Каптары

   Самый старший брат стянул с меня всю мою грязную одежду, а старшая сестра вылила на меня воду из огромного кувшина. Затем дети всей оравой, а их было десять детей, вытирали меня огромным полотенцем. После чего напялили на меня, то же самоё, что надели на отца, только в детских размерах.

   Всю процедуру дети проделывали со мной в грубой форме, словно хотели меня проучить за что-то, в чём совершенно не был виновен. В то время, как с моим отцом, эта процедура, проводилась по всей форме национального гостеприимства и этикета этого дома. Возможно, что дети были сорванцами, как все пацаны. Когда все многочисленное семейство и гости расселились в большой глинобитной комнате на ковре, хозяйка принесла огромный медный поднос и поставила этот поднос в середину комнаты. Все расселись вокруг подноса.

   Дети с одной стороны, а взрослые с другой. Моего отца усадили на почётное место у стены с ковром, на котором висели различные национальные украшения, это чеканная посуда, национальное ружье, украшенное цветной эмалью с чеканкой и резьбой, рядом висел кинжал с позолоченными ножнами и резной рукояткой из слоновой кости, с инкрустацией золота и драгоценных камней. Пожалуй, это было единственное богатство этой семьи. Все остальное выглядело очень бедно, и дети все были в рваной одежде. Но к подносу вся орава села чисто вымытая и в чистых штанах. Когда мы подъехали к мазанке, то большинство этих мальчишек бегали совершенно голыми. Сейчас дети этой мазанки были на половину одетые и чистые.

   Прошло несколько минут и хозяйка, со старшими детьми, внесли в комнату зажаренного барашка, которого положили в середину медного подноса. Старший сын семьи разложил по кругу подноса большие чуреки и лаваши, такая разновидность национальной лепёшки. Старшая дочка принесла кувшин с горячим бараньим жиром и вылила жир на медный поднос с бараном.

   Затем хозяйка принесла два кувшина козьего молока и всем чашечки из обожжённой глины. После чего хозяин кинжалом отрезал у барашка голову и положил её перед моим отцом. Затем хозяин разрезал барашка на множество кусков мяса и всем показал, что можно приступать к еде. Все женщины и девочки этой семьи ушли из комнаты, за этим барашком остались сидеть только мужчины и мальчики, а женщины и девочки стояли у порога, выполняли то, что нужно было нам к еде. Постоянно приносили чистые блюда и полотенца. После чего от нас выносили грязную посуду. Когда мужчины и мальчишки поели, девочки принесли воду помыть руки и лицо. Сытые мужчины вышли из комнаты. Женщины вошли в комнату доедать остатки мяса, объедки которого лежали в подносе.

   Было темно, когда трапеза у всех закончилась. Отец отправился спать в комнату хозяина, следом за ним пошла хозяйка дома. Хозяин семейства ушёл спать в чулан. Лёг спать в детской, со всей семейной оравой, прямо на ватное одеяло. Старшая девочка укрыла меня каким-то обрывком рваной тряпки, которая, возможно, должна была на ночь заменить простынь.

   Спать на такой постели было просто невозможно. Всю ночь крутился с боку на бок. Кое-как поспал до утра. Перед рассветом, как только стало чуть видно, с первыми лучами солнца вышел во двор. Было так рано, что даже местные собаки ещё не лаяли на мои шаги.

   На пороге комнаты хозяина, где спал мой отец, спала в одной ночной рубашке хозяйка семейства. Через слегка просвечивающуюся ткань ночной рубашки женщины было видно, что на её теле нет ничего другого, что может одеть на себя женщина в постели. Отец мой спал в глубине хозяйской комнаты обложенный пуховыми подушками и был укрытый большим стёганым одеялом. На стенах спальни весели дорогие ковры.

   Из чулана вышел хозяин мазанки. У него в руках была огромная плётка. Хозяин посмотрел со злобой на спящую хозяйку. Взмахнул было плетью, но тут увидел меня и направился в мою сторону, почёсывая плетью свою спину, словно поэтому он сейчас только что взмахнул плетью. Но эта плеть имела назначение.

  - Сынок, ты почему не спишь? - спросил хозяин так нежно, что думал, сейчас всыплет мне плетью по заднице, отчего весь взъерошился. - Рано утром дети должны спать. Что случилось?

  - Пописать хотел, - стал врать, дрожа от страха. - Мне очень хотелось писать. Больше ничего.

  - Вот и молодец, - наступая на меня, сказал хозяин. - Сделал своё дело и топай быстрее спать.

   Меня словно ветром сдуло. Только успел проскочить черту безопасного места, как услышал за спиной щелчок кнута-нагайки и слегка вскрикнувшую женщину. Из комнаты увидел, как хозяин кнутом стегает свою жену и кричит ей что-то на неизвестном мне языке. Женщина, закусив до крови свои губы, терпит, не произнося ни слова, подставляет свои прелестные места к побоям мужа.

   Прямо через ткань ночной рубашки видны темно-красные полосы от кнута-нагайки. Видимо, это у неё ни первые побои от мужа за семейную жизнь, так как женщина привычно терпит побои. Никто не может защитить униженную женщину.

  - Оставь женщину в покое! - услышал голос отца. - Так не пустил её к себе в постель. Хватит!

   Видимо хозяин, плохо понял слова отца на русском языке, побои продолжались. Тогда отец спустился из мазанки к хозяину. В грубой форме объяснил ему на местном языке свою просьбу. Но хозяин вновь замахнулся на свою жену кнутом, тогда отец вырвал у хозяина из рук кнут и бросил его далеко в чулан.

   Хозяин, повинуясь воле гостя ушёл в сторону, а женщина пошла в комнату, где спал мой отец, чтобы там убрать постель и привести себя в порядок. Мой отец и хозяин дома находились в разных концах небольшого двора. Ждали, когда женщина выйдет к ним, чтобы обратно прислуживать мужчинам, хозяину дома и его гостю. Хозяйка вышла из комнаты в повседневной одежде, принесла медный тазик и кувшин с водой. Мой отец и хозяин дома подошли к тазику. Хозяйка полила на руки мужу и гостю. Когда они умылись, то хозяйка накинула им обеим на плечи полотенец. Мужчины вытерлись полотенцем и вернули его хозяйке. После чего мой отец пошёл в комнату и одел свою уже чистую одежду. Старшая дочь семьи содрала с меня одежду, в которую меня вчера одевали, а под ноги мне бросила мою одежду. Быстро надел на себя свою одежду и вышел во двор к мужчинам, которые ждали приглашения к завтраку. Женщины и девочки готовили в комнате кушать на ковре. Все в той же огромной комнате, предназначенной к почётным гостям.

   В этот раз место завтрака не выглядело столь празднично, чем вчера за ужином. Отец со мной были одеты в свою дорожную одежду. Разница лишь в том, что одежда была чистой, но не глажена. В горах не принято гладить одежду. На нас не напяливали белые штаны и рубашки. На ковёр положили медный поднос намного меньше вчерашнего.

   В поднос положили куски вчерашнего чурека и в глиняных чашках налили какую-то баланду, которая чем-то напоминала неудачный суп, который пытался сварить дома мой отец после пьянки. Мамы в это время не было дома, она рожала братьев-близнецов, Сергея и Юрку.