С 4

Борис настолько увлекся стрельбой, что только в самый последний момент увидел «Садко» уже сблизившийся с крейсером для торпедной атаки. Противник по нему не стрелял. Слишком частые попадания и беспрерывный визг осколков либо выкосил, ли загнал палубную команду и обслугу орудий в укрытия. Так что, ему никто не мешал. Миг. И на его носу вспухло облачко порохового дыма. А через несколько секунд под правим бортом избитого, но все еще не получившего серьезных повреждений корабля взметнулся огромный столб воды, доставший до клотика фок-мачты.

— Прекратить огонь, — раздался голос Рыченкова, измененный медью рупора.

Вторя ему засвистала боцманская дудка. Борис вновь перевел взгляд на катер. Сысоев отходил по всем правилам укрываясь за дымами. Мало ли кто пальнет в спину Они достаточно близко к подбитому кораблю, чтобы оказаться обстрелянными из винтовок или гатлингов.

Взгляд в сторону дымовой завесы поставленной одним из эсминцев. Как раз в этот момент в нее ворвались два катера, из числа сопровождавших танкер. Какое-то время они отсутствовали, а затем появились. И практически одновременно с этим, один за другим раздались два мощных взрыва.

У сражающихся в стороне миноносцев дело так же подходило к развязке. Два уругвайца потеряли ход, и так же были атакованы катерами, которые прикрывали своим огнем русские миноносцы. Снаряды с успехом опустошали палубы кораблей. Но не могли нанести сколь-нибудь существенного вреда. Единственно, что им удалось, это повредить трубы, в результате чего противник и потерял ход. Точку же в этом противостоянии поставили торпеды.

— Жаль, что до базы далеко, — встретил Бориса на мостике, Рыченков. — Можно было бы увести призами на буксире.

— Да ну его, возиться еще со старьем. Если бы не «Альбатрос», то у них вообще никаких шансов догнать нас не было бы, — удивляясь отсутствию лога победы, возразил Измайлов.

— А кто тебе сказал, что мы так просто их отпустили бы. Не стоит быть чересчур рачительным и бережливым, Боря. Боевой опыт, можно получить только в бою, и никак иначе. Так что, дрались бы с ними в любом случае. При таком-то перевесе, глупо бы было.

— Дорофей Тарасович, а куда это мы? — только теперь обратив внимание на курс «Новика», поинтересовался Измайлов.

— Я же говорю, глупо отпускать добычу. Пусть волчата еще малость ее потреплют. Как с призами, твоя правда, возиться не особо хочется. Но отправить на дно, сам бог велел. Если уж дергать уругвайцев за усы, то делать это нужно побольнее. Пусть будет им наукой на будущее.

Глава 26 Нет предела совершенству

— Здравствуйте, Борис Николаевич.

— Здравствуйте, Константин Матвеевич, — поднимаясь навстречу гостю, поздоровался Измайлов.

Он расположился на прогулочной палубе «Пилигрима». Плавмастерская, одновременно являлась и учебным центром отряда. Именно здесь располагались классы, в которых проводились занятия с членами экипажа. Борис и не думал прекращать ковать будущие кадры. Ну коль скоро взялся за что-то, то делай это хорошо. Вот он и старается.

Сам Измайлов так же не чужд получению образования. В настоящий момент он расширяет его, чтобы закрыть полный курс университета. А там, встанет на тернистый академический путь, сиречь к докторской диссертации. Так-то он уже достиг высшей ступени, и теперь нет никаких препятствий для бесконечного роста ступеней развития. Хватило бы опыта.

Хм. Если отбросить налоги, причитающиеся его величеству, выделить долю своим людям, хотя он им ничего не должен, так как изрядно влил в них авансом, то у него останется еще столько, что он разом возьмет тринадцатую ступень, и встанет на путь к четырнадцатой. А это пятнадцать миллионов очков свободного опыта.

Вот только простой рост его не устраивал. Ему мало быть действительным членом академии художеств. Для избранного им пути, ему необходимо техническое образование. С имеющимся у него, ему выше капитана второго ранга не подняться. Что его не устраивало в корне. И вообще, как выяснилось, ему интересно не только ходить по краю, но и создавать что-то новое.

Никакой фигуры речи. Тот же акваланг, он имел только поверхностное представление, что это и как должно работать. Все остальное пришлось додумывать и изобретать с нуля. И между прочим, не ему лично. От чего присутствовал эдакий легкий налет разочарования.

— Чаю? У нас великолепная выпечка, — предложил Борис, указывая старшему военному советнику при президенте де Каррильо.

— Не откажусь. Признаться уже устал от парагвайской кухни. Кстати, у вас случайно нет гречки, и ржаного хлеба.

— Гречку с молоком?

— Было бы неплохо.

— Стюард, гречку с молоком и корзинку ржаного хлеба, — распорядился Борис. — С чем пожаловали из столицы? — вновь обращаясь к Горскому, поинтересовался Измайлов.

— Ну так, вашими молитвами, Борис Николаевич. Вы столько шуму наделали, что мне едва удается усмирить поднимающуюся бурю. Ей богу, прямо и не знаю, что было бы лучше, сиди вы в тиши или вот такое беспокойство.

— Признаться не совсем понимаю. Насколько я понял, наша задача в том, чтобы наносить болезненные удары по Уругваю, дабы вывести его из войны. И пока мы со своей задачей справляемся. Разве нет?

— Да, но бить в болезненные точки де Каррильо вам никто не говорил, — хмыкнув, заметил капитан второго ранга.

— А вот теперь не понял, — вздернул бровь Борис.

Номинально старшим офицером среди объединившихся капитанов был Рыченков. Но это для сторонней публики. Горский же прекрасно знал, кто тут всем заправляет.

— А что тут непонятного. По самым скромным прикидкам, вы подняли одного только опыта миллионов тридцать. И все беспошлинно.

— Вообще-то, девятнадцать. А с учетом разгромленной эскадры около двадцати. И по деньгам, не так много, как может показаться господину президенту. Но если его так корежит, то к чему было соглашаться на выставленные мною условия?

Здесь Борис не стал ничего изобретать и просто озвучил президенту условия, на которых служил у де Кастро. Находясь на службе, он мог открыто использовать характерников и проворачивать операции с опытом, не опасаясь обвинений в посягательстве на устои.

— Он такого не ожидал. Ага. Спасибо братец, — принимая тарелку с кашей и корзинку черного хлеба, поблагодарил кавторанг стюарда. — Он думал, что вы провернете нечто вроде того потопления броненосного отряда де Падилья. Как результат Уругвай лишится явного преимущества, после чего последует наступление Парагвая и принуждение противника к миру. А на деле, вы занялись грабежом.

— Попытка минирования кораблей провалилась, и я вам об этом докладывал.

— Но и ваши потуги отвлечь силы с линии фронта, для охраны тыла, так же не привели к успеху. Да, уругвайцы собрали отряд для вашего уничтожения, но задействовали для этого внутренние резервы. Кстати, наряду со своим недовольством, господин президент высказал благодарность за призовые корабли. Ну и сожаление по поводу плачевного состояния крейсера «Каталина».

— Он вообще бывает довольным? — хмыкнул Борис.

Им удалось сравнительно легко нагнать беглецов. Корабли были не такими уж и старыми, но машины и котельные установки уже успели изрядно устареть. Те девятнадцать узлов максимального хода, которые пятнадцать лет назад считались великолепным результатом, таковым уже не являлись.

Капитаны двух миноносцев предпочли сдаться. Пополнив список призов отряда. Всех уругвайцев оказавшихся в воде русские спасли. Во всяком случае, тех, кого сумели обнаружить. И членов экипажа крейсера «Каталина» в том числе. Избавив всех от избыточного и свободного опыта, они высадили их на недавно оставленном острове Транкерас, и поспешили вдогонку своему танкеру, который продолжал путь к их базе на Картейре.

На все про все им потребовалось в общей сложности порядка пяти часов. И каково же было их удивление, когда покинутый экипажем крейсер все еще оставался наплаву. Высадили призовую команду. Обследовали поврежденный корабль и пришли к выводу, что переборки вполне справляются с нагрузкой, обеспечивая необходимую плавучесть. Если на море не случится волнения, то просевший на корму корабль вполне возможно отбуксировать в свой порт. Что собственно говоря и проделали.