Страница 7 из 7
Раффлс ушел, а я стоял и слушал рев разбушевавшейся стихии, сквозь который не проникал ни стук оконной рамы, ни звук человеческого голоса. Потом Раффлс вернулся и принес с собой мыло и воду, и вскоре наручник соскользнул с моей кисти, словно тесное кольцо с пальца. Что было дальше — не знаю, помню лишь, как дрожал до утра в непроглядной тьме квартиры, а ее постоялец ухаживал за мной, как сиделка.
Так в действительности окончился наш поединок с собратом по профессии, и здесь я впервые описываю его без сокращений. Мне нелегко сохранять беспристрастность, рассказывая о непростительных ошибках Раффлса, да и воспоминание о собственном двойном унижении не доставляет удовольствия, не говоря уже о причастности, пусть косвенной, к гибели столь схожего с нами преступника. Но правда всего дороже, и я рад, что знатная родня несчастного лорда Эрнеста в конце концов ее открыла. Хотя у них, мне кажется, подлинное лицо проповедника трезвости вызвало меньшее удивление, чем в Эксетер-Холле. Историю постарались замять — неизбежный удел всех трагических историй, происходящих в этих кругах. Просочившиеся за границу слухи относительно предприятия, приведшего беднягу к смерти, не успеют расцвести, поскольку дело касается безупречной репутации многих почтенных семейств Кенсингтона.