Страница 3 из 5
Есть и другие воспоминания, не такие приятные, которые сыграли роль в моей дальнейшей жизни. Они стали результатом травмы, которую я перенесла в очень раннем возрасте. То, о чем я говорю, случилось, когда мне не было и пяти. Была осень, раннее субботнее утро. Меня и мою сестру Шэрон разбудили раньше всех остальных, нарядили в лучшие платья и сказали, что мы едем «в особенное место». Оказалось, что это местная больница, где нас с сестрой и оставили. Никто не объяснил, что нам будут удалять гланды, потому что родителям сказали, что это нас напугает. Кроме того, хотя в это и трудно поверить, в тот период медицинской истории в Америке считалось, что если просто оставить ребенка в больнице и уехать, то он быстрее перестанет плакать. Что за мир, что за идеи! Словами не передать, как нам было страшно.
После того как у нас забрали одежду и надели ночные сорочки, нас привели в комнату, где положили в кроватки с очень высокими перилами. С нами в комнате была девочка, обгоревшая в пожаре. Это лишь усиливало ужас ситуации; и у нас разбивалось сердце из-за нее – она не переставала плакать от боли. Мы были напуганы и понятия не имели, что будет с нами дальше. Не успели мы опомниться, как нас с сестрой пристегнули к носилкам и отвезли в коридор перед операционной. Мы бессильно плакали, боясь, что нас убьют. Я помню, как воскликнула сквозь всхлипы: «Прощай, сестричка!» – я была уверена, что нам конец. Несмотря на всхлипы, нам на лица положили маски, источающие эфирные пары. А в следующее мгновение мы пришли в себя в тех же кроватках, под крики обгоревшей девочки, и горло у каждой так болело, что мы не могли ни глотать, ни говорить. Эти страшные воспоминания будут преследовать меня позже, во время работы с рэйки.
Опережая события – всего через несколько месяцев после своего восемнадцатилетия я вышла замуж, желая наслаждаться жизнью и уйти от ответственности перед родительской семьей. Я стремилась снова ощутить себя живой, как в три года, когда бежала так быстро, как только могла, топая по земле. Теперь я стремилась навстречу тому, что было важнее всего для меня в молодости: я хотела любить и стать матерью.
Когда родился мой обожаемый сын Джон, я была так занята тем, что пыталась правильно его воспитать, что мне не приходило в голову задуматься о Боге, жизни после смерти или духовности. Только когда Джону исполнилось года три, я получила первое духовное напоминание. Я укладывала его спать днем, когда он посмотрел прямо на меня и сказал: «Мама, я хочу тебе сказать, откуда пришел».
В его тоне было что-то, что показалось мне странно серьезным.
– Хорошо, Джон… – я присела на край его кроватки, ожидая продолжения.
– Так вот, – начал он, широко распахнув синие глаза, – я был в лесу с отцом. Но не с этим отцом, а с другим отцом. И мы рубили деревья. – Он остановился и осторожно посмотрел на меня, словно боялся, что я его отругаю.
– Джон, – успокаивающе улыбнулась я, – все хорошо; ты можешь мне рассказывать все, что хочешь.
– Ну… дальше одно из деревьев на меня упало! И отец поднял меня на руки и отнес в кровать. И пришел доктор. И доктор все пытался заставить меня открыть глаза. Но я не мог открыть глаза! А когда я все-таки их открыл, то был с тобой.
Я была в шоке. Неужели мой трехлетний сын рассказывает о реинкарнации?
После заявления Джона я впервые во взрослом возрасте задумалась, что может ждать за гранью повседневного существования. В детстве я нечасто ходила в церковь; мое духовное образование заключалось в том, что бабушка научила меня молитве «Ныне отхожу ко сну»[1]. Теперь мне было двадцать три, и мой сын открыл передо мной двери познания, что положило начало моему истинному пути к рэйки, хотя в то время я, разумеется, этого не знала.
Шли годы, и Джон вырос в молодого мужчину. К тому времени искра, которую пробудили во мне его слова, вдохновила меня на изучение буддизма, и я освоила медитации и песнопения. По совету друга я также обратилась к ченнелингу. Учитель рассказывал, что верит – у всех нас от рождения есть духовные проводники, которые вызвались сопровождать нас в течение всей жизни. По словам учителя, у них есть разные причины для этого. Одни вызываются помогать, чтобы они сами могли расти и учиться; другие – родственники с сильной эмоциональной связью с подопечным; у третьих связь могла сохраниться от прошлой жизни. И конечно, среди них оказываются и ангелы, которые помогают нам найти свой путь на земле.
Я сидела и пыталась осознать все сказанное, пока он проводил упражнение: мы учились связываться со своими духовными проводниками с помощью медитации с ведущим. Ага! Медитация. Это я уже умела. Я закрыла глаза и позволила его мягкому голосу увести меня в состояние глубокой расслабленности.
Я стояла в центре круга из шести-семи человеческих фигур; их лица были скрыты молочно-белым туманом. Вскоре очертания фигуры, стоящей передо мной, стали четкими, и к своему удивлению я поняла, что это коренной американец. Высокий, крепко сложенный, с обезоруживающим пронзительным взглядом, с лицом, исчерченным морщинами. Его смоляные волосы украшали серо-белые перья, а в ушах были золотые серьги. Я не могла не задаться вопросом – почему коренной американец вызвался быть моим проводником после всего, что белые люди сделали, чтобы уничтожить его культуру? Тем не менее я решила подыграть и спросила, как инструктировал учитель, откроет ли он мне свое имя. С сияющей улыбкой он открыто ответил:
– Меня зовут Маленький Ворон.
– А какова твоя цель? – спросила я, как мне велели.
– Я всегда прямо перед тобой, я веду тебя. Я прокладываю для тебя путь. – Он мгновение удерживал мой взгляд, а потом отвернулся и снова растворился в тумане.
Когда мы вышли из медитации, я прилежно записала все, что со мной случилось, и осталась с чувством выполненного долга. Но этот опыт вызвал у меня странное ощущение – мне казалось, что я просто все вообразила, придумала себе дух коренного американца, который захотел быть моим проводником. Какой-то моей части было ужасно смешно представлять, как этот проводник неустанно за мной наблюдает. «Маленькому Ворону, наверное, очень нравится смотреть, как я ем пиццу, – думала я. – И уж тем более ему весело смотреть, как я подвожу глаза». Но когда в тот вечер я ехала на метро домой, лицо этого мужчины продолжало маячить у меня перед глазами настолько ярко, что я могла вспомнить малейшую деталь; складки кожи, нити серебряных волос, пронизывающих черную гриву, собранную на затылке.
Несколько недель спустя подруга, пришедшая в гости, вложила мне в руки книгу Ди Браун «Схороните мое сердце у Вундед-Ни: История американского Запада, рассказанная индейцами» [2].
– Обязательно прочитай, – настойчиво сказала она. – Тебя эта история тронет, я уверена.
Несмотря на ее рекомендацию, книга долго стояла у меня на полке. Я знала, что это – важная книга, но знала и то, что история в ней душераздирающая, и я не была уверена, что готова ее прочитать. Наконец однажды утром я поддалась импульсу и бросила ее в сумку для спортзала. На степпере я открыла книгу на первой попавшейся странице – и на меня взглянуло поразительно знакомое лицо.
Я чуть не упала с тренажера.
Восстановив равновесие, я проморгалась, проверяя, что мне не мерещится. Но невозможно было не узнать высокие, широкие скулы, твердую челюсть и лицо в глубоких морщинах; окончательно меня убедили глаза. С отчаянно бьющимся сердцем я провела пальцами по подписи под фотографией.
«Маленький Ворон».
Из книги я узнала, что он был вождем племени арапахо на территории Колорадо в XIX веке, когда туда пришли белые. Несмотря на то что во время инвазии у него на глазах были убиты бесчисленные женщины, дети, союзники и великие вожди, он неустанно сражался за мир и за безопасность своего народа.
Внешний мир подтвердил то, что я уже знала в глубине души. Это был знак, который пришел через пространство и время и сообщил мне, что Маленький Ворон – действительно мой проводник. С тех пор я узнала, что так всегда случается. Сначала нам что-то открывается в момент вдохновения, а затем приходит подтверждение истинности этого в «мире часов», или земном мире.
1
Распространенная детская молитва на ночь.
2
Dee Brown, Bury My Heart at Wounded Knee: An Indian History of the American West (New York: Owl Books, 1970).