Страница 21 из 69
Завсегдатаями харчевни, как правило, были гномы, что обитали тут неподалёку, под землёй в своих норках. Их было с добрую дюжину, включая самого Олвина; эта братия обычно приходила в "Коннахт" просто подкрепиться, а порой и поболтать, хотя эти угрюмые создания были достаточно немногословны.
Другие наведывались сюда изредка, и манили их сюда и слава, что шла о таверне за много лиг отсюда; и любопытство, ведь, судя по слухам, тут можно было услышать много интересных историй; и, разумеется, запах, ибо, как только ноги незнакомца, или копыта его коня ступали на эту тропу, ноздри, вдыхая изысканный аромат (что разносится на много-много лиг), являлись наилучшим проводником к "Коннахту", этому замечательнейшему заведению.
Эти "другие" делились на тех, кто стучался просто перекусить (и чьи кони ещё смогут скакать дальше), и на тех, кому было необходимо переночевать, ибо долог был их путь, обременён тяготами да невзгодами, всякими превратностями судьбы. Редко, редко в "Коннахте" не находилось мест для ночлега, а мест было на два десятка душ -- каждому ключик, который отпирал дверь, за которой сон, покой, умиротворение, отличная кровать.
Убранство гостиницы весьма располагает: за круглой деревянной дверцей, над которой висит, звеня сам по себе, красивый волшебный колокольчик, вас ждёт изумительный вид вовнутрь, к лакированным скамьям и покрытым скатертью столам. Над входом, изнутри грозно висит морда хряковепря, дикого секача-одинца, а под ней -- скрещённые топор и молот, наиглавнейшее оружие всех гномов. Вы думаете, вы попали в самую что ни на есть обычную столовую? Ах, как же вы заблуждаетесь! Над головами, на стенах помещения, высятся труды знатных художников, великих мастеров своих эпох; это просто чудо, настоящая картинная галерея.
Отдельной похвалы удостоена и хозяйка таверны, гномка Юнни, ведь именно она заправляла "Коннахтом" и справлялась со своими обязанностями на "ура". Многие знали её именно под этим именем, но некоторые, наиболее близкие друзья знавали и её настоящее имя; её же второе, рунное имя, также данное при рождении, не знал (и не мог знать) никто, кроме самой Юнни, поскольку оно являлось магическим, важным оберегом.
Одни почитали хозяйку за её кулинарные способности -- её диковинные деликатесы были на самом высшем уровне, и всякий раз менялись. Другие боготворили за неземную красоту, недюжинный для женщины ум, а также за ловкость, доброту и многое другое -- у гномки имелось немало прекрасных качеств и достоинств. Увы, находились и третьи, которые ворчали, что на самом деле она -- ведьма, и сама в забегаловку не хаживает, но подсылает туда вместо себя какую-то юную особу, которая и обслуживает гостей с меню, подносом или бокалом в руках. Эти третьи давились завистью, потому что им было нестерпимо неприятно видеть, наблюдать, что есть такое местечко в этом порою неспокойном мире, где всё спокойно, хорошо; где тишь да гладь, где счастье таки есть...
Ранним утром в таверне ещё пустовало. Солнце, проснувшись из-за горизонта часов в шесть, поднималось всё выше, преображаясь от малинового до ярко-оранжевого.
"Холодно!", заметила Юнни, ёжась и зябко водя плечами. "Олвин бы обязательно сморозил, что я -- зяблик. Ну, ничего; ладно, прохладно. Раз сегодня я проснулась раньше обычного, значит -- успею больше обычного. За работу!".
Трудолюбия гномке было не занимать, и она, вместо того, чтобы накинуть на плечи шаль да улечься в кресло-качалку напротив камина, предварительно кинув туда парочку новых поленьев, с усердием принялась летать, точно пчёлка.
Сначала Юнни помчала к невысокому, пологому всхолмью, что было неподалёку, и нарвала кое-каких целебных кустрав. Затем, вернувшись, она схватила коромысло с двумя вёдрами, дабы набрать воды из родника, которым земля её тоже не обидела.
Когда в дверях показался самый первый посетитель, таверна уже полна всевозможных запахов; у любого бы потекли слюнки.
Постепенно "Коннахт" оживился и загудел, точно улей. И вот, ближе к полудню в гостиницу пожаловал некто, чьё лицо прикрывал свисавший с головы капюшон; вряд ли это был гном, ибо довольно уж тощий, осанистый, высокий. Он развалился, точно медведь, и положил ноги прямо на стол, ибо он был для него низок.
При виде этого чванливого, фамильярного, неприятного незнакомца все переглянулись. Завсегдатаи кивали друг другу, перешёптываясь:
-- Это ещё кто? Каким ветром? Не из наших краёв.
-- Возможно, нас посетил кто-то из эльфов? -- Предположил один.
-- Не может этого быть! Эльфы никогда не сядут есть в одно время с нами! Бывают они редко, и только ранним утром, когда наши ещё дрыхнут! -- Возразил другой.
-- Тогда это человек!
-- Какой же это человек? Коли ведёт себя столь беспардонно... Даже мы, гномы, даже будучи сильно пьяны, не позволяем себе класть лапы туда, куда кладут чашки да тарелки! Слыханное ли это дело...
Другие, не из гномов, оглядели странного, развязного посетителя разок-другой, да и перестали обращать на него всякое внимание.
Юнни в это время вытирала со стола, прибирая за одним клиентом, дабы взять заказ у следующего. Как она всё это успевала одна -- уму непостижимо; но гномка уже привыкла и никому бы не доверила свою любимую работёнку.
-- Где моя еда?! -- Рявкнул тут, наконец, чужак, с силой стукнув кулаком по столу, да так, что он чуть не разломился надвое. -- А ну-ка быстренько мне свеженького хлебца, жареного мясца, да крепенького квасца!
Все присутствующие в трапезной притихли, замолчали, уставившись на говорившего.
Юнни вынырнула, будто из-под земли, и предстала перед хамом в нарядном переднике и с вежливой улыбкой на лице:
-- Добро пожаловать! Что-нибудь ещё желаете? У нас сегодня отменные пышуги, а из напитков непременно должен понравиться мозголом. И, будьте добры: уберите, пожалуйста, со стола свои ноги; у нас так не принято.
Посмотрев на красавицу, что стояла подле, грубиян словно смягчился, но тут же попытался приобнять Юнни, встав из-за стола.
Та отошла в сторонку, и мысленно пожелала залить тому типу в глотку не то, что мозголом, а эль из лишайника, специально приготовленный не по её рецепту, чтобы отравить наверняка.