Страница 19 из 23
Наконец-то наши мучения в Баку закончились. Когда наши чемоданы сильно потеряли в весе, и менты устали нас обделять, так как дальше при такой работе менты могли угодить вместе с нами на одни нары, нас решили вернуть в Северную Осетию. За нами приехал конвой милиции из Орджоникидзе. Осетинам даже ни дали разместиться в гостинице и искупаться в нефтепродуктах Каспийского моря на побережье Баку.
Вероятно, что менты Азербайджана боялись, как бы осетины от местного населения не узнали о дележе золотых изделий из наших четырёх чемоданов, так как слухи о нашем богатстве уже расползлись по всему Баку, как нефтяная плёнка по Каспийскому морю. Поэтому нас вручили, вместе с похудевшими чемоданами, прямо в руки осетинскому конвою милиции и этим же поездом отправили в Северную Осетию, откуда мы прибыли в гости к азербайджанцам с дорогими подарками в золотых изделиях. Ментам из Баку будет что вспоминать о нас при виде золотых изделий на своих жёнах и любовницах.
На нас одели наручники и посадили в отдельное купе вместе с вооружённой охраной. В купе ещё дополнительно нас пристегнули наручниками к железным ручкам вагона и повезли домой в Северную Осетию откуда мы сбежали с четырьмя чемоданами краденого золота из ювелирного магазина в Беслане. Теперь нам предстояло отвечать перед народным судом Северной Осетии за наш разбой в ювелирном магазине.
Через двенадцать часов болтанки в скором поезде Баку-Москва, нас наконец-то высадили в Беслане и оттуда в чёрном "воронке" перевезли в камеры предварительного заключения в Орджоникидзе. Там нас с Толиком рассадили в разные камеры. С этого момента начался для нас изнури-тельный месяц расследования нашего "уголовного дела", которое мы совершили из-за детской шалости, а обернулось громким преступлением века для Беслана и всей Северной Осетии. Сами менты говорили, что никогда в их расследованиях ни чего такого не было. Были у них незначи-тельные кражи в магазинах, но ни так много золотых украшений.
Целый месяц нас допрашивали и возили со следственным экспериментом к ювелирному магазину. Но даже менты побоялись подняться на чердак ювелирного магазина при виде скопления такой огромной массы летучих мышей, которые к этому времени окончательно отогрелись от зимней спячки и вели вполне активную жизнь.
Даже днём при чердачной темноте летучие мыши в истерике метались в поисках места, и все также гадили в вентиляционную трубу ресторана "Казбек" прямо в котёл с пищей для посетителей ресторана. Вентиляция так и осталась открытой. Никому не было никакого дела до этой проблемы с продуктами в ресторане "Казбек". Всех интересовало лишь хищение ювелирных изделий из магазина. Словно все хотели научиться от нас обворовывать ювелирные магазины и в дальнейшем при краже не допускать наших ошибок.
Вовремя следствия, даже видавшие разное в своей работе следственные органы милиции, ужаснулись, когда определили, что нами израсходовано было за два дня золотых изделий из почти ста тысяч на тридцать тысяч рублей. Это было не вероятно! Мы с Толиком объясняли, что это все проделки бакинских ментов вовремя пересчёта золотых изделий из наших четырёх чемоданов.
Если бы мы даже жили, пили, ели и девочек имели, как миллиардеры, то все равно за два дня мы физически не могли истратить почти тридцать тысяч рублей в золотых изделиях. Это просто не вообразимо!
Тем более что мы всего одну золотую цепочку и одни золотые часы заплатили за столь шикарный обед в кафетерии на фуникулёре в Тбилиси, что не могли покушать даже четвертой части того изобилия на столе, которое нам устроили грузины за две золотые вещи. Что же тогда говорить о сотнях золотых изделий, которые вешали на нас к растрате в магазине?
Все наши стоны о милости со стороны правосудия были беспочвенны. Уголовное дело против нас было так искусно сфабриковано, что этому мог позавидовать самый лучший сыщик в мире. На нас повесили все беды и недостачи ювелирного магазина в Беслане. Вероятно, что даже те золотые изделия, которые мы физически не могли унести, были разделены между сотрудниками милиции и сотрудниками ювелирного магазина, недостачу которых также повесили на нас.
То есть, мы стали козлами отпущения за все кражи. Это мы определили, когда начался открытый показательный суд в Беслане. На суд явились все, кто хотя бы немного был причастен к этому уголовному делу с кражей золотых изделий в ювелирном магазине. Мы с Толиком были поражены, когда на всех присутствующих увидели золотые украшения из наших четырёх чемоданов и ювелирного магазина. Можно подумать, что мы делали подарки горожанам.
До этого уголовного события, совершенного при нашем участии, большинство граждан Беслана имели всего лишь прожиточный минимум. Но за короткое время они из нищих превратились в богатых и свои медные украшения поменяли на золотые изделия. Никто из них даже не скрывал это-го. Даже шесть беременных продавщиц, у которых, возможно, был один производитель, на суд явились со своими новорождёнными детьми, которые были украшены золотом также, как и родившие этих младенцев мамаши.
Мы пытались указать на это присяжным и судьям, но они были глухи к нашей мольбе, так как большинство из них тоже приложили руку к золотым изделиям из ювелирного магазина, который ограбили мы, вовремя детских шалостей. Таким образом, за наш счёт нажились менты Баку и представители всех слоёв Беслана.
Нас приговорили по статье 67 части 3, за особо опасное ограбление в особо огромной сумме, к шести годам каждого, с отбыванием срока наказания в лагере строгого режима детской колонии для несовершеннолетних, с последующим отбыванием наказания во взрослом лагере строгого режима. Так как нам с Толиком тогда, на день осуждения, ещё не было восемнадцати лет, то нас они сразу развезли по детским колониям.
С этого момента, после суда, нас с Толиком разделили навсегда и погнали этапами по разным тюрьмам Советского Союза в ещё неизвестном нам направлении. Прекрасно понимал, что тюремные камеры, это предварительное место заключения. Постоянное место заключения у меня будет в лагере строгого режима детской колонии для несовершеннолетних. Поэтому в тюремных камерах с вонючей парашей, себя никак не проявлял. Старался больше спать и качать мышцы, так как для меня вполне было ясно, что еду этапом не на блины к бабушке и не на курорт. Там мышцы обязательно пригодятся к самозащите и к работе в месте постоянного проживания, которое называется тут детской колонией строгого режима, до совершеннолетия.
5. Цена свободы.
Местом моего постоянного проживания оказались Валуйки, Белгородской области. Само заключение моё продолжилось в лагере для несовершеннолетнего строгого режима вокруг церковного храма, на территории которого размещалась зона. Лагерь состоял из двухэтажного административного здания, в котором находились все службы охраны и надзора за поведением заключённых. Два двухэтажных зданий для заключённых, на первых этажах которых находились столовая прачечная, библиотека, красный уголок и небольшой актовый зал для просмотра кино.