Страница 79 из 108
– И позвал меня потому, что вдруг вспомнил?…
Сирахасэ бросил быстрый робкий взгляд в ответ на шутливую реплику Масаги.
– Об этом поговорим после ужина. Я действительно рад, что ты не поленился приехать в такую даль. Как долго ты сможешь пробыть здесь?
– У меня целых три выходных. В понедельник утром откланяюсь и днем уже буду в Токио.
– Ну что ж, значит, сможешь погостить два вечера: сегодня и завтра. Я рад!
«Интересно, искренне ли он рад? – размышлял Масаги, изучая мрачное выражение лица Сирахасэ. И в школьные годы приятель был мизантропом, сторонившимся людей, а сейчас выглядел еще более замкнутым и странным. Его голос звучал спокойно, но Масаги чутко уловил в нем какое-то напряжение. – И почему он пригласил меня именно сейчас, ведь дружба давно врозь?»
В это время неожиданно скрипнула дверь.
Дверь в гостиную сама собой раскрылась и снова громко захлопнулась. Как будто кто-то вышел из комнаты.
Обернувшись к двери, Масаги вопросительно взглянул на Сирахасэ, тот едва заметно ухмыльнулся.
Затем, как бы желая смягчить впечатление, беззаботно рассмеялся.
На ужин была свежая тушеная говядина в томатном соусе. К ней подали ароматный хлеб, который, по словам хозяина, каждое утро привозили на виллу из местной пекарни.
Так как кухня была отменной, Масаги поинтересовался, не нанял ли он повара, на что Сирахасэ ответил, что готовит все сам.
– Мне меньше всего хочется пускать в этот дом чужих людей. Только для уборки я приглашаю человека раз в неделю… – наливая в бокал красного вина, продолжал он безразличным тоном.
Должно быть, в подвалах этой усадьбы имелся огромный запас вин. От превосходной еды и изысканного вина настроение приятелей заметно улучшилось, за разговором о любимых поэтах древности первоначальная неловкость исчезла.
Загрузив посуду в моечную машину, они вернулись в гостиную, где в камине плясал приветливый огонек, и здесь, разглядывая стеклянную посуду и лампы, достойные названия произведений искусства, огромную музыкальную шкатулку и картины на стенах, Масаги задал Сирахасэ вопрос:
– Итак, какие вещи ты коллекционируешь в последнее время? Сирахасэ ухмыльнулся:
– Хочешь взглянуть? Масаги пожал плечами.
– А разве ты не хочешь похвастаться?
Самая большая радость для коллекционера – это, конечно, самому любоваться своим сокровищем, но вслед за этим обычно приходит желание продемонстрировать его и другим. Масаги помнил, что и прежде, когда ему случалось бывать в этом доме, его водили по комнатам.
Сирахасэ поднялся с места, Масаги последовал за ним.
Они прошли по коридору, устланному ковром, на котором в полутьме угадывался яркий узор. С обеих сторон коридора тянулись тяжелые деревянные двери. Хозяин с гостем вышли на лестницу, в пролете которой свешивалась с потолка хрустальная люстра, и поднялись на второй этаж.
За огромным оконным стеклом лестничной площадки виднелись силуэты берез, утопавших в золотой листве.
Сирахасэ пригласил Масаги войти в одну из комнат.
– Здесь!
Открыв дверь, он нажал на клавишу выключателя. И тут в глубине осветившейся комнаты взгляду открылись маски. Стены комнаты были увешаны масками самых разных видов, оттенков, с самыми разными выражениями лиц. Даже при первом приблизительном подсчете их, казалось, было не меньше ста.
– Ты опять стал собирать странные чудесные вещи! – со стоном прошептал Масаги. Он не мог оторвать взгляда от этих масок, тесно висевших на стене – он изучал их одну за другой. Казалось, со стены на него смотрели человеческие лица – такое они производили впечатление.
Пожалуй, эти маски были произведениями народного искусства из разных уголков мира, изготовленные из разных материалов. Здесь были маски из соломы и из глины (по-видимому, добытые из каких-то раскопок), маски, украшенные камнями, и скорбные маски в античном стиле, шутливые маски итальянских карнавалов. А рядом с ними – личины безобразных женщин из театра Но. Каждая из них обладала невыразимо притягательной силой. Как своего рода проклятие, на каждой из них застыло какое-то одно окарикатуренное выражение человеческих эмоций: гнев, радость, смех, печаль, ненависть.
– Обрати внимание вот на эту. – Сирахасэ снял со стены одну из личин и протянул ее Масаги.
Синяя маска, вся усыпанная камнями того же цвета и с прорезями для глаз и рта, обведенными золотом. Скорее всего, это сапфировое великолепие напяливали на себя во время народных празднеств какие-то племена с островов южной части Тихого океана. Посмеиваясь, Сирахасэ сказал:
– Примерь!
Предложение Сирахасэ вызвало у Масаги некоторую оторопь, но, не желая обидеть друга, он взял маску и приложил ее к лицу. Она оказалась гораздо тяжелее, чем можно было подумать. Он ощутил прохладное прикосновение к коже лица, а поле зрения в одно мгновение сузилось.
– Что это?…
В тот момент, когда он взглянул сквозь прорези, ему привиделась бабочка с ярко синими крыльями. И тропический лес с густой влажной листвой.
В изумлении Масаги невольно сдернул маску. А затем снова приложил к лицу. Он хотел убедиться в том, что лес и бабочки ему не почудились. Однако…
– Ну как, видел?
Сквозь прорези в маске в узком поле зрения показалось ухмыляющееся лицо Сирахасэ. Щелкнув языком от досады, Масаги снял личину.
– Ничего не видно, – ответил он, полагая, что Сирахасэ подшучивает над ним.
«Развлекаться, пугая таким образом гостей, – в этом есть что-то ребяческое», – подумал он.
– Вот как? – Взяв маску из рук Масаги, Сирахасэ вернул ее на место.
Настал черед глиняной маски буро-желтого цвета, опушенной черной бахромой, словно гривой. Хозяин приложил ее к своему лицу. Сквозь прорези на Масаги уставились глаза Сирахасэ. Они с интересом, как будто разглядывая что-то, двигались справа налево. А затем неожиданно эти глаза остановились на Масаги. Они сузились в усмешке. Они впивались в него.
Масаги почувствовал себя неуютно под взглядом бывшего друга.
Сирахасэ, сняв маску, повесил ее на стену.
– То, о чем я тебя хочу попросить, касается этой коллекции, – как бы себе под нос пробормотал Сирахасэ.