Страница 1 из 106
ПРОЗА
КАРЛ ФРЕДЕРИК
ЗООПАРК В ДЖУНГЛЯХ
Евгений вел луномобиль к дальней стенке кратера, а Артур Дэвидсон сидел рядом, глядя на Землю – ее гигантский шар почти касался края этой стены, самого ободка кратера. Если бы Артур сейчас находился дома, в Нью-Йорке, он бы отмечал свой двадцать восьмой день рождения. Не то чтобы это было празднование: он считал себя большим нелюдимом с весьма ограниченным контингентом друзей, да вдобавок полгода назад умерла его мать. Однако ее уход дал ему некоторую эмоциональную свободу, возможность направиться по стопам отца, искренне надеясь, что не совсем след в след.
Артур опустил взгляд на абсолютно черную стену кратера, четким силуэтом выделяющуюся на фоне проколотого звездами мрака неба. Где-то возле стены около девятнадцати лет назад, во время последней Лунной миссии, пропал его отец. Как только Артур достиг совершеннолетия и получил возможность принимать самостоятельные решения, он записался на участие в космической программе, и его приняли, но, возможно, только из уважения к отцу.
Теперь, несмотря на молодость, – он на Луне, участник объединенной российско-американской экспедиции. Он знал, что обязан этим лишь авторитету отца. Конечно, помогло и то, что он в совершенстве владел русским языком.
С выключенными огнями, чтобы поберечь энергию, луномобиль пропечатывал следы больших колес на лунном ландшафте. Бело-серая внутренняя поверхность кратера светилась мягким голубоватым оттенком, отраженным от яркой Земли в темноте неба, а скалы-баскетболисты отбрасывали черные тени с нечеткими границами.
– Ты спокоен, как сама Луна, – сказал Евгений.
Евгений говорил по-английски не слишком уверенно, иногда не сразу подбирал нужное слово и часто строил фразы «по-русски». Это не мешало Артуру понимать его, а желание друга совершенствоваться служило первой причиной того, что разговаривали они по-английски. Второй причиной был командор Драммонд, который заявил: «Меня нервирует, когда люди говорят на языках, которых я не понимаю», – что автоматически делало единственным языком общения именно английский.
– Наверное, ты слишком близко к сердцу принимаешь то, что мы, возможно, найдем, – предположил Евгений через пару секунд.
– Нет, Женя, – ответил Артур. – Мой отец погиб так, как и хотел – во имя науки и исследований.
Интересно, не идеализирует ли он отца? Когда Артуру было шесть лет, родители развелись и, несмотря на его протесты, мать признали единственным опекуном мальчика. Конечно, он любил мать, но отсутствие отца всегда ощущал очень остро.
Евгений кивнул головой в сторону диска Земли, занимающего полнеба:
– Я не думаю, что Центр управления считает нашу миссию научной. – Он взмахнул рукой и с чувством продолжил: – Девятнадцать лет никому не было дела до Луны, но сейчас…
Артур глубоко вздохнул и четко услышал свой вздох внутри шлема. Он прекрасно понимал, что в передатчике Евгения это прозвучит как порыв ветра.
– Знаю. Нам надо всего лишь застолбить местечко до прибытия Новоаравийской миссии, и начальники будут счастливы. Но мне действительно хочется, чтобы наша экспедиция была более солидной, более значимой.
Евгений пожал плечом:
– Сколько надо людей, чтобы установить флаг?
– Глупо заявлять свои права на Луну. – Артур сжал кулак. – Глупо, и может привести к войне. – Он вздохнул еще раз, теперь уже потише. – А вот исследование космоса – единственная игра в городе.
– Единственная игра в городе? – переспросил Евгений, обратив к Артуру недоуменный взгляд. – Не понял.
– Это означает самое лучшее, единственно правильное решение, даже при наличии других вариантов, – объяснил Артур и снова засмотрелся на зелено-голубой диск: – В наши дни Земля похожа на джунгли.
– Хуже, – ответил Евгений.
– Ну, человечество эволюционирует…
– Или вымрет.
– Я верю в будущее, – сказал Артур; эти слова звучали для него самого скорее как желание, чем как убежденность.
– Я тоже верю в будущее, но только не в ближайшее.
Евгений включил фары. Луномобиль двигался вперед – стена кратера поднялась и загородила лик Земли. Кроме освещенного фарами пятна впереди, грунт вокруг едва-едва виднелся.
– Туда! – Артур указал вдаль, где фары отразились ярким бликом на металле.
Евгений слегка подкорректировал курс, и далекий отсвет постепенно превратился в другой луномобиль, притулившийся возле самой стенки кратера.
– Чудеса! – сказал Евгений, притормозив возле безжизненного луномобиля. – Машинке двадцать лет, а выглядит в точности как эта, такая же новенькая.
Артур выпрыгнул на грунт.
– Думаю, она и есть копия нашей, – сказал он. – Только у нашей еще и дистанционное управление. – Он слегка покачал головой. – Если бы тут тоже была дистанционка, – тихо сказал он, – может, мой отец был бы спасен, или, на худой конец, мы смогли бы определить, что с ним случилось.
Евгений отключил энергию луномобиля, и все погрузилось во тьму, кроме бриллиантового звездного полога, растянутого по черному небу. Он включил нашлемный фонарь.
– Погоди, выключи ненадолго, – попросил Артур, глядя в небеса. – Я хочу полюбоваться звездами.
Евгений выключил свет и улыбнулся:
– Да у тебя русская душа…
Артур внимательно оглядел небо в зловещей тишине, нарушаемой только тихим шелестом радио и звуком его собственного дыхания. Через пару минут, когда его глаза привыкли к темноте, он сказал:
– Как же красиво! Никогда не видел столько звезд.
– Они выглядят ненастоящими, – заметил Евгений. – Звезды должны… как это… моргать.
– Ты прав, – ответил Артур, – без атмосферы звезды выглядят искусственными. Как в планетарии. Небо планетария без музыки. – И он представил музыку: величественную и горделивую, неторопливую и страстную, всеобъемлющую и всепоглощающую.
Он наблюдал за звездами с самого детства, с тех пор как отец впервые зажег его воображение грандиозностью Вселенной. Артур закусил губу – он пытался отсрочить неизбежное. Он опустил глаза, с минуту смотрел на отдаленный кровавый глаз – сигнальный маячок посадочного модуля, потом повернулся, включил нашлемный фонарь и сказал: