Сорок второе августа

Кира Мюррей

Сорок второе августа

Глава 1

Вениамин был глубоко несчастным мужчиной. Или же он легко поддавался влиянию погоды. А поскольку в его родном городе, в котором он родился и жил до сего дня, были дожди едва ли не ежедневно, он чувствовал себя несчастным так же часто.

Однажды он пошел к психологу и убедился, что все они шарлатаны. Тот авторитетно и раздражающе высокомерно записывал что-то в пухлый блокнотик, поправляя очки с толстыми стеклами, что съезжали по его носу картошкой. На белой рубашке, немного выше сердце, было пятно от кетчупа, которое психолог пытался затереть, но лишь размазал.

У него были грустно опущенные глаза.

Практически весь час сеанса Вениамин злился на психолога, но в конце, когда вручал деньги ему внезапно стало до омерзения жаль этого мужчину. Как когда смотришь на бродячую собаку с перебитой лапой.

От того с кабинета он выходил с неприятным послевкусием. Задаваясь вопросом, как этот врач может помочь кому-то, когда сам окружен аурой безграничной печали.

Дома его ждала Магдалина. Он не сказал ей, что пойдет к психологу. Почему-то ему казалось, что это её расстроит. Как будто, то что он чувствует себя несчастным – это упрек в её сторону.

Но его жена была, наверное, слишком умна и проницательна. Как по его мнению – это было печально для женщины. Глупышкам проще быть счастливыми. Взять хотя бы для примеру Вику – младшую сестру Магдалины.

Та была хорошенькой и абсолютно полностью глупой. И Вениамин был уверен, что не помнит ни дня, когда та была одинока. Девушку всегда окружали мужчины готовые преподнести ей едва ли не весь мир на блюде. А она принимала это как должное.

Вика никогда бы не заметила тревожность на дне глаз мужа, слишком увлеченная собой. Она так уверенна в себе, что никогда бы не допустила мысли, что мужчина рядом с ней может быть несчастным.

Когда он вернулся домой, в квартире был полумрак, Магдалина не любила яркий свет. Девушка сидела на кухне. Окно в их единственной комнате было полностью распахнуто, как и все двери. Из-за ветра полупрозрачные шторы взлетали и колыхались.

В квартире было прохладно, но казалось Магдалина этого не чувствовала. Она подтянула к себе ноги, сидя на неудобном кухонном стуле. Она была лишь в большой белой рубашке, та висела на ней едва ли не мешком и доходила до середины бедра.

На столе стояла полная прозрачная пепельница, а девушка читала книгу, щурясь из-за полумрака. Она подняла на него глаза, вглядывалась в его лицо, казалось, лишь пару мгновений, а уже собственные черты исказились грустным осознанием. Она не сказала ему ничего, но в темноте и тишине квартиры звучало едва ли не церковным колоколом, что Магдалина все знает и понимает.

Она принимала с ужасной жертвенность, что, как бы не старалась, не может сделать ничего, чтобы её муж был доволен жизнью.

– Я слишком романтичный, – любил шутить Вениамин, когда собирался с друзьями со студенческих времен.

И в этом была лишь доля шутки. Он был убежден, что смысл жизни в любви и без неё все бы что ты не делал не стоит ничего.

– Ты должен был родится девушкой! – шутил его хороший друг – Олег.

Они часто сидели старой компанией в небольшом баре с кисловатым пивом. Напоминали сами себе мужичков среднего возраста. Собирались в пятницу вечером после работы, перед этим отпросившись у жен, и вспоминали былые времена. В эту пятницу они решили не нарушать традиции.

Их было пятеро, но, естественно, как и во всех компаниях кто-то общался лучше, кто-то хуже, разбившись внутри компании на группки по меньше. Так сделали Вениамин и Олег. Когда им было по восемнадцать они жили в общежитии в одной комнате, учились на одной специальности и на одном курсе. И, конечно же, вместе выпивали. А когда ты молод и тебе только недавно на законодательном уровне разрешили пить, твоим лучшим другой становится кто-то такой же жадный до жизни.

Их дружба укрепилась литрами выпитого алкоголя и от того, даже спустя столько лет, они продолжали гордо величать друг друга лучшими друзьями. Хотя, на самом деле, были совершенно разными. И жизни у них были такими же разными.

Вениамин посмотрел на большие часы, что весели на стене в офисе. Рабочий день заканчивался с минуты на минуту. Его коллеги и подчиненные сохраняли сделанные документы. Несколько сотрудников продолжали усердно корпеть перед таблицами и схемами, проводя вычисления и заполнять поля, пытаясь выслужится и показать свое трудолюбие. От чего мужчине, на самом деле, было как-то иронично смешно. Как будто те думали, что его действительно волнует, что они там делают, заполняют и вообще, как работают.

Подчиненные упорно делали вид, что они хорошие сотрудники и что им не плевать на результаты. Начальники, особенно такие небольшие, как Вениамин, делали вид, что ценят их труд. Хотя тех и других единственное, что на самом деле волновало – это сколько им заплатят за проделанную работу.

Начальника всего этого муравейника тем более волновало лишь количество денег.

Отличалось лишь количество требуемого. Недавно прибывшие довольствовались тридцатью тысячами рублей в месяц, небольшие начальники. Хозяева этажей, группок, ярусов требовали больше.

И чем большего ты достигал, тем больше становилась твоя прожорливость. Больше никогда не согласишься работать за те деньги, за которые работал в начале. Нужно все больше и больше барахла. Уже не можешь представить, как возможно жить без дизайнерских туфель и часов с белого золота.

И пусть Вениамин находил это смешным сам не был избавлен от этого порока.

Глупо гордился, что он маленький начальник. Руководит восьмеркой человек. Главным в своем ярусе по перекладыванию бумажек. Купил себе небольшую подержанную серебряную машину и заглядывался на машину начальника побольше.

Часы показали шесть вечера. Как по сигналу застучали клавиши. Сотрудники сохранили последние документы. Зашуршала бумага, сложили её стопочками и положили в стол. Чтобы завтра утром достать и заполнить очередную кипу бумаг. Они ведь работают в торговой компании, а значит нужен подсчет. Нужно внимательно посчитать каждую копеечку, каждую циферку.

– До свидание, Вениамин Константинович, – попрощались с ним сотрудники.

– До встречи, хороших выходных, – распрощался он, тоже уходя.

Перед ним шла две девушки с его группки. Они весело трещали, обсуждая, как пойдут этим вечером в клуб. Ещё раз разулыбались ему на прощание и умчались, стуча шпильками. На улице уже зашло солнце, светились фонари и в очередной раз лил дождь. От того девушки побежали в сторону метро, прикрыв голову сумочками.

Мужчина же постоял минуту у стеклянной двери выхода из здания. Рядом стояло ещё несколько людей, которых он никогда не видел. Что не удивительно. Он, казалось, знал только начальников и тех, кто работал на его этаже. А в этом здание было ещё слишком много этажей, из-за чего иногда Вениамин не мог избавиться от сравнения с муравейником.

Он глубоко вдохнул, но запах озона уже давно не радовал. Девушка рядом с ним закурила, говоря по телефону, раздраженно объясняя таксисту куда и как скоро нужно подъехать. Вениамин скривился, отворачиваясь от девушки и шагнул под дождь.

Он ненавидел запах сигарет. Даже когда был студентом, когда, казалось курили едва ли не все его знакомые, он не взял в рот ни одной сигареты. Всеми силами пытался заставить Магдалину бросить, но та с упорством не поддавалась. И единственное чего у него вышло добиться – это, что она каждый раз, когда курила в квартире, открывала абсолютно все окна. От того, бывало, что он возвращался домой, а в квартире было так же холодно, как и на улице. Даже если это были зимние вечера, потому что Магдалина открывала все окна.

Он захлопнул за собой дверцу машины. Включил дворники и обогрев. На его сером пальто были мокрые, темные пятна. Такая верхняя одежда была совершенно не подходящей для его города, но в ней он выглядел более представительным. Он всегда стеснялся своих мягких черт лица и всеми силами пытался придать своему образу строгости и авторитетности.