Сержант и инопланетяне

Он выполнял учебный полёт и, когда его катер втянуло в дисколёт, подумал, что так и задумано командирами. Но когда понял, что его захватили «гражданские», ему стало ясно – карьера, а может и жизнь кончены. Нет для воина большего позора, чем быть захваченным этими слюнтяями. Он произнёс последнее слово и сжался, ожидая удара. Но никто не стал его бить или ругать. Даже наоборот. Все рассмеялись, а Петрович погладил по голове.

– Чудак. Ты лучше расскажи как вы живёте, как служите. Как обстоят дела с боевой и политической подготовкой.

Парень ещё чуток поерепенился, а потом его как прорвало. Он стал говорить, не ожидая вопросов. Он всего пол года как прибыл из «учебки» к месту службы. Младший командир. В подчинении у него десять солдат. Мечтал дослужиться до старшего командира хотя бы первого ранга. Самого низкого. Теперь всё. Конец карьере. Если вернётся на базу ему путь один – «в патрон и выстрел в планету».

– Что значит «в патрон…»?

– Патрон это футляр, куда кладут провинившегося, закрывают и выстреливают в сторону планеты.

– Так же поступают с теми, кого забирают патрули?

– Да. Только бывает, и без футляра выбрасывают.

– Ну, ни хрена себе! – вырвалось у Петровича.

Днём они занимаются строевой подготовкой, стрельбой и разными тренировками. Вечером, в течении часа, слушают историю Абсолютов. После истории поют гимн. Потом отбой. За успехи их награждают дополнительным обедом. Но это только так говорится. Никто никаких обедов не получает. Всё съедают главные командиры. Высшим поощрением является возможность вылизать сапоги командира базы. Только это не всем нравится.

– Вот с этого места поподробней – прервал рассказчика Лонг – Много у вас там таких кому не нравится?

– Младшим всем не нравится. Многим средним не нравится. А старшие и главные командиры с нами не разговаривают, только приказывают. Поэтому я не знаю.

– А что за история Абсолютов? – поинтересовался Док.

Пленник встал и вытянулся по стойке «смирно». Оказывается, он уже нарушил закон, произнеся имя Абсолютов когда сидел. Про них надо говорить только стоя.

– Ну, говори стоя, – усмехнулся Док.

Парень откашлялся, закрыл глаза и затараторил:

– Курс первого дня! Абсолюты самые умные. Они изобрели колесо, огонь, компьютер и дисколёт.

Курс второго дня! Абсолюты самые умные. Они открыли звёзды, галактики, спутники и планеты.

Курс третьего дня! Абсолюты самые умные. Они открыли закон рациональности.

Они открыли закон отрицания эмоций. Они открыли закон чувства глубокого удовлетворения.

– Стоп! Хватит! Мне это что-то напоминает, только не могу вспомнить что, – проворчал Петрович, – и как часто вы это слушаете?

– Есть ещё курс четвёртого дня и курс пятого дня. Вечером шестого дня у нас соревнование – кто лучше споёт гимн Абсолютов. Потом всё сначала. Мы живём по шестидневному расписанию.

– С ним всё ясно, – заключил Лонг, – сейчас попросим Фросю его накормить, и пусть смотрит мультики.

Док, кивнув, съехидничал:

– Сперва «Белоснежку», потом «Ну, погоди!», там глядишь и до «Ёжика в тумане» дорастёт.

Парень Дока не понял, но это от него сейчас и не требовалось. Его «сдали» Фросе, стали заниматься монтажом «культурной программы» для воинства Абсолютов. Только начали, как раздался сигнал тревоги. Их догонял патрульный дисколёт.

– Всем по местам! – скомандовал Лонг и по внутренней связи приказал Лоле и Фросе лечь в капсулы. Место правого пилота занял Петрович.

– Что будем делать? – спросил Лонг у военспеца.

– Как что! Попробуем удрать.

Едва Петрович успел ответить, раздался сигнал курсового радара.

– По курсу астероид! – доложил Тихон.

– Далеко?

– Не очень. Десять минут полёта.

– Большой?

– С «колбасу».

На экранах перед Петровичем и Лонгом нарисовался «космический булыжник». На боковые экраны Док вывел догонявший патруль. Положение становилось неприятным. У патруля и скорость выше и вооружение не детское. Лонг вёл дисколёт, но чувствовалось, что он несколько растерян.

– Вот что, командир! Беру управление на себя! – Произнёс Петрович так, что Лонг без колебаний согласился. Петрович качнул корабль вправо, влево, вверх, вниз будто пробовал управление, а потом повёл прямо на астероид. Время от времени он отклонялся от курса, но астероид вновь и вновь оказывался по центру экрана.

– Зачем ты это делаешь? – спросил Лонг.

– Чтобы врагов запутать, – усмехнулся Петрович, – а если серьёзно, они тоже не могут понять, что я делаю, поэтому кроме нас они ничего больше не видят. А мне только это и надо.

– До астероида одна минута полёта! – доложил Тихон.

– Останется тридцать секунд, включи обратный отсчёт.

В центральном наступила тишина. Пальцы Петровича лежат на клавиатуре управления. Взгляд не отрывается от экрана, на котором «булыжник» стремительно вырастает в размерах.

– Осталось тридцать секунд!

– Эх! Пан или пропал!

– 25 секунд. 20. 19. 18…

Лонг вцепился в подлокотники до белизны в суставах, но в управление не вмешивался.

– 13 секунд. 12. 11. 10…

Петрович маневровыми двигателями резко задрал нос дисколёта и дал мощный импульс маршевым. Корабль пролетел над астероидом, едва не задев его брюхом.

На боковых экранах виднелся удаляющийся «космический булыжник» и яркая, но короткая вспышка за ним. Патруля не было. Зато астероидов стало два.

– Бери управление, – сказал Петрович Лонгу.

Лонг отреагировал не сразу.

– Как это ты придумал?

– Со мной такое уже было. На Минском шоссе. За мной бандюганы гнались. Они на «девятке», я на КАМАЗе. У них стволы, у меня польская картошка. А там резкий поворот. Я ушёл, они остались. Потом про них по радио говорили, что, мол, не справились с управлением.

Неожиданно для всех раздался голос Фроси:

– И долго нам лежать в этих, прости Господи, коконах? Забыли они и про Ваську. Женщинам разрешили покинуть капсулы, а у него её просто не было. Он сидел в кресле мертвенно бледный, но как пилоту всё произошедшее ему было ясно «как божий день». На Петровича Васька смотрел так, как смотрит дикарь на паяльную лампу – с ужасом и восхищением.

Решили, что на сегодня приключений хватит. Надо сесть на «колбасу» и устроить вечеринку.

– Вот так, мать! Сегодня гуляем. Отмечаем нашу первую победу, – объявил Петрович жене.

Фрося расстаралась. Стол был, учитывая обстоятельства, праздничный. Украшением стола был шпик и солёные огурцы, правда, из синтезатора. Супротив домашних они не тянули, но на закуску годились. Док достал из синтезатора литровую бутылку «эликсира».

Гуляли от души. Пели песни, кто как мог. Плясали. Тоже не у всех получалось, но на это никто не обращал внимания. Лола в «художественной самодеятельности» принимала посильное участие. Васька же был совершенно потрясён. Он крутил головой и растерянно хлопал глазами.

Когда все подустали и сели за стол, Петрович вдруг вспомнил тишину просьбу.

– Вот ты хотел нашему кораблю дать имя. Я придумал – «Меркурий»! Был такой бог то ли у греков, то ли у римлян. Не помню. На пятках у него крылья росли. Но не в нём дело. И даже не в его пятках. Кораблик так назывался. Небольшой, можно сказать, маленький. Так вот этот кораблик, бриг Меркурий, отлупил целую эскадру. А в эскадре каждый корабль был в два, а то и в три раза больше чем он. Давайте и наш дисколёт назовём «Меркурий». Как предложение? Предложение приняли на «ура» в буквальном смысле. Название закрепили «хлопнув» ещё по одной.

– Слушай, – обратился Лонг к Ваське, – а что это ты так медленно летел? Я осмотрел твой катерок, он очень даже быстроходный.

Васька смутился, но ситуация и эликсир сделали своё дело, он «раскололся».

– А я спал.

– Как это спал?

– Включил автопилот и уснул. Петрович расхохотался.

– Молодец! Солдат спит, служба идёт!

– Да. У нас именно так и говорят.

– Вот так, народ, – сделал вывод сержант, – солдат везде солдат. И парсеки этому не помеха!