Страница 51 из 108
– Я всего лишь прошу взглянуть на рисунки, которые принес с собой. Интересно, что ты о них скажешь?
Он развязал тесемки кожаного футляра и стал его разворачивать.
– Единственные произведения искусства, которые меня интересуют, это эскизы декораций нового балета, – отрезал Максинио. – Те, что уже имеются – сущая чепуха, и нам придется начать заново.
– Ты только взгляни на это! – попросил Астольфо и, развернув рисунок, сделанный на тонкой бумаге, поднес его к глазам танцмейстера.
Заметив, что Максинио ошеломленно хлопнул глазами и содрогнулся, я осторожно заглянул через плечо учителя. Увидев красующуюся на бумаге фигуру, я от изумления охнул. Максинио ничего не заметил, пристально вглядываясь в рисунок, безразличный ко всему окружающему.
На рисунке была танцовщица, лишенная тени, та самая женщина, которую я узрел в приоткрытую дверь. Лицо поднято к небу, фигура удлиненная и словно невесомая, руки воздеты вверх, волосы рассыпались по плечам. Мои последние упражнения в рисовании, пусть и неуклюжие, позволили по достоинству насладиться шедевром, неизвестно откуда появившимся у Астольфо.
Наконец Максинио перевел взгляд с рисунка на мастера теней. Мне стало не по себе: лицо танцмейстера искажала бешеная ярость. Сейчас он невероятно походил на маленькие статуэтки демонов, предназначенных отгонять злых духов от храмовых садов.
– За это ты поплатишься жизнью, – произнес он едва слышно, задыхаясь от гнева.
– Мои помощники позаботятся о моей безопасности, – заверил Астольфо. – Но почему ты угрожаешь мне? Я принес тебе в подарок это изысканное произведение искусства.
– Танцовщица – моя тайна, гарантия успеха нового спектакля. Не понимаю, как ты набрел на ее изображение. Я не выпускал ее из дома. Никто не должен видеть ее до нового сезона, когда назначена премьера балета «Духи света».
– Она не появится в танце духов света. И никогда не будет танцевать на публике.
– Она должна. Все решено окончательно и бесповоротно.
– Ты спас от нищей и убогой жизни много молодых девушек, – продолжал Астольфо. – Самых способных сделал танцовщицами, а для других нашел работу. Но тебя интересует только дело. Ты почти ничего не знаешь о том, откуда девушки взялись, кто они и кем были прежде.
– У меня не приют и не богадельня, – буркнул Максинио. – И они учатся быть не личностями, а всего лишь балеринами. Стремятся жить только ради танца, как живу я сам.
– Поэтому ты даже не можешь назвать истинного имени девушки. Значит, вот почему ты лишил ее тени, продал эту тень, чтобы она не смогла ее вернуть, и теперь представишь на сцене танцовщицу, исполненную безупречной чистоты.
– Я легко могу отнять тени у всех девиц. Но только она одна воплощает идеал, который я искал так долго. Именно в отсутствии тени и заключается ее совершенство.
– Но мне удалось обнаружить, что она побочная дочь знатного и могущественного аристократа, которому вовсе не хочется видеть, как она выламывается перед всякой швалью. Тебе придется отдать ее мне. Я доставлю девушку к отцу, и за это он пощадит твою жизнь и жизни всех, кто служит тебе, и не сожжет этот дом до основания.
– Кто этот кошмар, которым ты мне угрожаешь?
– Тебе не стоит знать.
– Но как ты докажешь, что он действительно существует?
– Довольствуйся тем, что я тебе сказал. Кроме того, у меня ее портрет, не так ли? Кстати, взгляни на это. Что ты видишь?
Астольфо свернул первый рисунок и отдал Мюрано, который перевязал его черной атласной лентой, а сам развернул еще один листок и поднес к глазам Максинио. Тот недоуменно вскинул брови, подался вперед и пристально всмотрелся в изображение.
– Кажется, я видел эту тень, хотя не помню где.
– Это тень твоей серебряной танцовщицы. Максинио покачал головой.
– Нет. Ее тень обладает непревзойденной грацией, а в этой что-то не так. Она ущербна. Ее словно поразила чахотка, какая-то болезнь.
– В этом состоянии она находится с тех пор, как ушла из твоих рук. Так она выглядит именно в этот момент, и я отдам рисунок отцу девушки. Он наверняка посчитает, что здесь с ней плохо обращались. А когда его гнев достигнет апогея, я назову твое имя и скажу, где тебя искать.
– Ты погубишь меня… и уничтожишь мое дело… но зачем? Между нами не было вражды. Ты абсолютно мне безразличен, как и я тебе. Если ты задумал уничтожить меня, то лишь с целью набить свой кошелек.
– Конечно, отец вознаградит меня за благополучное возвращение дочери. Да и тебе кое-что перепадет.
– Я не нуждаюсь в подачках.
Максинио, в бессильной злобе сжимая и разжимая кулак, барабанил по полу тростью черного дерева.
– Копи свое золото, пока не утонешь в нем! Я забочусь только о «Духах света». Если я отпущу танцовщицу, она помчится к отцу на крыльях ветра, но, к сожалению, балет не может обойтись без примы.
Астольфо протянул рисунок тени Мюрано, который свернул его и перевязал красной лентой.
– А теперь взгляни на третье изображение.
Он развернул перед Максинио последний рисунок, портрет другой молодой танцовщицы. Поза была та же, что и у серебряной девушки, но у модели были не светлые, а темные волосы, а глаза, обращенные к небу, сверкали черным ониксом. Не такая высокая, как первая танцовщица, она тем не менее была столь же грациозна: изысканное создание, словно стремящееся взлететь.
Максинио с мрачным интересом всмотрелся в модель.
– Интересная фантазия на тему совершенства в балете. Никто, кроме Петриниуса, не способен нарисовать такое, но это лишь игра воображения. Существуй девушка на самом деле, я нашел бы ее.
– Рисунок сделан по памяти, и сама девушка вполне реальна. К тому же ты знаком с ней. Ее зовут Линила.
– О нет! Единственная Линила, которую я знаю, всего лишь маленькая служаночка в моем доме. Подметает, моет полы и горшки вот уже три года, с тех пор как умерла ее мать.
– Это она и есть.
– Но если это так, разве я не узнал бы ее даже в этом наряде?
– Ты так свыкся с ней, что она стала для тебя невидимкой.
– Она не танцовщица, а всего лишь судомойка.
– Ею можно позаниматься.
– Со временем, возможно, если у нее откроются способности. Но до премьеры осталось слишком мало времени.