Демон-хранитель

— Рожденного ангела, которого ты сделал демоном, тот, который не осознает свою силу, свою настоящую силу, безграничную, способную погасить звезды и Солнце, тот, который способный смести с лица вселенной Шепфа и тебя, Сатана, — горячо проворил всегда спокойный и собранный Гавриил, и неожиданно близко придвинувшись к брату, проговорил: — Зачем ты оставил его в живых?

— Он не был чудовищем, которых порождали такие связи, он был ангелом, взявшим лучшее от обоих своих родителей, и мне стало любопытно, я подчинил его себе, — ответил самодовольно хозяин преисподней, — он как пес у моих ног.

— Он весь между ног земной девки, Сэт, — произнес Гавриил и его голос зазвенел от ярости, он откинулся обратно на спинку стула, — не ври себе хоть здесь, я ведь знаю, что тебе нужен этот демон, чтобы и дальше удерживать свою власть.

— А тебе нужен ребенок Геральда. М-да, Гавриил, плевать ты хотел на святые поруки Души, — изучающе смотрел в глаза брата Сатана.

— Ты, падший, мерзкий, не знающий, что такое сострадание и любовь… — начал было Архангел.

— Не убедительно, брат…

Они бы и дальше препирались, если бы гневный оклик Астреи не остановил их.

— Выйдите оба, — устало произнесла она, глядя себе на руки.

— Астрея, когда будешь принимать решение… — хотел сказать Гавриил.

— Это давление на суд, защитник Души, если вы себе позволите еще такое, вы будете удалены из зала судебного заседания и вашей Душе будет назначен новый защитник, — спокойно мерным голосом проговорила она и взглянула прямо в небесные глаза Архангела.

Рядом довольно хмыкнул Сатана. Архангел развернулся к двери.

— Я могу остаться, Астрея? Нам надо ещё раз переговорить, так сказать, углубить вопрос, который нами недавно обсуждался, — произнес Сатана, ослепительно улыбаясь, и судья обратила на него свой недоуменный взгляд.

— Выйдите оба, — взбешенно произнесла она и зарылась в бумаги, всем видом давая понять, что им необходимо покинуть помещение и как можно быстрее.

Гавриил, захохотав, поспешил покинуть помещение, за ним следом удалился и обескураженный Сатана.

***

Как только Гавриил и Сатана вышли из зала, неожиданно Винчесто быстро притянул меня за рукав и проговорил шепотом, смотря на пристава-демона, который терпеливо ждал, когда адвокат поговорит со мной, чтобы отвезти в камеру:

— Я могу устроить вам с Эммой встречу.

— Что попросите взамен? — сразу спросил я, знающий, что помогать такой демон так просто не будет.

— Услугу, — без раздумий ответил он и увидев мой утвердительный кивок, вышел из-за стола и подошел к приставу.

Я видел, что Винчесто что-то объясняет тому. Туповатый демон, привыкший исполнять короткие приказы и не привыкший к длинным речам, коими сейчас пытался забить его пустой мозг мой защитник, с непонимающим видом, почесав затылок, что-то проговорил и кивнул. Мы выскочили из-за зала суда как угорелые.

— У вас очень мало времени, я буду ждать вас на выходе, условный стук и я вхожу, — сказал он с вниманием считая кабинеты, — восьмой…

Винчесто втолкнул меня в полутемное помещение и я, оглядевшись, увидел сидящую на кресле Эмму, лицом уткнувшуюся в острые коленки, по-детски подтянутые к себе. Она всхлипывала.

— Я могу остаться одна, хотя бы ненадолго, — взмолилась она и я услышал безмерную усталость в голосе моей девочки и отчаяние на грани безумия, и я был в этом виноват.

— Нет, — прохрипел я, при этом сильно волнуясь, пытаясь унять дрожь в руках, не хватало ещё, чтобы она видела меня в таком состоянии, привыкшая всегда видеть меня собранного.

Эмма подняла голову и как будто не поверила своим глазам, но всё-таки вскочив с места в порыве подбежала, правда, осеклась на расстоянии вытянутой руки, в изумрудном взгляде плескалась боль и непонимание. Я сделал шаг к ней и проговорил нежно, справившись с волнением, хотя легкая хрипотца присутствовала и это слышала Эмма, мое волнение передалось и ей, а я этого не хотел:

— Эм, выслушай меня, у нас мало времени.

Она сделала шаг назад и ответила сухо, строго:

— Я слушаю.

— Ты сердишься на меня? — спросил я, снова делая шаг к ней, уже чувствуя, как её энергия вырывается из неё и невольно тянется ко мне, но еще обижена.

— Нет, — произнесла отстраненно, как чужая, я видел, как её сухие пухлые губы чуть дрожали, вот-вот заплачет, сделала шаг назад, спиной уперлась в стену, но огонь её энергии уже ласкал мои щёки.

Я улыбнулся, шагнул к ней и всем телом ощутил её тепло. Взгляд Эммы скользнул по моему лицу, задержавшись на губах и опять эта огненная часть её души, опалившая мою суть.

— Я рад, — прошептал ей на ухо, опаляя и её свои огнем.

Она прислонилась ко мне щекой и чуть приласкалась, я почувствовал сильное жгучее желание, но смирял себя — не время и не место. Девушка, не отрывая от меня своего темного взгляда, поцеловала в закрытые губы, чуть оттянув нижнюю. Я, завороженный ею, поцеловал в ответ так нежно, что сорвал с её губ стон. Моя рука легла на её живот, даря жгучее, почти адское тепло её телу, она даже на секунду зажмурилась. Эмма положила свою ладонь на мою и улыбнулась, тихо прошептав:

— Я уже люблю его.

— Я тоже, — шепнул в ответ.

Бесконечная нежность захлестнувшая меня, и я вспомнил танцующий цветок наших энергий, растворившийся на стройном животике Эммы. Так выглядит энергия ребенка? Я чувствовал под фарфоровой кожей девушки что-то настолько хрупкое и слабое, что не смог удержаться и поцеловал её в живот. Она хохотнула — я щекотнул её за бок. Опять перекрестие взглядов — желание выходило из-под контроля. Она водила рукой по моим волосам, тонкими пальчиками все сильнее сжимая мой затылок.

— У нас мало времени, — сказала она и её голос сорвался на полушепот, потопив меня окончательно в своей пробуждающейся страсти.

Я, дрожа от нетерпения, желая её всем собой, целую соблазнительные губы, сомкнутыми руками наручниками, обняв. Она вся подается вперед, вжимаясь в меня. Мы оба безумны в этот момент: я пытаюсь подрагивающими ладонями разобраться с её туникой, которая бесконечными складками становится для меня непреодолимым препятствием. Я почти рычу, чувствуя под губами улыбку Эммы. Она справилась с ремнем быстрее и брюки опали к моим ногам. Подхватываю Эмму на руки, стройные ноги обвивают торс — ощущение на коже, от которого загораюсь еще сильнее. Она гладит, чуть сжимая мои крепкие руки, прижимаясь, целуя, становясь необузданной, чувствуя моё нетерпение, заводясь ещё сильнее. Путаюсь в брюках, не могу сделать полный шаг, вот-вот упаду. Мое ругательство по древнедемонском, её хриплый смех. Получается устроиться в кресло. Снова её смех и мой глубокий поцелуй. Моё безумное желание и эти нескончаемые складки на её одежде, мои сомкнутые руки на её ягодицах, сжимающие их. Пытается собрать подол, ерзая, я стону — настолько сильно её хочу, что сейчас взорвусь. Еще движение и уже её стон с моим именем, чувствую её тесноту и мне становится сладко. Мое движение бедрами, она вздрагивает и оседает, вжимаясь и дрожа. Её поцелуй в мои открытые губы, с которых срывается несдержанный стон.

Детка, что может быть безумнее того, что здесь и сейчас происходит? Среди не нашего мира, которому наглухо неизвестны наши чувства, который не хочет их понять, которому необходимо осудить для соблюдения мнимой законности, уничтожить и забыть, продолжая жить по накатанной.