыми, но проверить или опровергнуть предположение никто не мог.

Зная, какова судьба всей моей цепи, остро ощущая одиночество, я тоже боялась ловцов. Я точно знала, что теряя звенья, оставшиеся становятся несчастнее, а, следовательно — слабее, ущербнее. Именно поэтому, встретив на промозглой улице Ловца, я была готова умереть… или думала, что готова. Моя неспособность ненавидеть являлась изъяном и, лишь запертая в основе, я научилась испытывать ранее недоступное, а как было известно — полноценные души нельзя удержать или уничтожить.

Все просто. Но теперь я точно знаю, откуда взялись ловцы.

1.11

Приходила в себя я через силу, словно выбираясь из-под камней. Тело немилосердно содрогалось, и время от времени меня кидало в стороны, при этом нечто удерживало меня на месте, перетягивая торс наискосок. В ушах раздавалось биение сумасшедшего сердца, кожа, покрытая испариной, казалась липкой и донельзя грязной. Несколько лет я отделяла души от плоти, отпуская их в следующий круг и будучи палачом, никогда не ощущала себя убийцей. Сегодня я уничтожила самое ценное — саму сущность жизни. Практически, я впитала в себя энергию чужой души, и это означало… Наверное, вскоре узнаю, что принесет произошедшее.

Приоткрыв глаза я, наконец, смогла осмотреться. Мое тело, зафиксированное ремнем безопасности, находилось в автомобиле. Я не успела по-настоящему испугаться, как поняла, что салон мне знаком, так же, как и водитель.

— Руслан, — выдохнула я с облегчением, уверенная, что он не причинит мне вреда.

Резко вильнув, автомобиль съехал на обочину.

— Как ты? — от раздавшегося хриплого голоса мужчины я сглотнула и сжала колени, ощутив жар внизу живота. — Что-нибудь болит? — Руслан обхватил мою голову, заставив посмотреть ему в глаза. — Глупая, зачем ты сбежала?

— Ты меня нашел, — всхлипнула я, слабо хватаясь за широкие плечи.

— Не пришлось бы, если бы ты осталась со мной, — убедившись, что я в порядке, мужчина выехал на дорогу. — Твое счастье, что я прибыл вовремя, и телохранители не успели обнаружить… Расскажешь, что там случилось?

— Ты все видел, — несмотря на его недовольный тон мне совсем не хотелось оправдываться. — Я убила его.

— На нем нет следов ран и гематом.

— Ты считаешь меня мясником? — с отвращением обхватила себя за плечи и отвернулась к окну.

— Я хочу знать, как ты это сделала.

— Не хочу говорить об этом.

— Чтобы не врать?

— Чтобы не оправдываться, — желчно процедила я. — Мне не в чем себя винить, но ты ведь представляешь все иначе.

— Так расскажи мне! — рявкнул он, теряя терпение. — Перестань вести себя

как…

— Не злись, — мне стало физически больно от его недовольства и пришлось жалобно попросить, — давай, дома поговорим.

— Дома? — Руслан как-то странно улыбнулся, но согласно кивнул и больше не заговаривал.

Сбросив обувь и забравшись на сиденье с ногами, я рассеянно наблюдала, как белые полосы дорожной разметки мелькали, оббегая машину. Руслан не обращал на меня внимания, думая о чем-то своем и незаметно для себя я задремала, под шорох шин и мерный гул двигателя. Последнее, что отметило сознание: стало теплее, и меня окутал пряный аромат кожи и табака.

В хрупкой тишине слышалось отчетливое сопение. Я вглядывалась в темноту и не могла понять — кто рядом со мной на широкой кровати. Повернувшись, я осторожно отодвинулась, стараясь не дышать, и внезапно грубоватым движением меня притянули к горячему телу.

— Чего не спишь? — недовольно буркнул Руслан в мой затылок. — Ночь еще…

— Зачем я тебе? — едва смогла из себя выдавить я, остро ощущая, как его ладонь небрежно поглаживает мой сократившийся живот сквозь надетую на меня хозяйскую футболку.

Конец ознакомительного фрагмента.