Иерусалим правит

— Проверь, чтобы он сел на поезд в одиннадцать пятьдесят одну, — сказал он водителю.

Тут я впервые понял, что он со мной не поедет.

— Я вам очень признателен, капитан.

— Не стоит благодарности. — Он коснулся края шляпы. — Хорошо проведите время в Нью-Йорке, профессор.

Тут автомобиль рванулся с места, сирена завыла как дикая птица, а меня отбросило на спинку сиденья.

— С чего такая спешка? — спросил я. — Капитан сказал, что до станции всего пять минут.

— Верно. — Водитель очень резко свернул. — Но он позабыл, что рейса в одиннадцать пятьдесят одну больше нет. Последний поезд теперь отбывает в Нью-Йорк в одиннадцать сорок.

— А сейчас сколько?

— Одиннадцать сорок.

Мы помчались под гору мимо офисных зданий и отелей, миновали два светофора, пересекли рельсы, услышали долгий, внушительный гудок большого локомотива и прибыли на станцию как раз вовремя, чтобы увидеть, как вагоны ровно покатились в темноту; дым, поднимавшийся над поездом, напоминал о тех насмешливых духах, которые порой проникают в мои грезы.

Я пришел в отчаяние. Я сидел, неспособный говорить, и смотрел, как от станции к автомобилю бежит человек в форме. На мгновение я решил, что водитель собирается попросить его дать сообщение по телеграфу и остановить поезд, но на самом деле речь шла о какой-то краже около морского терминала.

— Напротив есть отель. — Полицейский распахнул дверь машины. — Вы можете сесть на первый рейс утром.

С этими словами он оставил меня; я застыл в нескольких шагах от железнодорожной станции, а служащий сообщил мне, что первый утренний поезд отправится не раньше восьми и что отель — очень хорошее, чистое «деловое» заведение, где можно вполне прилично отдохнуть. К этому моменту я от волнения начал выражаться довольно невнятно. Я рассказал ему, насколько серьезно положение. Я должен был быть на причале, когда судно бросит якорь в гавани. Эсме, совершенно невинной, в Нью-Йорке угрожало множество опасностей. Служащий сказал, что не может помочь мне. Его ни капли не интересовало, встречу я корабль или нет. Мне в голову пришло несколько пугающих возможностей. Я указал на задворки станции; там виднелось множество больших теней — локомотивы стояли под парами.

— Вы говорите, что никаких поездов нет. А куда же идут они?

Он ответил мне, что это товарные, и рассмеялся.

— Вы можете попытаться прокатиться вместе с бродягами. Но будьте осторожны. — Он захихикал. — Вас ждут полисмены и ниггеры… Возможно, от вас мало что останется к утру! — Он снова указал в сторону отеля и посоветовал мне отправить на корабль телеграмму и сообщить, что я немного опоздаю, а потом поспать несколько часов.

Я уже не обращал внимания на этого дурака. Я подумал о том, что следовало бы найти такси, но я сомневался, что даже сотни долларов, лежавших в моем бумажнике, хватит на оплату проезда до Нью-Йорка, а еще надо было отыскать кого-то, кто согласится меня везти. Я просто вышел из себя. Я поднялся по лестнице к дверям вокзала, но служащий заперся, опустил жалюзи и не собирался отвечать на мой стук. Я пришел в замешательство и просто сел на ступеньки, обхватив голову руками. Потом гудки поездов с соседних путей напомнили мне, что существует и другой способ добраться до Нью-Йорка за несколько часов. Я помчался по лестнице и окунулся в хаос стали и пара. Я собирался подкупить какого-нибудь машиниста, чтобы он позволил мне проехаться с ним в кабине. Я слышал, что именно так обычно поступали коммивояжеры, у которых были срочные дела.

Я дважды падал, пока мчался к железнодорожным путям; оба раза я поднимался и собирал свои вещи; я потерял шляпу и даже не остановился, чтобы ее отыскать. В третий раз я упал всего в нескольких ярдах от тормозного вагона ближайшего поезда и теперь поднялся с помощью крупного неопрятного человека, который, судя по его дыханию, мог быть постоянным клиентом Роя Белгрэйда. Мою сумку подобрал один из его оборванных спутников, все они казались желтоглазыми бездельниками и бродягами. Я считал таких чем-то вроде людской накипи, собирающейся вокруг мест обитания богачей, — подобные типы рассчитывают на объедки с барского стола, они готовы на мелкие преступления в случае необходимости, но слишком трусливы для того, чтобы представлять серьезную угрозу.

— Спасибо, дружище. — Я покровительственно потрепал по спине крупного мужчину. — Проводите меня к ближайшему поезду, который едет в Нью-Йорк, и я в долгу не останусь. Пятьдесят центов каждому! Поторопитесь! Я — полицейский в штатском, и у меня срочное дело!

На их мрачных лицах появились улыбки. Один из бродяг даже поклонился мне. То, что случилось в следующие несколько секунд, мне всегда было трудно объяснить. Я почувствовал сильный удар в почки и снова повалился на руки и колени. Ботинок на металлической подошве врезался мне в лоб, и я ослеп и закричал от боли. Я почувствовал еще один сильный удар в бедро и услышал, как гортанный голос сказал что-то о «траханых северных ублюдках»; потом я потерял сознание. Уже в тот момент мне стало ясно, что клан никогда не сбивался с моего следа и что я совершенно напрасно упомянул имя Ван дер Клира. Очевидно, он по-прежнему был связан с этим извращенным псевдокланом, что уничтожил старых чистосердечных идеалистов, теперь заключенных в тюрьму за преступления, которых они не совершали, или рассеянных по всему континенту. Меня очень хитроумно заманили в ловушку.

Я очнулся и снова услышал крики. Тот, кто стаскивал с меня туфли, внезапно остановился и выругался. Потом я почувствовал, как моих ран коснулась теплая рука, и поначалу подумал, что бандиты решили прикончить меня. Но рука просто нащупывала пульс.

— Вас сильно ударили?

Я услышал низкий спокойный голос своего спасителя, принадлежавшего к лучшему типу темнокожих людей. Никто никогда не сможет назвать меня расистом. Я первым готов рассказать историю о том, как негр спас мне жизнь, единолично разогнав белых, собиравшихся убить меня. Цепные псы Ку-клукс-клана, которые действовали в темноте, как трусы, — вот и все, что осталось от поклявшихся истребить мирское зло линчевателей в масках. Их предали двойные агенты, проникшие в орден, агенты из разных зловещих сект, объединенных только общей целью — уничтожить лучших и благороднейших представителей христианского мира. Темнокожий гигант помог мне подняться. Я страдал от боли почти так же, как после предыдущего нападения клана. Я стал в некотором роде экспертом по их жестоким приемам. Потом я проверил, на месте ли бумажник, и обнаружил, что его унесли нападавшие — заодно с моим левым ботинком, пальто, сумкой и поясом.

— Мы отведем вас к полицейским, — заявил благородный темнокожий.

Как большой дружелюбный пес, он присоединился ко мне по причинам, о которых было известно лишь ему самому. Я выразил признательность своему спасителю и уточнил, что он получит хорошую награду, как только мы доберемся до Нью-Йорка и я смогу телеграфировать в Лос-Анджелес насчет денег. Ich furchte, die Tiere betrachten den Menschen als ein Wesen ihresgleichen, das in höchst gefährlicher Weise den gesunden Tierverstand verloren hat…[30]

— Но наша первоочередная задача, — сообщил я, — добраться туда на рассвете. Я должен встретить корабль своей возлюбленной, когда он бросит якорь в порту. Моя невинная подруга ничего не знает об Америке.

Этот человек, очевидно, сочувствовал мне. Он помог мне пройти вдоль путей к шумным локомотивам, к смраду дыма и яркому свету фонарей, к сиянию отполированного металла, масляным бликам и искрам, которые вылетали из труб котельной.

— Поезд уже под парами. — Негр указал на массивный грузовой локомотив, находившийся слева от нас. — И его неплохо охраняют, так что нам нужно вскочить на подножку, когда он тронется, иначе копы наверняка нас схватят.

— Вы тоже едете в Нью-Йорк?

— Странник, — сказал мой темнокожий ангел-хранитель, — отныне я.

И он поднял большую курчавую голову и открыл красногубый рот; его громкий смех едва не оглушил меня. Я чувствовал то же, что, должно быть, чувствовал Андрокл[31], которому оказала помощь некая тварь из джунглей, чьи побуждения имели мало общего с принципами более развитых существ. И все же было какое-то особое достоинство в облике моего спасителя; была в нем верность, которой многие цивилизованные белые могли бы завидовать и подражать. Умный негр, как и умная женщина, признает свою ограниченность так же, как свои природные навыки и добродетели, и подчиняется какому-то достойному джентльмену, который ценит и уважает его за то, чем и кем он является. Это — естественный симбиоз. Заметьте, я не говорю о «превосходстве» и «неполноценности», только о различии. Мало найдется разумных людей, которые подвергнут сомнению свойственное белому человеку от природы понимание технологии и основ цивилизованного мира или его искушенность в вопросах политических и религиозных институтов; именно эти вещи, конечно, поставили нас на пару ступеней выше других на огромной Лестнице Цивилизации. Не совершайте ошибки. Я первым готов протянуть руку моим развивающимся родичам, но это совсем не значит, что я готов искусственно поставить их на ступень выше себя. Что хорошего это может принести? Многие негры искренне уверяли меня, что они не хотят подобного неестественного возвышения, точно так же большинство женщин свысока смотрят на так называемых суфражисток и феминисток, что выставляют себя дурами, смехотворно подражая мужчинам. Зачем перенимать недостатки расы, которой завидуешь, не замечая достоинств расы собственной? Я никогда не понимал таких желаний. Мы, русские, инстинктивно улавливаем основные принципы жизни, постигаем великие силы, которые всегда управляют природой и которые определяют наши судьбы. Женщина служит мужчине, но мужчина также служит женщине, все играют свои роли, и полная гармония может обеспечить поистине небесное блаженство. Таковы отношения хозяина и слуги, священника и Бога. Христианство подтверждает эти факты. Почему мы всегда забываем о простых истинах или игнорируем их?

30

Боюсь, что животные рассматривают человека как равное им существо, которое опаснейшим для себя образом потеряло здравый животный ум, — как сумасбродное животное, как смеющееся животное, как плачущее животное, как злосчастнейшее животное (нем.). Ницше Ф. Веселая наука. Пер. Карена Свасьяна.

31

Андрокл — вероятно, вымышленный персонаж, раб, который бежал от жестокого господина в Ливийскую пустыню. Там он спас страдавшего от занозы льва, а позже, когда пойманного беглеца отправили сражаться с дикими животными в цирке, его соперником оказался тот же самый лев и он не стал нападать на спасителя.