Страница 37 из 101
— А роботам? — ехидно поинтересовался Званцев.
— А роботов у вас вообще за людей не считают, — печально молвил Митрошка, склоняясь над курящейся трещиной, чтобы взять пробу воздуха. — Чистая дискриминация. Как пахать, так пожалуйста, а во всем остальном…
Званцев его не слушал. Неожиданно вышел на связь Дом.
— Слушай, Званцев, — озабоченно сказал Дом. — Трясти начинает. Дрожь пока еле заметная, но мне все это не нравится. Вы бы возвращались, а?
— Это тебя от переизбытка энергии трясет, — отмахнулся Званцев. — у нас все нормально. Не веришь, можешь у Митрошки спросить.
— Ох, кто бы спросил Митрошку, — сказал робот, подхватывая контейнер. — Кто бы его спросил… Я бы ни на минуту в этой заднице матушки Земли не задержался бы. Дому не нравится. Надо же! А уж как мне-то, как мне-то не нравится!
— Что-нибудь необычное? — поинтересовался Званцев.
— Я бы не сказал, — робот выпрямился, готовый продолжить спуск. — Сера, ртуть, может, несколько увеличено содержание тяжелых металлов. Но вот предчувствие у меня…
— У тебя? Предчувствие? — удивился Званцев.
— Слушайте, — оборвал Дом. — Потом между собой поговорите. У меня тут два толчка отмечено по три с половиной балла. Вам это ни о чем не говорит?
— Ты-то чего суетишься? — вздохнул Званцев. — Ты и все двадцать выдержишь!
— Мне здесь не нравится, — повторил Дом. — Знаешь, Званцев, я бы сменил дислокацию. Но вот как подумаю, что вам обратно в два раза дольше добираться будет, мне вас жалко становится. Митрошка железный, ему-то все равно, а ты ведь там на этих осыпях все ноги собьешь!
— Жалко ему, — без выражения сказал Митрошка. — Ну, будем спускаться или обратно пойдем?
— Слушай, Дом, — обратился Званцев. — Помнишь полянку в лесу? Ну, там, где речка дважды изгибается?
— Помню, — отозвался Дом. — Хорошее место. Но вам туда пилить и пилить!
— Ты туда перебирайся, — велел Званцев. — Я с некоторых пор к твоим тревогам серьезно относиться стал.
— Переберусь, — согласился Дом. — Я уже сваи поднимать стал. Только если рыбачки вчерашние появятся, я их не пущу. Ты слышал, Званцев?
— Как это не пустишь? — удивился Званцев. — Я тебя не блокировал. Ты их обязан впустить. Помнишь правило первое — «Человек в беде»?
— Так то в беде, — возразил Дом. — В беде, Званцев, а не с бодуна. У меня до сих пор фильтры рыбой воняют. Черт бы побрал эту чешую! Только… Далеко ведь добираться будет, Званцев!
— Вот и хорошо, — сказал вулканолог. — В порядок себя успеешь привести. А пока не отвлекай, нам еще метров двести по осыпи спускаться. Ты кислородные баллоны проверил?
— Можешь не сомневаться, — заверил Дом. — Даже не булькают — под завязочку. Так значит на полянку? — Дом отключился.
В эфире стояли хрипы и всхлипывания, словно вздыхала сама уставшая земля.
— Маску надень, — посоветовал Митрошка. — Много летучих соединений серы. Представляют угрозу для человеческого организма. Разъедают металл. Да уж, местечко — курить не рекомендуется.
— Болтун, — беззлобно сказал Званцев, но маску натянул. Фильтры очистки и обогащенные кислородом струи воздуха сделали свое дело — тело налилось энергией, в мышцах заиграла радостная сила. «Вот так и Митроха себя чувствует, — подумал Званцев, — когда электролит свежий в аккумуляторы добавит!»
Они спустились по склону кальдеры на пологое дно. Званцев снимал показания приборов, Митрошка вел геодезическую съемку площадки — каждый занимался своим делом, робот и человек друг другу не мешали. В одиночку съемку вести дело бесполезное, но только не для робота, у которого верхние манипуляторы вытягиваются почти на полсотни метров. Над кальдерой синело безоблачное небо; обрамленное со всех сторон зубчатыми и неровными краями вулканической чаши, оно выглядело фантастически красиво.
Среди камней местами желтела глина, и на ней зеленели какие-то колючки. Неистребимая жизнь пробиралась и сюда, она не хотела сдавать позиций даже там, где вечным дыханием обжигала почву смерть.
— Митрошка, — сказал Званцев. — Как ты думаешь, придет время, когда будет одинаково приятно жить и людям, и роботам?
— Только не говори мне за коммунизм, — сразу же отозвался робот. — Никогда такого не будет. Люди постоянно пытаются переложить свои заботы на чужие горбы. Они бездельничают, а у других спины трещат. Я про тебя, Званцев, ничего не говорю, ты человек правильный, даже на робота иногда своим отношением к работе похож становишься. Но другие, другие! Заставишь кого-нибудь лопатой махать, если за него все прекрасно сделает механизм? Да даже если и копать-то надо будет совсем чуть-чуть, никто из людей за лопату не возьмется, будет землеройную машину ждать! Я вот об ином думаю. Люди, конечно, молодцы, они постоянно что-то новенькое выдумывают. Но вот появятся у вас совершенно новые средства производства, которые станут на порядок больше обеспечивать все ваши потребности. И что вы тогда будете делать? Это пока у вас деньги существуют, но ведь техника однажды разовьется так, что в них всякая нужда отпадет. На кой любому из вас понадобятся деньги, когда энергетическая оснащенность каждого позволит жить без труда, но в полное свое удовольствие? Мыто ладно, нас программа заставляет ишачить на ваше благо. Ну, поворчим иной раз, не без этого. А вы что будете делать? Вас же природная лень задавит! Тут-то вы и кончитесь. Придумывать вам станет незачем, и так у вас все будет, и даже больше. Самим делать ничего не придется, найдется кому за вас любую работу выполнить. И что тогда?
— Нет, ну, воспитание себя покажет, — неуверенно возразил Званцев. — Любовь к труду прививать надо!
— Да ладно тебе, — отозвался робот, сноровисто собирая инструменты в сумку. — Воспитание! Посмотрел бы ты на себя, когда вчера с рыбаками сидел: морды у всех синие, движения неверные, и все кажется вам, что вы очень красиво поете, а на самом деле просто орете: «А я еду, а я еду за туманом…» Вот ваше истинное призвание: жрать этиловый спирт и закусывать тем, что роботы приготовят!
— И что же, по-твоему, дальше будет? — поинтересовался Званцев, орудуя скриммером у очередного прибора. Скриммер списывал все данные, полученные приборами за неделю, потом все это загружалось в компьютер и анализировалось.